Шамайка - Коваль Юрий Иосифович (читать бесплатно книги без сокращений .txt) 📗
- Ну ладно, мне недосуг, я пошла, - сказал котёнок, неожиданно и бесповоротно переходя из мужского рода в женский. - Я пошла...
И тут что-то гулко стукнуло в пиратскую грудь чёрного кота.
- Постойте, - заикаясь, сказал он. - Куда же вы? Забудем про плевки, но вы меня не поняли...
Но кажется, он и сам себя не понял, как не понял никто трущобах, что никудышный котёнок превратился в необыкновенной красоты и достоинств кошку.
Пират потерянно глядел ей вслед.
«Боже, какая поступь! - крутилось в его мозгу. - Королева! Ну какой же я, дурак... «
Пират Рваное Ухо был отъявленный негодяй, но на дне его души оставалось ещё что-то человеческое.
Глава 11
Свобода действий
Наставала зима.
Холодноватого воздуха становилось больше, а тёплого всё меньше.
- Холодный воздух, друзья, - рассуждал японец, - полезен только кошкам, которых выращивают на мех.
- Неграм он вреден, - соглашался Джим, потому что негры происходят из тёплых стран. Негров привезли сюда как рабов.
- Ты скажи лучше, куда девал кроликами - ворчала Лиззи. - Неужели сожрали.
- Зачем негру кролика. Один маленький кролик не согреет большого негра, кролик сам сбежал и теперь замерзает где-то. Но кролику всё-таки теплее, чем негру, потому что у него есть шерсть, а у негра только чёрный цвет, который не согревает, мэм, ой, не согревает!
Они сидели у маленькой железной печки, которую Джим топил осколками ящиков. На печке, в железной банке, вскипало какое-то варево. Из этого варева валил тягучий пар.
- Вонищу развёл, - сердилась Лиззи. - Что ты там варишь.
- Это жир гремучих змей, мэм. Я всегда мажусь им в морозы.
Так они сидели у железной печки и пререкались по-зимнему, а из клеток и загончиков смотрели на них канарейки и кролики, и, свернувшись в клубок, мигала красным глазом некогда оплеванная лиса.
Тут звякнул звонок, и в чудовищной меховой шапке, составленной из волка и собаки, вошёл господин Тоорстейн.
- Полгода прожил и издох, - ворчал господин Тоорстейн, особо не приветствуя хозяев. - Пел полгода, а после издох.
- Полгода - это замечательно! - вскричал японец.- А что же вы хотите на полдоллара? Это всем известно: полдоллара - полгода, доллар - год, полтора - полтора! Таков закон канареечного пения! Но вот смотрите - вот грандиозный кенар! Это уж двухдолларовый певец. Он будет петь у вас два года, а добавите доллар - и все три!
Но господин Тоорстейн никак не соглашался. Он требовал, чтоб ему на старые полдоллара дали нового певца.
- На старые полдоллара? - воскликнул японец. - Они давно ушли в прошлое! Ну какой может быть из них певец! Чепуха! Очень уж маленький будет певец, какой-нибудь французский шансонье, не больше! Ну ладно, берите зяблика.
- То лису, то зяблика! Я - любитель канареечного пения. Ладно, дам доллар за грандиозного певца.
- Как хотите, сэр, - равнодушно прикрывая глазки, ответил японец. - Тогда он будет петь всего год и скончается. Скончается от огорчения, что за него дали полцены.
- Ах, дорогой господин! - вмешалась Лиззи. - Я всегда наслаждаюсь пением этого кенара. Не отдавай кенара, японец, а то мне станет тоскливо.
Тут господин Тоорстейн как будто впервые заметил Лиззи. Он подскочил к ней, шаркнул ножкой и сказал:
- Ах, мадам, во сколько вы цените певца?
- Три доллара! - твёрдо сказала мадам Лиззи.
- При условии, при условии, - галантно трещал господин, - что вы лично будете иногда заходить, чтобы послушать грандиозного певца. Я люблю, когда красоту птичьего пения со мной разделяет настоящий любитель и знаток.
- По утрам заходить или по вечерам? - кокетливо смеялась Лиззи.
- Ах-ах! - смеялся господин Тоорстейн. - В любое время года.
Господин Тоорстейн расплатился, сунул кенара под меховую шапку и вышел на мороз.
- Я уговорю этого мехового болвана купить у нас лису,- сказала Лиззи. - Мне только нужна свобода действий. Слышишь, японец? Дай мне свободу.
Японец поморщился, понюхал варево, которое вскипало на печке, и сказал:
— Бери!
Глава 12
Шамайка
Джим бродил по свалкам и помойкам, собирал обломки деревянных ящиков да и сваливал их на тележку. Голубой бесснежный мороз покрывал инеем заборы и подворотни.
На задах скобяного склада Джим заметил у стены сарая неровно приколоченную доску и затеял её оторвать на дрова. Приотодрал немного, заглянул в щёлочку и вначале увидел только пар, густой и морозный, который валил откуда-то снизу, а из пара раздавался заунывный нечеловеческий храп.
Бык Брэдбери спал и храпел и выпускал из ноздрей облако рыжего пара, и в этом бычьем пару, в тёплом и живом дыханье, грелась трущобная кошка, которую пират Рваное Ухо принял за королеву.
И бык и кошка спали, во сне королева мурлыкала, и это мурлыканье сливалось с бычьим храпом и превращалось в особое двойное пение - тёплое ржавое пение в голубом морозном сарае.
Добродушный Брэдбери иногда прерывал храп, открывал лениво кровавый глаз, взглядывал на свою подругу, ласково говорил: «У!» - и снова закрывал кровавый свой глаз.
Джим-негр у щёлочки окоченел, а всё смотрел и смотрел на тёплое дыханье, если можно смотреть на тёплое дыханье, смотреть на мурлыканье и храп. Не очень чистая, но всё-таки прозрачная слеза катилась отчего-то с негритянских век, и почему она объявилась, сказать трудно, потому что мы не можем так глубоко проникнуть в глубины этого негра, мы скользим по поверхности. Но на поверхности этой мы видим, что негр Джим не был ни кошкой, ни быком, но каким-то странным образом он был и кошкою, и быком в этот момент, и, когда он отошёл от щёлочки, он по-бычьи наклонял голову и мурлыкал котёнком.
- Я всё понял, - торжественно и печально сказал Джим, спускаясь в подвал. - Я всё понял.
- Что ты понял? - крикнула всклокоченная Лиззи, вылезая из спальни в розовом халате, неприлично замусоленном. - Что ты понял, черноносый? Где дрова?
- Мэм! - сказал негр. - Это - Шамайка!
- Где Шамайка? - сказал и японец. - Откуда? Где?
- Там, у быка!
И негр Джим наклонил голову, показывая быка, и замурлыкал сладостно, изображая кошку.
И долго ещё японец и Лиззи топтались возле негра, который пил настой из жира гремучих змей, и допытывались, кто такая Шамайка, и он уверял, что это богиня крупного рогатого скота, к каковому рогатому скоту и он, негр Джим, себя причисляет.
- Доставишь мне Шамайку! - вскричал японец. - Получишь полдоллара!
- Ой, маса! Что ты, маса! Меня покарают боги! Меня повесят вверх ногами и перекрасят мою кожу в белый цвет! Нельзя?
- А за доллар? - спросил японец.
— За доллар? - подумал негр, перестав бодаться и мурлыкать. - За доллар пускай перекрашивают.
Глава 13
Сердечный друг
Мне хочется здесь напомнить вам о чёрном коте Рваное Ухо. Мы тогда ещё сговаривались, что на дне его души осталось что-то человеческое. Так вот это человеческое, действительно, на дне осталось.
Кот впал в задумчивость. «Ну в чём же смысл жизни?»- думал порою пират.
Конечно же лакать разбавленную сметану, терзать нервы полубульдога, давить крыс. Но есть и ещё что-то такое, да только какое оно?
Кот не раз встречал её, названную Шамайкой, где-нибудь на помойке или возле молочных бидонов, и тут ему казалось, что он начинает понимать смысл. Но кошка, заприметив кота, тут же ускользала, и вместе с нею ускользал и смысл. Рваное Ухо пытался догнать её, и всякий раз она пряталась в бычьем сарае.
Брэдбери ненавидел чёрного пирата. Угрюмо наклоняя голову, он бил копытом в стену сарая, если вдруг возникал в щёлочке кошачий глаз.
И в страхе бежал пират Рваное Ухо и с особенным наслаждением укладывался перед мордою полубульдога, и ревел полубульдог, а кот засыпал, мечтая о королеве трущоб, которая в этот момент дремала перед мордою добродушного Брэдбери. Да, так и спали они перед разными мордами, из которых одна рычала, а другая исторгала пар. Кошка и бык порой имели между собой длинные беседы. Свернувшись в клубок, Шамайка мурлыкала:
