Трагический иероглиф (с иллюстрациями) - Коршунов Михаил Павлович (версия книг .TXT) 📗
Славка спрятался под парту. Может быть, это нянечка. Может быть, дед Валерий.
В класс вошёл Стаська. На голове — почтовый конверт. Славка затаился, перестал дышать. Сидит размышляет: что теперь будет? Для чего здесь Стаська? Вот уж встреча непредвиденная!..
Стаська подошёл к своей парте, вытащил портфель. Значит, тоже за вещами. Соберёт их и уйдёт.
Стаська собрал было уже портфель, как вдруг поглядел в сторону парты брата.
Увидит или не увидит? В лице Стаськи что-то переменилось, и он вдруг начал красться.
«Увидел», — подумал Славка. Но он ошибся: брат, соблюдая осторожность, крался к его портфелю.
Славка на четвереньках кинулся из класса в коридор.
Стаська вначале растерялся, но потом тоже кинулся в коридор.
Славка помчался вниз, в подвал. Где же прятаться, если не в мастерской?.. Стаська гнался по пятам. Славка вбежал в мастерскую. И Стаська ворвался в мастерскую.
Дверь за ними захлопнулась…
Около школы на скамейке сидит дед Валерий. Он, как всегда, в валенках на «молнии», хотя солнце светит по-летнему. И, как пишут в диктантах школьники, «на небе ни облачка».
К деду подсел Виктор Борисович: он вышел за спичками, чтобы прикурить сигарету. И вообще чтобы немного передохнуть от мастерской и классных журналов.
У деда Валерия оставалась одна лишь коляска: остальных младенцев матери уже разобрали. В коляске висел игрушечный попугай. Он привлекал внимание воробьев. Они летали низко и разглядывали попугая.
Подъехал знакомый автомобиль. За рулём Шустиков-папа. Рядом с ним сидел директор школы, а между ними Трамвайчик.
Шустиков-папа и Алексей Петрович вышли из машины. Вслед за ними выпрыгнул Трамвайчик.
Воробьи перестали разглядывать попугая и начали разглядывать Трамвайчика. Такой собаки в переулке ещё не было. Трамвайчик вынужден был на них даже гавкнуть.
Это он гавкнул впервые за весь день. Он не сторонник гавканья. Он любит тихо предаваться размышлениям над жизнью.
А сегодня было над чем поразмыслить: для него начиналась новая жизнь.
Алексей Петрович поздоровался с дедом Валерием и Виктором Борисовичем. Он был в отличном расположении духа — ничего ещё не знал.
На крыльцо вышла тётя Ася. Как только увидела директора и отца близнецов, начала рассказывать, что случилось.
Она показала зелёные пятна, которые остались у неё на руках. Хотела показать пятна, которые остались даже на школе.
Отец слушает, и лицо его становится всё печальнее и печальнее. Он достал сигарету и закурил.
— Где они сейчас?
Тётя Ася пожимает плечами: она не знает.
И дед Валерий не знал: ребята входят в школу и выходят из неё по многу раз. И никак не упомнишь, кто остался ещё в школе, а кто ушёл совсем.
Виктор Борисович сказал, что у него дополнительно занимался Слава.
— Не занимался, а прятался, — опять заговорила тётя Ася. — Об этих близнецов все нервы испортишь. Клавдия Васильевна об них совершенно испортила нервы. И вот теперь руки. — И тётя Ася опять показала свои руки.
— Для меня тоже было странным, что он явился дополнительно заниматься трудом, — задумчиво проговорил Виктор Борисович.
Дед Валерий пытался ещё вспомнить, что Стаська вроде бы возвращался в школу, а может, он и путает. На голове у Стаськи что-то странное было, но не зелёное.
Директор, Виктор Борисович и отец близнецов молча курили. Наконец директор сказал отцу, чтобы он спокойно продолжал работать и не волновался. Всё будет в порядке и в отношении сыновей и дня рождения. В этом заинтересованы сами близнецы. Директор кое с кем договорится и подготовит всему классу одну воспитательную меру. На этот раз, кажется, достаточно энергичную.
В машину погрузили пустую посуду, Шустиков-папа сел за руль, посадил Трамвайчика, и они уехали.
Алексей Петрович пошёл наверх, в учительскую, в свой кабинет. Тётя Ася пошла вслед за директором, она всё-таки хотела показать ему пятна на школе. Виктор Борисович остался на крыльце. Поговорил ещё немного с дедом Валерием об окончании учебного года, об отчётности, которая кого угодно измучает.
В коляске заплакал ребёнок.
Дед Валерий встал с крыльца и подошёл к нему. Погремел коробком со спичками. Потом чирикнул и даже хрюкнул.
Виктор Борисович громко смеялся и, кажется, забыл об отчётности.
Игрушечный попугай завертелся от восторга и перевернулся вверх ногами.
Коляска успокоилась, перестала плакать.
Из магазина вернулась молодая женщина с покупками. Сложила всё в коляску, кивнула ласково деду Валерию и покатила коляску домой. Среди прочих свёртков выделялась коробка с пирожными.
— Что-то много нынче пирожных наблюдается, — сказал дед, возвращаясь на крыльцо школы. — Не иначе, к празднику Шустиковых куплены.
Стаська и Славка стоят в мастерской и размахивают автоматическими ручками. Перед ними раскрытый классный журнал.
— Теперь всем твоим конец! — кричит Стаська.
— И твоим!
— И тебе самому!
— И тебе самому тоже!
По коридору подвала кто-то идёт.
Братья замолкают, чувствуют опасность.
Шаги ближе и ближе.
Стаська отскакивает от классного журнала. И Славка отскакивает от журнала.
В мастерскую входит Виктор Борисович. Он поражён.
Не верит своим глазам.
— Опять здесь?! И оба?
— Да, — говорит Славка и напряжённо смотрит то на классный журнал, то на брата.
— Что, теперь ты пришёл позаниматься трудом? — спросил Виктор Борисович Стаську.
— Я? Трудом?..
— Дополнительно, а?
— Я за ним пришёл, — нашёлся Стаська.
— За ним? А почему на голове конверт?
— Письмо писать будем… бабушке или дедушке. — Теперь Славка нашёлся.
— Понимаю. И ручки приготовили.
— Да.
— А я слышал, вы обливаетесь зелёнкой по случаю дня рождения. Дерётесь.
— Разве мы сейчас дерёмся? — притворно удивился Стаська. — Мы сейчас не дерёмся. — Стаська продолжает напряжённо смотреть на классный журнал, потому что Виктор Борисович взял его в руки.
Славка тоже не отрываясь смотрит то на Виктора Борисовича, то на классный журнал. Сию минуту Виктор Борисович всё увидит!
Но Виктор Борисович, не глядя, захлопнул журнал и положил его вместе с другими журналами.
— Мне кажется, вы свободны. Письмо бабушке или дедушке не обязательно писать в слесарной мастерской.
— Конечно, — с облегчением ответил Славка.
— Я, пожалуй, пойду, — сказал Стаська.
— Только что приезжал ваш отец с каким-то Трамвайчиком.
Но близнецы были словно парализованные и ни на что не откликались.
— Я тоже пойду, — сказал Славка. — Портфель забрать надо.
— И я заберу портфель.
— Невероятно. Занимаетесь дополнительно трудом, письмо пишете. Невероятно!
— Угу, — буркнули братья Шустиковы.
Виктор Борисович, Стаська и Славка вместе пошли наверх. Виктор Борисович нёс классные журналы.
Дойдя до учительской, он кивнул братьям и исчез в дверях.
Братья остались стоять. Может быть, впервые за многие годы они стояли рядом тихо и мирно.
Стаська наклонился и хотел заглянуть в замочную скважину. Ему мешал конверт. Тогда в скважину заглянул Славка.
— Кладёт журналы в шкаф. И наш тоже.
— Надо украсть. И выбросить. Вроде потерялся.
— Украдёшь… Запер шкаф на ключ. — И вдруг Славка отскочил от скважины. — Там Алексей Петрович!
Стаська повернул конверт поперёк головы и тоже заглянул в замочную скважину. Потом приложил к скважине ухо.
— По телефону разговаривает. О нас с тобой.
— Бежим отсюда!
— Погоди. И о пожарной команде что-то. «Товарищ лейтенант, говорит, энергичная мера… товарищ лейтенант…»
— Бежим! — теребил брата Славка.
— А о каком трамвае говорил Виктор Борисович? — вспомнил вдруг Стаська.
— Не знаю. Здесь нет трамваев.
Братья помчались на третий этаж, чтобы наконец забрать портфели и удрать из школы.
6
Дома Славку и Стаську встретила мама. Тут же заторопилась на кухню. Не обратила внимания, что один из сыновей в почтовом конверте на голове и что вообще небывалый случай — сыновья пришли вместе.
