Настоящая принцесса и Снежная Осень - Егорушкина Александра (читать книги .TXT) 📗
У подножия колонны на низенькой деревянной скамеечке сидел Филин, до самых глаз замотанный в голубой шарф. Он наигрывал на скрипке невероятно сложную румынскую мелодию, петляющую, как тропинка. Скрипку он держал не под подбородком, а уткнул в плечо, на цыганский манер, и она то всхлипывала, то вскрикивала. И она была черная.
Ее вчерашняя скрипка — черная, мутаборская. Которую Лиза благополучно оставила в зале.
Секунду Лиза смотрела на скрипку в оцепенении.
И вдруг ей все стало ясно. Вещь — она вещь и есть. Скрипка — это скрипка, вопрос в том, кто на ней играет. И только в этом.
Филин отсалютовал Лизе смычком и продолжал играть. Над ухом у Лизы сказали «привет». Она оглянулась и увидела Василису. Рядом с ней стояли Петр-и-Павел… а вон Яша… и Федор…
— Куда ни пойдешь — одно непонятное, — объяснила Василиса. — Мы по городу потыкались, а потом как-то само получилось сюда прийти.
— Ну да, — без особой уверенности добавил Яша. — Вдруг опять играть надо? Если что, ты свистни. — Он показал Лизе футляр. — У меня и кларнет с собой.
— Угу, — кивнула Лиза. Потом вспомнила Паулину. — Подождем, нам скажут.
А Инго уже пристроился рядом с Филином, и волшебник, продолжая играть, что-то ему вполголоса сурово выговаривал сквозь шарф. Инго покорно кивал. Марго бочком отошла в сторонку и всё смотрела на Зимний дворец, как будто боялась, что он вот-вот возьмёт и исчезнет. Или сменится крепостной стеной. Потом вытащила из кармана мобильник и принялась сосредоточенно набирать номер.
Мелодия всплеснулась и кончилась, прохожие и оркестранты захлопали, и Лиза, стараясь никого не задеть, просочилась к Филину.
Тот похлопал Лизу по спине и подвинулся, предоставив ей пятнадцать сантиметров деревянной скамеечки, продолжая при этом говорить с Инго:
— …до заката потерпеть можно. Но дальше лучше шуток не шутить.
— Чтобы я — и шутил? — возмутился Инго. — Я? После вчерашнего? Никогда!
— Тьфу! Я, чтоб ты знал, с утра уже поговорил с Амберхавеном.
Лиза с облегчением выдохнула.
— К нам едет фриккен Бубендорф. — Продолжал Филин. — Но и без неё работы нам с тобой выше ушей, так что изволь не расслабляться, — Филин то ли случайно, то ли намеренно покосился на Маргариту. Лиза потерла нос. — Эх, — сказал волшебник сипло и горько, сам, все сам, вечно все сам! — Он снова уткнул скрипку в плечо и заиграл протяжно и грустно.
Когда музыка смолкла, Филин хрипло крикнул публике:
— Спасибо!
Толпа разочарованно загудела, кто-то потребовал «бис», но Филин развёл руками и замотал головой. Лиза вгляделась в публику и поняла, почему. Со стороны Миллионной к ним через площадь бежала незнакомая светловолосая женщина в распахнутой дубленке, отороченной искрящимся голубоватым мехом. При виде её Инго учтиво встал и произнес что-то вроде «Гуттин ток, фриккен Амалия», но фриккен Амалия, запыхавшись, едва кивнула ему и бросилась к Филину, взволнованно восклицая что-то на незнакомом Лизе языке, похожем на немецкий, — должно быть, по-зеенландски. Филин, улыбаясь, ей ответил, Амалия густо покраснела, глубоко вдохнула и высказалась:
— Итти ты к зильоной бабьюшьке!
После чего нагнулась, поставила наземь плоскую чёрную сумку и звонко чмокнула Филина в щеку. Инго подмигнул Лизе, как мог осторожно снял с Филинского плеча жёлтый липовый листок и пустил его лететь. Листок послушно взмыл в небо и, вернувшись оттуда лазоревой бабочкой, принялся виться вокруг белокурых кудрей Амалии, и тут Лиза с изумлением поняла, что в ушах у неё зазвучал голос фриккен Бубендорф, говорившей теперь на безупречном русском. Правда, слова с движением губ фриккен Бубендорф никак не совпадали, словно в иностранном кино, но к этому можно было и не присматриваться, — главное, Лиза теперь понимала, что происходит.
— …у тебя был такой голос— я думала, ты умер! — обвиняла Амалия, сверкая глазами.
— Была и такая версия, — ответил Филин. — Но не подтвердилась.
— А ты, оказывается, на скрипочке пиликаешь! И вообще я думала — ледниковый период и конец света! — Амалия грациозно повела плечами и скинула голубую дубленку на руки Инго. — А тут, извольте видеть, теплынь и народные гулянья! Нет, я, конечно, вижу, двойной узел пространства при темпоральной перемотке, разбираться и разбираться, но все вроде живы…
Подоспевшие Хранители слушали фриккен Бубендорф затаив дыхание — ждали инструкций. Высунувшийся из-за них Костя тоже оцепенел — от восторга.
— Амалия, душенька, это мы тут вчера дел наворотили, — извиняющимся тоном сказал Филин и покосился на Инго. — Нам без тебя не справиться.
— Очень мило, — заметила Амалия, оглядевшись. — Полное безобразие. К закату надо будет все распределить по местам… — Она наморщила носик, снова огляделась и заметила Лизу.
— О! Извините, Лиллибет, — и Филин обернулся к Лизе с церемонным поклоном. — Ваше Высочество, позвольте представить вам фриккен Амалию Бубендорф из Амберхавена.
Лиза растерянно встала, запоздало сообразив, что принцессе в таких случаях полагается сидеть, а Амалия, к полному её ужасу, присела перед ней в глубоком реверансе, умело придержав пальчиками подол длиннющей юбки. Ой…
— Вообще-то мог бы и сам справиться, если бы захотел! — Амалия, взмыв из реверанса, напустилась на Филина по новой. — Тем более у тебя тут Инго и Ее Высочество! И рядом два Хранителя! Я Бог знает что подумала!
— Аль, душенька, прости, я совсем не в форме, — честно сказал Филин и чихнул. — Я, скорее всего, не справлюсь. А ты у нас как раз пространственница.
— А я, — подал голос Инго, — неуч, первокурсник и двоечник. Мне мейстер Глаукс только что это объяснил.
Амалия прищурилась.
— Вы — неуч с размахом, — вполголоса сказала она Инго. — Надо вас поскорее учить. — Она наклонилась к сумке. — А вот, кстати, тут вам привет от Богдановича.
— Мэри-Энн! — Инго обрадованно взял в руки ноутбук. — Пригодится.
— Причем прямо сейчас, — добавила Амалия.
Маргарита осторожно потеребила Инго за рукав.
— Я пойду, чтобы не мешать, хорошо? — спросила она. — Эрмитаж-то вроде вот он, на месте стоит. У папы там в оружейном отделе просто праздник — все вокруг твоего вчерашнего меча скачут, говорят, подлинный, Дания, девятый век, а как сохранился! Пока, в общем. Позвоню. — И она сделала ручкой и понеслась к Эрмитажу.
— Вот, наверное, какой-нибудь викинг удивился, — заметила ей вслед Амалия и вдруг вновь присела в реверансе, а Костя, с тоской проводивший Марго глазами, внезапно вытянулся в струнку. Лиза обернулась.
Наверно, в толпе только радингленская часть публики знала, кто, собственно, направляется к Александрийской колонне, однако перед величественной женщиной в чёрном муаровом платье с серебряными кружевами почтительно расступались все. Тем более что в руках у неё была сияющая на просвет рубином банка варенья. Малинового.
— Держи, Филин, — печально произнесла королева Таль. — Я приказала затопить камин у тебя в башне. Шел бы ты в постель, а то совсем разболеешься. Добрый день, Амалия, рада вас видеть. Инго, не сутулься, — сурово добавила она дрогнувшим голосом, крепко прижимая Лизу к расшитому черным жемчугом корсажу.
— Извини, не могу, — почему-то с нажимом ответил Инго. Лиза внимательно посмотрела на него и обнаружила, что с королевской осанкой действительно что-то случилось. Пустячок, но заметно.
— В чем дело? — вскинулся Филин.
— Я теперь сутулый, — пожал плечами Инго. — Наверное, насовсем. Это тоже после вчерашнего, — пояснил он. — Ничего, полюбите меня кривеньким, а пряменьким меня всякий полюбит.
— Так даже лучше, — заверила его Амалия. — Глаукс, пойдем строить планы, только перед этим я хочу кофе со сливками, и чтобы мне все объяснили!
— Твое слово — закон, Аль, — поклонился ей Филин. — Хочешь — идем во Дворец, хочешь — ко мне на Петроградскую. Выбирай. Инго, Лиза, Хранители, Конрад, — милости прошу с нами.
Слушаться фриккен Амалию Бубендорф оказалось интересно, да и дело нашлось всем — и Филину, который не желал идти ни в какую постель с вареньем, пока города не расцепятся, и Инго, который вчера в разгромленном зале утверждал, что в жизни больше не станет колдовать, и Лизе, которая заявляла примерно то же самое насчет волшебных скрипок. Лёвушка с Гарамондом, напустив на себя таинственный вид, отправились в совместный хранительский обход, Лизе, разумеется, велели играть — нет, не на той черной скрипке, а просто на Виви, но какую-то очень странную, немного механическую музыку, которую Инго с помощью Мэри-Энн и Амалии отыскал в Интернете. Играть полагалось на ходу, а идти — вокруг Исаакия. Хорошо, что рядом шествовал Костя и распугивал любопытствующих сильфов, а то бы ничего сыграть не получилось. Отбежал от Лизы он только один раз — взглянуть на стеклянный купол «Пальмиры», — и, вернувшись, доложил, что купол цел и сверкает, а внутрь не попасть и не заглянуть, потому что все двери заперты и жалюзи опущены. Лизе в ту сторону даже смотреть не хотелось.
