Шань - ван Ластбадер Эрик (полная версия книги .TXT) 📗
Чжилинь видел, что Сеньлинь, окутанная облаком ароматного дыма, дрожит всем телом. Наконец, не выдержав, она повернулась к нему и, едва не плача, выдавила из себя:
— Пожалуйста, уведи меня отсюда домой. Умоляю тебя!
Чжилинь перевел взгляд с ее измученного лица на мастера фэн-шуй,стоявшего молча и неподвижно, точно статуя, соединив перед собой кончики пальцев. Впервые в жизни Чжилинь не знал, как ему поступить, чтобы не ошибиться. Разум призывал его остаться, однако сердце, истерзанное жалостью, уговаривало пойти навстречу мольбе Сеньлинь.
— Пожалуйста, Чжилинь! Я чувствую зло, собирающееся вокруг меня. — Ее глаза округлились. Черты лица выражали неприкрытый ужас. — Я боюсь, что оно проглотит меня.
— Так и будет, — подтвердил Фачжань, — если ты уйдешь сейчас!
— Нет! — единственно вырвалось у нее в ответ. Фачжань развел руками.
— Я не могу помешать тебе уйти. И Чжилинь тоже. Никто не вправе насильно удерживать тебя, Сеньлинь. Ты должна понять это. Если ты не останешься здесь по доброй воле, я не смогу предпринять ничего, чтобы спасти тебя.
— Спасти ее? — переспросил Чжилинь. — От чего?
— От того, что медленно пожирает ее изнутри.
— Что это?
— Ру гир, —ответил мастер фэн-шуй.
Сеньлинь издала сдавленный крик, наполненный таким отчаянием, что Чжилинь, более не сомневаясь, взял ее за руку и вывел из комнаты.
Из глубины темного коридора доносились судорожные всхлипывающие звуки — путающее эхо сдерживаемых рыданий Сеньлинь.
Добравшись до выхода, они прошли мимо магического зеркала. Сеньлинь, повернув голову, взглянула на свое отражение и остановилась так резко, что Чжилинь, на мгновение потеряв равновесие, споткнулся.
— Нет, — вдруг сказала Сеньлинь совершенно иным голосом. — Я не могу уйти. Еще не могу. Зло...
Они оба вздрогнули при появлении Фачжаня. Чжилинь не понимал, да и не пытался понять, откуда тот вынырнул, из какой тени.
— Время пришло, — промолвил мастер фэн-шуй. —Земля, вода, огонь, металл, дерево. Ни один из этих элементов не поможет нам найти правильный ответ. Ру гир.
Сделав знак рукой, он повел их в сторону, противоположную той, где находилась комната.
— Куда мы идем? — спросил Чжилинь.
— Ксинь чжинь, —торжественно ответил Фачжань.
В саду, на который уже опустились вечерние сумерки, повсюду белели стволы тутовых деревьев. Точно таких, каким с незапамятных времен Китай был обязан своими шелковыми тканями, славящимися на весь мир.
Точно таких же, если не считать исходившего от них странного, пряного аромата, незнакомого Чжилиню. В небе холодным блеском сиял узкий серебристый серп луны — рога дракона, как утверждало древнее китайское поверье. Цикл охоты ночных хищников был в самом разгаре.
Они девять раз обошли сад кругом. Девять на мандаринском диалекте значило долгую жизнь. В основе многих правил китайской нумерологии лежало то обстоятельство, что во всех наречиях китайского языка слова, как правило, имели не одно значение. Часто слова, обозначавшие числа, звучали сходно с другими, и благодаря этому соответствующему числу приписывался тот или иной смысл.
— Число девять имеет сегодня особое значение для нас, — промолвил мастер фэн-шуй. —Возможно даже, оно определяет все. Сегодня двадцать четвертый день четвертого месяца. Четыре двадцать четыре — самая благоприятная комбинация календаря.
Чжилинь, знавший кантонский диалект не хуже самого Фачжаня, знал, почему это так. Слово “четыре” звучало на этом наречии как “умирать”. Таким образом “четыре двадцать четыре” означало двойную смерть. Этого номера следовало избегать всеми силами. Зачем, —укорял себя мысленно Чжилинь, — я привел сюда Сеньлинь именно сегодня?
—Тем не менее, вы здесь, — промолвил Фачжань, точно угадав его мысли, — и это само по себе немаловажное обстоятельство. Если ваш приход выпал на четыре двадцать четыре, то так тому и быть. Дао вечных перемен учит нас, что лишь в полном, кромешном мраке может зародиться свет.
Он вывел их на середину сада. Здесь повсюду вились виноградные лозы и царил густой и сладкий аромат роз, несмотря на то, что время распускания бутонов еще не наступило.
Когда они очутились внутри естественной беседки под сенью ветвей посаженных крутом шелковиц, мастер фэн-шуйстал указывать, кому где стоять.
— Сеньлинь, — распоряжался он, — повернись лицом к склонам вон той черной горы, похожей на черепаху.Ты, Чжилинь, должен стоять здесь, у камня малинового феникса.Я стану вот туда, в пасть зеленого дракона. —Он кивнул. — Теперь кибудет подниматься, пузырясь и вскипая, подобно лаве, из неведомых глубин планеты, где оно пребывает в бесконечном круговом движении.
Сеньлинь не сводила глаз с большого пятна, черневшего перед ней.
— Что это? — спросила она, показывая на него.
— Магический колодец, — ответил Фачжань.
Выждав еще немного, он заговорил на языке, не похожем ни на один из диалектов китайского, известных Чжилиню. Возможно, то был вовсе и не китайский язык, а древнее тибетское или индийское наречие. Слова сплетались друг с другом в ритмичном речитативе то ли заклинания, то ли молитвы.
Как ни странно, они не ощущали прохлады позднего весеннего вечера, словно тепло, царившее в комнате с исписанными стенами, продолжало согревать их и здесь. Больше того, им постепенно становилось жарко, как бывает в солнечный летний полдень, так что даже пот выступил на их лицах.
Чжилинь украдкой наблюдал за Сеньлинь. Ее неподвижный взгляд был устремлен в пространство на нечто, видимое только ей. Словно находясь в трансе, она сделала шаг вперед, затем еще один и так до тех пор, пока не подошла вплотную к магическому колодцу. В бледном свете луны Чжилинь увидел, что ее руки легли на верхние камни ограды, окружавшей колодец. Невыразимо медленно она наклонилась вперед до тех пор, пока ее голова не свесилась над громадной, зияющей пастью, более черной, чем сама чернота.
У Сеньлинь перехватило дыхание. Она изо всех сил пыталась вздохнуть, но ее легкие отказывались работать, как если бы она очутилась вдруг в открытом космосе. Она уже не слышала таинственных заклинаний Фачжаня, но, скорей, ощущала их. Его слова накрывали ее, точно плащом, и вместе с тем вытягивали ее из самой себя. Похожее ощущение она пережила предыдущей ночью, когда тела, ее и Чжилиня, слились в нерасторжимом объятии, осененном раскатами грома и всполохами молний.
Ей казалось, что у нее в голове появилось отверстие и нечто — часть ее самой — стало медленно выходить наружу. Она почувствовала боль и вдруг поняла — поняла, как понимают не вызывающую сомнений истину — что внутри нее есть кто-то еще.
Именно этот кто-то, а не дом Фачжаня, и даже не ксиньчжинь, был источником зла, присутствие которого она ощущала все это время. И этот кто-то внушал ей чувство опасности. Опасности, угрожавшей ему, а не Сеньлинь.
Ее глаза наполнились слезами, но она лишь стиснула зубы. Мучения, невероятно болезненной судорогой сводившие ее внутренности, были неописуемы. Словно чьи-то острые когти мертвой хваткой впивались в ее тело изнутри. Она попыталась закричать, но не смогла.
Склонившись над магическим колодцем, она раскачивалась из стороны в сторону и непременно свалилась бы в его бездонную утробу, если бы неведомая сеть, свитая Фачжанем, не удерживала ее.
Внезапно ослепительная вспышка сверкнула в ее мозгу, и Сеньлинь на мгновение перенеслась назад, во времена покорения Пекина врагами династии Мин. Она заново переживала зверства, чинимые захватчиками над побежденными, и кровавый, ужасный конец императорской династии. Она увидела супругу императора и узнала лицо генерала Ли Чжи Чена, бывшего некогда ее любовником, а теперь ставшего смертельным врагом.
Одним страшным ударом прикончив правителя Китая, Ли Чжи Чен взял ее на руки и швырнул на другой конец комнаты. Она вытащила из ножен кинжал, висевший у нее на груди, и кинулась на изменника. Однако тот лишь рассмеялся в ответ и так сильно ударил ее по лицу, что она выпустила оружие из пальцев. Тогда он сам набросился на нее. Он взял ее силой, затем, отдохнув, изнасиловал еще раз. Удовлетворив свою похоть, он отдал несчастную в руки солдат, набившихся в комнату. Тех не пришлось долго уговаривать.
