Кремлевский кардинал - Клэнси Том (читать книги онлайн регистрации .TXT) 📗
– Вот… это означает начало третьей фазы.
– Что?
– Видите ли, – объяснил врач, – человек – общественное животное. Наше сознание и органы чувств предназначены для жизни, при которой мы непрерывно получаем импульсы, позволяющие нам реагировать как на наше окружение, так и на действия других людей. Стоит лишить человека компании других людей, лишить его внешних раздражении, и сознание остается наедине с собой, полностью изолированное от окружающего мира. Мы обладаем обширной информацией, подтверждающей эти теоретические выводы. Возьмите этих идиотов на Западе, которые пускаются в кругосветные плавания в одиночку. Очень многие из них сходят с ума, а некоторые просто исчезают – по-видимому, кончают с собой. Даже тем, кому удается уцелеть, кто ежедневно пользуется радио для связи с остальным миром, – даже им часто требуются врачи, наблюдающие за ними и предупреждающие психологическую опасность одиночества. А ведь эти люди видят окружающую их морскую поверхность, видят свои яхты, чувствуют движение волн. Бели лишить их всего этого… – Врач покачал головой. – Они продержатся не больше трех суток. Здесь, как вы видите, мы полностью изолируем людей от внешних раздражении, от окружающего мира.
– А сколько удалось продержаться тут самому стойкому?
– Восемнадцать часов – это был доброволец, молодой оперативник из Первого главного управления. Единственная трудность в том, что пациент не может понять, что с ним происходит. Это меняет конечный результат. Они ломаются, разумеется, но все-таки не до конца-
Ватутин с облегчением вздохнул – Это была первая хорошая новость, услышанная им здесь.
– А сколько еще продержится эта?
Врач всего лишь взглянул на часы и улыбнулся. Ватутина охватил приступ ненависти к нему, но он овладел собой и отогнал это чувство. Он понимал, что этот врач, этот «целитель» делает всего лишь то же самое, чем занимался он сам на протяжении многих лет, причем добивается результатов намного быстрее и без видимых повреждений, которые могли бы поставить государство в неловкое положение на открытых – по требованию общественности – процессах, проводимых КГБ с очевидной неохотой. К тому же такой метод допроса имел еще одно достоинство, о котором даже не подозревал врач, приступая к работе над этой программой…
– Итак… в чем заключается третья фаза?
Светлана увидела, что они плавают вокруг ее тела. Она попыталась предупредить тело об этом, но тогда пришлось бы вернуться в него, и на это она не осмелилась. Вообще-то она не видела, кто это, знала только, что какие-то тени, хищные тени снуют вокруг ее тела. Одна из них приблизилась и тут же свернула в сторону, затем снова рванулась к нему. И Светлана последовала ее примеру. Она пыталась бороться, но что-то тянуло ее к телу, которое скоро должно погибнуть. Она вошла внутрь тела в последний момент. И потребовала от своих рук и ног, чтобы они двигались побыстрее, но сзади уже приблизилась хищная тень. Челюсти широко открылись, охватили все ее тело и медленно сомкнулись вокруг нее. Последнее, что она увидела, – это свет, к которому она плыла, – этот свет, осознала она наконец, никогда не существовал. Она понимала всю тщетность своего протеста, и все-таки он сорвался с ее губ.
– Нет! – Она не слышала, разумеется, своего крика.
Теперь она была обречена на возвращение в свое бесполезное тело, в эту серую массу перед глазами и к этим конечностям, двигающимся без всякой цели. Каким-то образом она понимала, что ее воображение пыталось защитить ее – и потерпело полную неудачу. Но отключить воображение было выше ее сил, и теперь его усилия сконцентрировались на уничтожении. Она рыдала, рыдала, не издавая ни единого звука. Ужас, который она сейчас испытывала, был намного хуже простой паники. По крайней мере в панике таился выход, отрицание того, перед чем она находилась, возможность укрыться внутри самой себя. Но здесь не было самой себя. Она присутствовала при собственной смерти, видела, как это случилось. У нее больше не было настоящего и, уж конечно, отсутствовало будущее. Все, что у нее осталось, – это прошлое, и ее воображение выбирало из него только самое худшее…
– Да, мы вступили в заключительную фазу, – сказал врач. Он поднял телефонную трубку и приказал принести чай. – Все прошло легче, чем я ожидал. Ее психологический профиль в точности соответствовал рассчитанному.
– Но ведь она пока еще ничего нам не рассказала, – возразил Ватутин.
– Расскажет.
Перед Светланой проносились все совершенные ею грехи. Это помогало понять, что происходит. Она находилась в аду, существование которого отрицало государство, и ее ждало наказание за проступки. Так и должно быть. И она обязана помочь. Она должна снова стать свидетельницей всех своих проступков и понять, какое зло исходило от них. Ей придется принять участие в суде, проходящем внутри ее сознания. Рыдания не прекращались. Слезы текли сутками, и она следила за тем, как совершала поступки, которые не следовало совершать. Каждое нарушение в ее жизни проходило перед ней в самых красочных деталях. Особенно те проступки, которые она совершила за последние два года… Почему-то она не сомневалась, что именно из-за них здесь и оказалась. Она наблюдала за тем, как предавала родину. Сначала полушутливое заигрывание в Лондоне, тайные встречи с серьезными людьми, предупреждения о необходимости не быть такой легкомысленной и затем все те случаи, когда она пользовалась именем своего влиятельного отца и проходила через таможню, высокомерно глядя на ее сотрудников, наслаждаясь игрой и испытывая удовольствие от самых гнусных преступлений. Ее стоны начали повторяться, снова и снова она твердила, сама того не замечая: «Я виновата…»
– Теперь самое трудное. – Врач надел наушники с укрепленным перед лицом микрофоном. Ему пришлось отрегулировать звук на панели управления.
– Светлана, – прошептал он в микрофон.
Сначала она не слышала этого, и понадобилось время, прежде чем ее органы чувств ощутили чей-то плач.
– Светлана, – звал ее тихий голос. Или это всего лишь воображение?
Она повернула голову, стараясь увидеть, откуда доносится еле слышный шепот.
– Светлана… – снова услышала она и затаила дыхание, стараясь не двигаться, но тело снова предало ее. Сердце забилось как пойманная птица, и шум крови в ушах заглушил голос – если это был голос. Она издала стон отчаяния – неужели голос всего лишь один из кошмаров, неужели все станет еще хуже… а вдруг есть какая-то надежда?…
– Светлана… – чуть громче шепота, можно различить эмоциональный настрой. Голос был таким печальным, таким разочарованным. – Светлана, что ты натворила?
– Нет, нет, я не… – произнесла она, заикаясь, все еще не слыша собственного голоса, доносящегося из могилы. Наступила тишина. Прошел, казалось, час, и она истерически крикнула:
– Умоляю, вернись ко мне!
– Светлана, – наконец послышался тот же голос, – что же ты натворила…
– Я так виновата… – проговорила она, захлебываясь от рыданий.
– Что же ты натворила? – снова спросил голос. – Ты знаешь человека, который передал тебе кассету?
– Да! – ответила она и рассказала все.
– Отсчет времени – одиннадцать часов сорок одна минута. Операция закончена. – Врач выключил магнитофон, затем несколько раз мигнул освещением в бассейне. Один из ныряльщиков махнул рукой, давая понять, что увидел, и воткнул иглу шприца в руку Ванеевой. Ее тело ослабло, и Светлану извлекли из бассейна. Врач спустился из кабины управления и подошел к ней – С нее уже сняли резиновый костюм, и она лежала на каталке. Врач сел рядом с находящейся без сознания женщиной, взял ее руку, и санитар ввел ей стимулирующий препарат. Какая прелестная
женщина, подумал врач и жестом скомандовал, чтобы санитар вышел из помещения, оставив их наедине. Ее дыхание участилось.
