Дочь капитана Летфорда, или Приключения Джейн в стране Россия - Аврутин Евгений Александрович

Джейн ощутила лёгкий озноб, совсем не подходящий для такого тёплого вечера. Отец не раз рассказывал ей о быстрой и невесёлой судьбе тех, кто был схвачен на поле боя с оружием, но без военного мундира [91].

– Я уверена, военное следствие поймёт, что имеет дело с пятнадцатилетним мальчишкой, – продолжила Катерина Михайловна. – Все равно, Джейн, сэр Фрэнсис, здесь больше нет никого, кто знал бы Александра или был бы ему обязан. Пожалуйста, не оставьте его без помощи и защиты. Джейн, пожалуйста, помогите мне выполнить обещание, данное Льву Ивановичу.

– Я приложу все усилия, – ответила Джейн. Сама же подумала: вот в каком тоне Катерина Михайловна говорит и с губернатором, и с вожаком цыганского табора. Нетрудно понять, почему её заступничество обычно удаётся.

– Сэр, извините, – сказал корнет, – мне пора выполнить приказ.

– Да, – сказала Катерина Михайловна, – он должен проводить нас до аванпостов, к относительно спокойной дороге, – добавила она, вспомнив утреннее приключение. – Пора прощаться. Джейн, не забудь свой саквояж. Надеюсь, ты не обиделась, – улыбнулась она, – что остатки сладостей я отдала Саше? Сладкого нет ни в каких тюрьмах. Кстати, Джейн, вы помните, как звали мичмана, которому Саша должен передать образок?

– Коваленко, – ответила Джейн.

– Хорошо, значит, Саша не ошибся. Прощайте, Джейн. Позаботьтесь о Саше!

– До свидания, Жанна Францевна, – сказал Данилыч. – Позаботьтесь об Александре Петровиче, пожалуйста.

Корнет вскочил в седло, показывая, что пора в путь.

Сэр Фрэнсис и Джейн некоторое время смотрели вслед уезжающей повозке.

– Симпатичные русские, – наконец сказал папа. – Сегодня дел у меня нет, поэтому пошли, я покажу тебе нашу крымскую недвижимость.

– Папа… ты живёшь в домике, сложенном из крупных камней? – спросила Джейн. Сэр Фрэнсис посмотрел на неё с удивлением. – Я видела его во сне, – добавила Джейн.

– А мне и сейчас кажется, что я сплю, – признался папа и, чуть поколебавшись, взял дочь за руку.

«Томми, привет!

Мне и сейчас невозможно представить, что я говорю с тобой в трёх милях от осаждённого города. Его окружают сорок пять тысяч англичан и больше ста тысяч французов – Томми, честное слово, я лишь сейчас поверила, что наши и французские солдаты могут стоять рядом и не стрелять друг в друга. Самое главное, Томми, здесь мой отец.

А я… Я знаю, что полностью веришь мне только ты.

Томми, я так и не поняла до конца, верит он мне или нет. Иногда мне думается, лучше бы не верил совсем. Но, конечно же, я не права. Пусть верит хоть немного. Хотя бы в то, что дядя Генри желает его смерти.

А для того, чтобы это желание не сбылось, я сюда и приехала. Я постараюсь беречь папу, даже если он забудет об этом.

Я произнесла слово «беречь» и чуть не прикусила язык. Ведь я ехала на войну, а сегодня поняла, что на неё приехала. Кто может сберечь человека на войне? Поэтому надо сказать по-другому: постараюсь присмотреть за папой и уберечь его от одной опасности.

Томми, есть ещё одна важная вещь, которую можно сказать только тебе. Этого папа точно не поймёт.

Я вспомнила, как философствовала на борту корабля: «Вот так свободные люди становятся пленниками». Тогда для меня это был просто неизвестный русский по имени Александр. Я не знала, что его лучше звать не Сэнди, а Саша.

Я не знала, что у него есть замечательный дядя, который встретил его в слезах и без слез проводил на войну. Я не знала, что Саша будет на моих глазах, с саблей в руках, сражаться с негодяем, решившим посадить меня в тюрьму. Я не знала, что Саша однажды купит мне варенья и мармелада чуть ли не больше, чем мне до этого покупал папа за всю жизнь.

И вот теперь он в тюрьме. Ради моей безопасности он свернул на дорогу, которая привела его в плен. Томми, разве это справедливо?

Прости, Томми, поверь, мне трудно заснуть. Ещё вчера у меня была только одна мысль: как сюда добраться? Теперь я должна думать и о папе, который не верит в опасность, и о Саше.

Потому что из ста пятидесяти тысяч человек, осадивших Севастополь, только один не хочет, чтобы Саша остался пленником. Это я».

Глава 3, в которой у Джейн появляются новое дело и новый друг, Счастливчик Джон собирает достойную команду для достойного дела, а Саша переносит пытку и отмечает самые неудачные именины в своей жизни

Несмотря на полутьму, Счастливчик Джон сразу узнал собеседника. Это был шутник Билли, солдат с «Саут Пасифика», объяснявший ему, что за хорошие деньги всегда можно найти любой товар и любую услугу.

– Привет, Билли. Вижу, тебя занесло на самый весёлый театр войны.

– Ага, мистер любитель секретов. Где ещё быть шутникам? Вы объясните мне, наконец, кто вы такой: американский газетчик или русский шпион? Я-то думал – газетчик, но после того, как вы в Копенгагене так ловко дали деру…

– А это вопрос не на шиллинг, – усмехнулся Счастливчик Джон, вспоминая слова Билли на корабле, – за такой вопрос у нас с тобой может совсем другой расчёт выйти. Впрочем, могу тебя успокоить как патриота – я не русский шпион. Ни продавать мне британские секреты, ни сдавать меня военной полиции у тебя повода нет.

– Вопрос-то по делу, – серьёзно ответил Билли. – Мальчонка, который мне отнёс сонное пойло, говорил, что по вашему указу…

– Я же ещё на борту тебе объяснил, что я ни при чем. И не мальчонка это был, а девчонка, переодетая юнгой. Кстати, ты её здесь не видел?

– Шутите, мистер любопытный? Откуда здесь девчонка? Хотя каких только чудес не бывает. А если бы я эту девчонку здесь повстречал…

Шутник Билли в последний миг все же сообразил, что с собеседником знаком недостаточно и следует придержать язык.

– …то очень по-доброму с ней бы поговорил, – закончил он. – Мне из-за неё, уже в Портсмуте, четыре дюжины кошек перепало – сон на посту, побег пленного. Еле выжил, и то, считай, повезло. Зря или не зря эта пигалица упомянула вас, но упомянула. Поэтому компенсация с вашей стороны была бы вполне справедливой.

Возникла естественная трактирная пауза – подошёл гарсон, молодой турок. Счастливчик Джон нарочно заказал свиной эскалоп – самое дорогое блюдо из прейскуранта [92], – чтобы обозначить свой статус да заодно увидеть завистливое уважение в глазах собеседника. Шутнику Билли, как и себе, он взял пиво.

– Вот компенсация, – сказал он и, предупреждая возмущение, добавил: – Дело здесь у меня серьёзное. Если выгорит, будет тебе гонорар с компенсацией.

– Сэр, а вы, часом, не про ту услугу, на которую намекали на борту?

– Пока о другом, – ответил Счастливчик. – Надо тебе выяснить, есть ли сейчас в здешних британских войсках один офицер. Сэр Фрэнсис Летфорд, «красная» морская пехота [93]. Узнать, здесь ли, и если да, то где живёт. Узнаешь быстро – будем работать дальше.

– Дело понятное, мистер газетчик.

– Вопросы?

– Не, сэр, вопросов пока нет. Только вы поймите, здесь не Англия, если что, долго в тюряге не задержат. Суд без присяжных, взвод, раз-два-три, бабах! Если хорошую шутку здесь отмочить, то надо делать ноги сразу. Вы-то, мистер газетчик, птица вольная, перелётная, как я вижу, а на мне ещё славный наш мундир. Мне в придачу ещё и дезертирство на себя вешать. А грешить так вот, сэр, я готов только за полный карман, а не полупустой.

Не тратя время на споры, Счастливчик Джон вынул банкноту в десять фунтов и с удовольствием пронаблюдал округление глаз собеседника.

– Держи. Задаток. Вообще-то узнать адрес джентльмена – работа для шкета. Это чтобы ты понял градус интереса. Через два дня здесь, в этом месте. Жду три часа. И вот ещё что запомни, Билли. Уж поверь мне на слово: в этом месте нет ни одного человека, включая сэра Фрэнсиса, который даст тебе хотя бы шиллинг за новость о том, что кто-то доискивается этого уважаемого джентльмена.