Наследник фаворитки - Марчик Георгий (читать книги онлайн без регистрации .txt) 📗

— Альберт Анатольевич Архипасов, — вслух прочитал Генка. Полистал трудовую книжку — Пестрая биография — с усмешкой сказал он, возвращая документы.

— Это вас не касается, — обиженно заявил Архипасов, засовывая документы в карман. — Если вы меня сейчас же не отпустите, я буду жаловаться. Я завтра же буду у начальника горотдела милиции. Я дойду, если потребуется…

Этот развязный болтливый тип раздражал Генку. Он сделал запись в книгу дежурств и отпустил Архипасова:

— Можете идти. Если потребуется, вас пригласят.

Архипасов обрадовался. Льстиво заулыбался, поклонился:

— Благодарю вас, гран мерси! Уверен, что мы никогда больше не встретимся. О чем я, поверьте, крайне сожалею…

Расшаркиваясь, улыбаясь и кланяясь, он удалился.

— Вот сволочь! — с разочарованием и даже обидой сказал вслед ему Петька.

— Да, видно, подонистый малый, — кивнул Генка. — Трепач. Заморочил мне голову своей болтовней. Я и не догадался спросить, почему у него на руках трудовая книжка. Если человек работает, она должна находиться в отделе кадров. Видишь, значит, обманул нас. Значит, ты не зря задержал его. Но не огорчайся. Раз уж он объявился в нашем саду, значит, еще попадется. Сколько веревочке ни виться… А где, кстати, твои кардиналы?

Петька так и ахнул:

— Не знаю. Потерял. И надо же, из-за какого-то идиота пропали такие рыбки…

Домой Осипов и Петька шли вместе. Прощаясь, Петька задержал руку приятеля в своей и, немного смущаясь, сказал:

— Знаешь, Генка, я решил учиться…

— Одобряю, — сказал Осипов. — Правильно, Петька. Кончай бакланить.

Петька свернул в свой переулок. Он тихонько насвистывал и снова думал о той рыжеволосой девчонке из читальни. Думая о ней, он вспоминал море, где был один раз в пионерлагере. Замшелые теплые скалы, узкие серебристо-бархатные листики маслин, литые гроздья винограда, терпкий запах моря, бесконечный шелест волн…

…В полночь, удивляя и пугая случайных прохожих, по улице, пошатываясь, брел мужчина в пиджаке и желтых носках, но без брюк и туфель. Ему не задавали вопросов, и так было видно — человека раздели. Петухов добрел до пятиэтажного дома, поднялся на третий этаж, прислонился к косяку, надавил пальцем кнопку звонка. Глаза сами собой закрывались. Хмель еще не оставил его. Смертельно хотелось спать. За дверью что-то шелестело, но Петухов не слышал обращенных к нему тревожных вопросов. Он спал.

Спустя час он проснулся и снова надавил на кнопку. Когда за дверью послышалось: «Кто там?» — Петухов опять заснул.

Уже окончательно рассвело, когда Петухов по-настоящему проснулся. Он мученически морщился, припоминая, что с ним стряслось прошлым вечером, и почему он стоит у своей двери без брюк в такой неудобной позе, и почему весь его пиджак в мелу… Ясно, как день, — опять жена не пустила. Но где же брюки? «Вот я ее сейчас припугну», — мелькнула шальная мысль. Петухов снова нажал кнопку звонка. Спустя несколько минут за дверью слабо прошелестело: «Кто там?»

— Свои, свои, — бодро ответил Петухов, засовывая руку во внутренний карман пиджака и нащупывая тяжелый холодный металл. — Из домоуправления…

Некоторое время за дверью было тихо — там думали.

— Открывай скорей — у меня несчастье, — жалобно попросил Петухов. Щелкнул английский замок. Дверь стала медленно открываться. Петухов с силой толкнул ее и одновременно направил в проем пистолет. — Руки вверх! — крикнул он и в ту же секунду оцепенел от ужаса. На Петухова безумно расширившимися глазами смотрела старуха — огромная, седая, похожая на сказочную ведьму. Челюсть у нее отвалилась, и из горла вырывались хриплые, булькающие звуки. Несколько секунд они смотрели друг на друга, как два ошеломленных привидения. Потом Петухов с тихим визгом ринулся вниз, перепрыгивая через несколько ступенек. А старуха с закатившимися глазами повалилась на спину и, падая, с костяным стуком ударилась седогривой головой об пол.

Петухов выскочил с пистолетом в руке из парадного на улицу, едва не сбил с ног женщину-дворника, которая испуганно попятилась от него со словами: «Ой, мамочка», — сплюнул, убрал пистолет, взглянул на номер дома. «Балда, — выругал он себя. — Залез в чужой дом…»

Любимый дурак

 Юраша дрожал от нетерпения. Алик был спокоен. Обольщение страхового агента — для него лишь эпизод грандиозной феерии, которую он задумал поставить на подмостках своей жизни. Подобно истинному художнику, он еще не знал, какой она будет, но уже, словно мать будущего ребенка, чувствовал ее в себе, слышал, как она созревает в нем, пока еще бесплотная и беспомощная, без четких контуров, но уже грандиозная даже в предчувствии. Она перевернет всю его жизнь, направит ее по новым рельсам. Ну что внутренне он готов к этой перемене. Беззаботная молодость кончилась, пора приниматься за серьезные дела.

— С этого часа вводится осадное положение, — заявил Алик Юраше, который очень возжелал выпить. — Спиртных напитков, дружок, ни грамма! Это мое последнее слово. Кто нарушит вето — автоматически выбывает из нашего сообщества раз и навсегда. — Алик прищелкнул языком.

Юраша подавил в себе позыв к спору и насупился. Он хотел быть равным компаньоном, но Алик никогда не считался с его гордостью, всячески унижал его.

— Один неосторожный шаг, и мы влипнем в скверную историю. Как я вчера с этим ненормальным пьяницей в желтых носках. Ну кто бы мог подумать, что он способен на такую безумную шутку! Да еще с оружием в руках. Ладно, обошлось. Отделался легким испугом, а если бы попал в милицию?..

— Короче. Я не такой дурак. К чему словоблудие? — Юраша нетерпеливо повел плечом, будто поддерживая сползающую майку.

Алик понял: Юраша обиделся. Надо успокоить его. Как-никак он тоже важное орудие производства.

— Нужна разрядка, дружок. Слишком велико нервное напряжение. Мы с тобой, как две лейденские банки, наполненные до краев электрическими зарядами. Любое прикосновение вызывает разряд. Надо отвлечься. Пойдем в зверинец. Сюда привезли большую партию обезьян. Завтра мы получим крупную сумму. На экипировку и любовные утехи. Увы, только кажется, что любовь бескорыстна, на самом же деле она требует отчаянных жертв, ее счета самые сумасшедшие. Итак, двигаем?

— А если он приведет завтра милицию? — значительно бодрее заговорил Юраша. В потухших его глазах снова разгорелся лихорадочный охотничий блеск.

— Что ты, милицию?! — недоверчиво присвистнул Алик. — Ни в коем разе. Такие, как Шалай, зовут милицию в самую последнюю очередь. Если вдуматься, он, по существу, из одного клана с нами. За деньги позволит делать с собой все. Как в Сухуми.

— Как в Сухуми?

— Там обезьяний питомник. А когда обезьяны очень хотят есть, они согласны на любые опыты.

В зверинец не пускали. Был санитарный день. Юраша помедлил и вопросительно глянул на Алика, тот кивнул, достал из нагрудного карманчика удостоверение личности в красном переплете, предъявил сторожу. Сторож помусолил книжечку в руках и, словно бы убедившись в добротности хрома, поклонился: «Пожалуйте», и тут же по собственной охоте взялся препроводить их к директору. Алик и Юраша шли по коридору с непроницаемыми лицами членов ревизионной комиссии.

— Пожалуйте сюда, — сказал сторож, открывая дверь, обитую черной кожей: — Товарищи корреспонденты из печати.

Директор — круглый, мягкий, бритый, живоглазый — при этих словах катапультировал из своего кресла и побежал им навстречу. Он не знал, на какой стул усадить вошедших. Два дня назад зверинец проверяла комиссия. Все было на волоске. Но, к счастью, звери и на этот раз промолчали, и все обошлось.

— Какая цель у товарищей корреспондентов? — деликатно осведомился директор.

— Прежде всего мы хотели бы осмотреть зверей, а потом решим, — небрежно сказал Алик, удивляясь, почему так забеспокоился этот звериный администратор.

— Я сам провожу вас и дам необходимые объяснения, — засуетился директор. — Пожалуйста, товарищи. Вы удачно пришли — сегодня в обезьяннике закрытый день.