Письмо на желтую подводную лодку(Детские истории о Тиллиме Папалексиеве) - Корнев Владимир Григорьевич
Тиллим даже не подозревал, насколько близок к истине в своем диагнозе. Буквально на следующий день он получил записку от Оли: «Прошу тебя больше не бегать возле моего дома по утрам!»
«До сих пор мои пробежки ее так не раздражали», — недоумевал вновь отвергнутый рыцарь. На записку он ответил: «Бегать не буду, но прошу о последней встрече. Нам нужно поговорить! А не то буду стоять у твоих окон ночами напролет и петь серенады». Оля с неохотой согласилась именно на «последнюю встречу», мотивируя это тем, что голос Папалексиева для нее даже противнее самого Папалексиева. Зато Тиллим вспомнил еще один предлог и важную причину для разговора. Он снова озаботился тем фактом, что, когда все покинули класс после задымления, там остался дежурный Матусевич. «Кто как не он мог переправить оценки в журнале? Ведь совершенно ясно. Не нужно мне было брать это на себя! Но разве поздно признаться Оле, что обман был ради нее же самой?»
Однако, когда Тиллим пришел к Оле, чтобы объяснить, что не переправлял никаких оценок и даже не имеет ни малейшего представления, кто это сделал, а свой обман считает спасительным, он был немедленно выставлен за дверь.
«Обман не бывает во спасение! А ты, Папалексиев, еще хуже, чем я думала! Мы были бы отличной парой, если бы не ты… — заявила Оля. — И такого подлеца я считала своим другом. Иди к своей Юле, и чтоб духу твоего здесь не было!»
Вслед за Тиллимом на лестничную площадку вылетел конверт. Тиллим поднял его с холодного бетонного пола: внутри была фотография. Неизвестный фотограф-любитель запечатлел именно тот момент, когда Юля Григорович поцеловала Тиллима в дверях своего подъезда. На снимке все выглядело так, будто они и в самом деле давно встречаются. «Вот уж действительно от кого не жди ничего хорошего! А с виду просто паинька! — ужаснулся Тиллим. — Да что теперь изменишь? Перед Олей оправдываться бесполезно».
Очередное сочинение на тему «„Евгений Онегин“ как энциклопедия русской жизни» и Оля, и Тиллим написали лучше всех в классе. Их работы были не только заслуженно оценены высшим баллом, но и отправлены на городскую литературную олимпиаду школьников. Ирина Юрьевна высоко несла знамя русской словесности, не превращая свой предмет в скопление запыленных штампов, и никому не навязывала даже своих собственных, вполне достойных внимания трактовок. К тому же спор на уроке с ушедшей после больницы на заслуженный отдых Верой Напалмовной успел уже подзабыться. Вопрос об отчислении свободомыслящих учеников окончательно отпал, а решение об их поездке на экзотическое Черноморское побережье было принято, как и предполагалось, после особого отбора. Руководство школы провело традиционную выставку художественных работ будущих восьмиклассников. Оля и Тиллим, никогда не имевшие по живописи, рисунку и композиции оценки ниже «пятерки», оказались на итоговой выставке вне конкуренции и выше всяких похвал. Только после этого творческого просмотра администрация составила из двух восьмых классов безупречную сборную в тридцать человек. Таким образом фамилии Штукарь и Папалексиев появились в списке тех, кто едет на летнюю практику в Новый Афон. Там же Тиллим, разумеется, увидел и фамилию Матусевича, что его просто возмутило, но он решил больше не пачкаться и никому не напоминать отвратительную историю.
События, окончательно прояснившие, откуда взялись поддельные оценки в классном журнале, произошли без всякого участия того, кто принял на себя обвинение в подлоге. Школьная уборщица, в просторечии техничка, вышла как-то на работу чуть раньше обычного. Открыв дверь в учительскую, тетя Валя, как ее звали все ученики и даже некоторые из учителей, оказалась свидетелем «сущего форменного безобразия». Серенький троечник Лопаев, из которого на уроке трудно было вытянуть и слово, расположившись за секретарским столом, увлеченно что-то исправлял в классном журнале 7-го «А». Будучи застигнутым врасплох, он сперва хотел спрятаться под столом, а затем убедить вошедшую, что он «тут вообще ничего и просто так — случайно заглянул». Потом, сорвавшись с места, Лопаев попытался шмыгнуть в дверь, но не учел реакции и боевых качеств бывшей районной чемпионки по вольной борьбе (да и откуда ему было знать о спортивных заслугах тети Вали!). Техничка Валентина Георгиевна одним приемом втолкнула безобразника назад в учительскую, после чего закрыла дверь на ключ и позвонила домой школьному руководству.
Представ пред грозные очи оторванного от завтрака директора, хулиган признался, что изобразил неучтенные пятерки Оле и Тиллиму по просьбе Григорович. Для этого он же устроил и дымовуху. Григорович в качестве благодарности за этот неэтичный поступок согласилась, дескать, стать его девушкой и пообещала ему подтвердить, что она была свидетелем, как все эти безобразия творил Матусевич, нужно только посмотреть по графику, когда тот дежурит по классу, и в этот день действовать. В результате Шурика со скандалом выгонят из школы, а Лопаев вернет себе лавры лидера и удовлетворит свое ущемленное самолюбие. Это было бы местью каратисту, который, по словам переростка, победил в нечестном бою, ударив его чем-то сзади.
Юля, как признался Лопаев, использовала его в своей грязной игре. Парень чуть не плакал, рассказывая директору о том, как изменница на вопрос, почему она не стала его девушкой, выдала ему буквально следующее: «Девушка сказала — девушка сделала, если девушка сказала и не сделала, значит девушка просто по-шу-ти-ла. Гуд бай, дурашка!» Досталось и Тиллиму с Олей, на которых она свалила всю вину, потому что черной завистью завидовала их дружбе.
За подобные подвиги заказного мастера на все руки сначала хотели отчислить из школы, но потом, по соображениям щадящей педагогики, все-таки дали ему исправительный срок до конца учебного года. Зато фактической виновнице «сущего форменного безобразия» пай-девочке Юле после беседы профсоюзного босса Григоровича с директором не было сделано даже выговора, даже замечания в дневник для порядка не записали. Педсовету на вопрос, как она могла так подло поступить, всех обманув, девочка, уже зная, что всемогущий папа прикрыл ее, цинично заявила: «Я всегда говорю правду и только правду! Другое дело, что правд у меня очень много».
«Правд» у Юли действительно хватило бы на все случаи жизни.
После всей этой скандально-детективной истории Оля Штукарь и Тиллим Папалексиев были окончательно реабилитированы, но их трогательная дружба, в отличие от репутации, по-прежнему оставалась для всего класса только красивой романтической былью. Саша Матусевич окончательно забыл о подруге детства и любимице его родителей Юлечке. Ему было вполне уютно на месте Тиллима, которое он прочно занял. Самой Юле досталась по заслугам роль всеми отвергнутой, и она, уже ни на кого не заглядываясь, демонстративно пребывала в гордом одиночестве.
Часть вторая
Страна Чудес
Авиалайнер «ТУ-154» с полными самых радостных и волнующих предчувствий учениками теперь уже восьмых классов Челябинской средней школы с литературно-художественным уклоном совершил посадку в сочинском аэропорту «Адлер». Многие ребята в первый раз летели самолетом, да и так далеко от родного города тоже оказались впервые. И, конечно, этот перелет уже был для всех событием. Здесь, в Сочи, их встречал туристический автобус, чтобы отвезти еще дальше вдоль курортного черноморского побережья — в Грузию, а точнее, в загадочную Абхазию.
Большинство уральских школьников никогда не видели ни настоящего моря, ни теплого Юга (пускай это и называлось на уроках географии субтропиками, но ведь малопонятное слово «субтропики» в восприятии подростка — уже почти волнующе-магическое «тропики», настоящая экзотика из приключенческих романов, а это ох как много значит для юного творческого воображения!). К тому же место, где они должны были остановиться, именовалось Новым Афоном, и в сознании многих детей-художников это название логично ассоциировалось с Грецией, античностью и искусством классики, гипсовых слепков с произведений которой было немало в их школе (собственно, это был главный материал для обучения академическому рисунку), и вот теперь ребятам предстояло соприкоснуться с таинственной землей, овеянной преданиями древности и полной высокохудожественных образов.
