Шторм и штиль - Ткач Дмитро (книги онлайн без регистрации .txt) 📗
7
На другой день Юрий Баглай вызвал к себе Соляника.
— Как новоприбывшие, товарищ боцман?
— Да с виду хорошие… Стараются… Но каждому ведь в душу не заглянешь.
— Как вы думаете, не устроить ли нам сегодня на корабле «вечер автобиографий»?
Соляник удивленно посмотрел на Баглая.
— Извините… не понял, товарищ лейтенант. Какой вечер?
— Соберем всю команду, и пусть каждый новоприбывший расскажет о себе. — Откуда прибыл? Что делал до флота? Кто родители? А мы расскажем о нашем корабле. Вот так и познакомимся.
— Не бывало еще такого… Сколько лет плаваю, а не бывало… Да и на других кораблях…
— Знаю, что не было. А мы начнем. Думаю, что ни Курганов, ни Вербенко ругать нас не будут…
Юрий волновался. Мысль о таком вечере появилась у него неожиданно, ночью, когда он долго не мог заснуть, и не дала ему покоя до утра.
— Мне кажется, что так мы скорее узнаем друг друга. Каждый — у всех на глазах. Говори, что хочешь, сколько хочешь, только искренне. Тут человек как на ладони виден будет. Ведь нам же вместе плавать.
— Товарищ лейтенант, а мне и самому интересно стало. Пусть расскажут…
В кубрике — яблоку негде упасть. Сидели, тесно прижавшись друг к другу, на скамейках, на нижних койках и просто на корточках. Юрий Баглай обвел глазами лица: где молодые? Нет, они не сидели отдельной группой, а устроились среди «стариков» — уже успели перезнакомиться.
Вел собрание комсорг корабля Николай Лубенец. Его рыжие волосы при свете электрических лампочек отливали золотом.
— Ну что ж, — сказал он. — Начнем. Мы знаем уже, что все вы комсомольцы. Это хорошо, наш экипаж — комсомольский. «Старики» друг друга знают. А вот с вами, молодыми, нам хочется познакомиться поближе, чтобы знать, кто примет от нас вахту. Вот и расскажите о себе. Ну, кто первый?
Как всегда бывает в таких случаях, выступить первым никто не решался. Посматривали друг на друга, смущенно улыбались. Наконец раздался низкий сильный голос:
— Разрешите мне… Не в молчанку же играть мы сюда пришли…
Поднялся высокий юноша. Волосы у него, как и у Андрея Соляника, густые-прегустые, только не черные, а белые, как лен, глаза серые.
— Иван Байдачный, — назвался он. — Родился я на Херсонщине, в семье колхозника. После восьмилетки работал в своем колхозе на тракторе и учился. Закончил сельскохозяйственный техникум. А тут пришло время идти в армию. Хоть и степняк я, а, честно говоря, на флот хотелось. Может, потому, что море от нас недалеко, и я часто к нему ездил. А может, потому, что мой старший брат — тоже моряк, на Каспии служит. Ну, вот и все. Биография у меня короткая… Ага, еще не все… Сюда меня прислали в боцманскую команду. Обещаю, что справлюсь.
Поднялся второй юноша. Он был абсолютной противоположностью Байдачному. Невысокий, широкоплечий, волосы черные, как смоль, глаза тоже черные — большие, выразительные и властные. Такие глаза умеют приказывать, покорять. Держится свободно, даже независимо. Гортанным голосом с очень заметным акцентом он сказал:
— По национальности я — армянин. Зовут меня Вартан Жамкочян. Отец у меня — нефтяник, инженер. Мать — учительница, преподает физику и математику… Я закончил десятилетку и работал на буровой вышке бригадиром. Правда, мало работал. Взяли на флот. Люблю технику. Поэтому и на корабль меня послали машинистом… Хочу спросить: можно ли во время службы учиться заочно? Мечтаю о том, чтобы закончить институт и тоже стать инженером-нефтяником, как мой отец. Это очень интересно — нефть добывать…
— Учитесь, было бы желание, — ответил Лубенец. — Скажите, а в комсомольской работе участие принимали?
— А как же не принимали?! — встрепенулся и возмущенно блеснул глазами Жамкочян, и Баглаю показалось, что Лубенец даже смутился под этим взглядом. — Секретарем комсомольской организации были. Членом бюро райкома были! Принимали участие, дорогой, принимали!
— Вот и хорошо, — сказал Лубенец, а сам подумал: «Меня заменит, это готовый комсорг корабля».
Вартан Жамкочян понравился всем. Ждали, что он еще скажет, но Лубенец уже спросил:
— Кто следующий?
— Я, — отозвался молодой матрос, чем-то очень напоминавший Куценького.
— Аркадий Морозов, — назвался он. — Радист по профессии.
И тут кубрик зашевелился, послышался оживленный и веселый шепот, и кто-то осторожно спросил:
— А вы, случаем, не брат нашего Куценького?
Аркадий улыбнулся.
— Что, похожи? Мы с Александром уж и сами в зеркало смотрели. Здорово похожи. Но не братья. Только оба одинаково свое дело любим. Что же рассказать о себе? — неторопливо продолжал Аркадий Морозов. — Я из Запорожья. Родители мои работают на заводе «Запорожсталь». Отец — сталевар, а мать заведует детским садом… И старшие братья — сталевары. А меня еще со школы потянуло к радио. А когда научился приемники делать, морзянку самостоятельно выучил. Кто-то передает в эфир, а я ловлю, читаю. А потом меня в геологическую партию взяли, там мой дядя геологом работал. Интересная у них работа, Целый день под солнцем, на ветру в земле копаются. А вечером соберутся, песни поют. А я им на гитаре играю.
— А почему сюда гитару с собой не взял?
— Не знал, что можно… Если разрешается, то я куплю, когда на берег сойду.
— Покупай, — сказал Лубенец, — если денег не хватит, мы тебе поможем.
Лицо Морозова раскраснелось, глаза радостно заблестели.
— Вот и хорошо, мне больше ничего и не надо. Потому что… на гитаре играю, а в музыке морзянка слышится, а в морзянке — музыка…
«Ох, и хлебну я с тобой горя, — подумал Баглай, — какой-то очень уж ты чувствительный, как девушка… Ну да ничего, флот закалит».
— А в учебном отряде, какие оценки?
— Все на «отлично». А прием и передача, не хочу хвастаться, шла у меня лучше всех. Все передавали и принимали восемьдесят знаков в минуту, а я — сто двадцать. Вот и старшина Куценький подтвердит, он меня вчера вечером проверял. Пусть скажет.
— Точно, подтверждаю, — сказал Куценький. — И технику не хуже меня знает. Я его как следует по материальной части погонял. Знает. Мне даже не верилось…
Одобрительный гул прокатился по кубрику. А на Морозова это не произвело никакого впечатления, он только обвел всех немного удивленными глазами, мол, чего это вы? А как же иначе?
Потом выступил акустик Григорий Шевчук. Был он худощав и узкоплеч. Лицо продолговатое, бледное. Сказал, что имеет среднее техническое образование, работал в конструкторском бюро, оттуда его взяли на действительную службу…
Думал, что и на флоте есть его специальность, а когда узнал, что нет, очень разочаровался. Пришлось изучить гидроакустику…
— Вы недовольны? — спросил Баглай.
— Нет, почему же. Изучил и гидроакустику, интересно. Хочется поскорее к делу приступить.
— Остается еще наш будущий кок, — сказал Лубенец. — Прошу…
Семеня короткими ногами, к столу пошел невысокий, толстенький, краснощекий матрос. Его круглому, плотному телу было тесно в робе. Он обвел присутствующих веселыми глазами, сказал, что его зовут Мартын Здоровега, чем сразу же вызвал дружный смех, и повернулся к Баглаю:
— Ну, вот видите, товарищ лейтенант? Смеются! И правильно делают. И я смеялся бы на их месте…
— Я вас не совсем понимаю, — ответил Баглай, еле сдерживаясь, чтобы не улыбнуться.
— Разрешите, объясню… Ну, взяли бы меня в какие-нибудь запасные тыловые сухопутники, я и слова не сказал бы. Служи, Мартын, если тебе срок пришел. А то — в моряки! Ну, взгляните, какой из меня моряк?
Пока он говорил, в кубрике не затихал шум и смех.
— Так ты же — Здоровега! На что жалуешься? — крикнул кто-то.
— На своего отца жалуюсь, — наивно пояснил матрос.
Он переждал, пока утихнет хохот, и продолжал: — Собственно, зачем же на него жаловаться? Он у меня и в самом деле здоровега. Рост — два метра, метр в плечах, идет по улице — все люди оборачиваются… Когда я родился, он думал, что и я таким же буду. Но вы же видите, что из меня вышло?
