Звезды под дождем (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (лучшие книги txt) 📗

— Как насчет маечки? Не надумал?

— Не надумал, — ответил Кирилл, ощущая холодок в груди. — Лучше отдай эти деньги Чирку. Сколько рублей ты с него натряс?

У Дыбы на секунду приоткрылся рот. Улыбка сошла. Но он тут же сделал вид, что ничуть не удивлен. Укоризненно покачал головой. Спросил:

— Ты дурак? Это выступление как понимать? Случайность или на принцип пошел?

— Не случайность, — сказал Кирилл.

— Ясно, — с пониманием проговорил Дыба, и в голосе его даже проскользнуло уважение. — Кодлу заимел?

Кирилл коротко засмеялся:

— А говоришь, что я дурак! Сам ты дурак. Ты думал, что тебя всю жизнь будут бояться?

Дыба зевнул, наклонил голову, осмотрел Кирилла от ботинок до макушки. Изобразил на лице жалость и сочувствие.

— Хороший ты пацан, — медленно сказал он. — Никогда тебя не трогали, обрати внимание. Но будешь выступать, смотри — маме с папой жаловаться бесполезно. Не помогут.

— Если надо, то помогут, — сказал Кирилл. — Но и без них есть кому с тобой поговорить.

Дыба вдруг резко вскинул руку и затем с улыбочкой пригладил волосы. Это был старый-старый трюк: взять противника на испуг.

Кирилл не дрогнул. По правде говоря, он просто не успел среагировать, но это оказалось к лучшему. Он спокойно стоял и смотрел, как Дыба с глупым видом гладит голову.

— А если бы я был нервный? Мог бы ведь испугаться и врезать, — сказал Кирилл, удивляясь собственному нахальству. — У меня, конечно, весовая категория в два раза меньше, ты вон какой. Но с испугу-то я мог…

Дыба опять заулыбался и… вдруг протянул руку. Это был истинно королевский жест — сдержанный, но исполненный великодушия.

— Кирилл, ты мне нравишься, я таких уважаю. Между нами ничего не было. Давай жить, чтобы друг другу не мешать.

Кирилл посмотрел на его широкую пятерню, украшенную дешевым перстнем. Потом на его. лицо.

— Не забудь насчет Чирка, — сказал он. — Будь здоров.

Он обошел Дыбу и двинулся к проходу в переулок.

— Стой, — негромко произнес Дыба.

Кирилл оглянулся. Лицо Дыбы сейчас было совсем не такое, как несколько секунд назад. Ухмылочка стала кривой и болезненной, будто Дыба неосторожно коснулся языком больного зуба. А глаза смотрели стеклянно, как у куклы. «Наверно, нарочно тренирует такой взгляд», — подумал Кирилл.

— Ну, чего? — спросил он.

Дыба, вильнув поясницей, сделал к нему шаг.

— Я два раза в любви не объясняюсь, — сказал он и сплюнул. — Поимей в виду, крошка: не всегда на улице светло и не везде кругом окна.

Кирилл кивнул:

— Поимею. А ты насчет Чирка все же подумай.

Дыба хмыкнул, повернулся и зашагал прочь, не взглянув больше на Кирилла. Через несколько шагов обернулся и крикнул своей компании:

— В час двадцать у «Экрана». Вовку прихватите, пускай привыкает головастик.

Кирилл пошел своей дорогой. Он понимал, что оглядываться нельзя, хотя могли догнать, ударить сзади. Могли бросить кирпичом. Все могли. И Кирилл шел, ощущая мелкое противное дрожание в мускулах. Но не оглянулся. Оглянуться — значит проиграть. А пока была ничья…

Минут через двадцать он был в доме у Чирка. Постучал в обитую клеенкой дверь. Долго не открывали. В сенях пахло квашеной капустой — видимо, от кадушки в углу. Гудела большая зеленая муха. Это гудение вызывало непонятную досаду и беспокойство. И когда за дверью послышались шаги, Кирилл уже почти знал, что случилось что-то нехорошее.

Открыла дверь низенькая женщина в косынке и очень просторном халате. У нее было усталое и озабоченное лицо. Она не удивилась, увидев Кирилла.

— Здрасте. А Чи… Петя дома? — сбивчиво спросил Кирилл.

Она кивнула. Потом сказала усталым полушепотом:

— Проходи… Заболел Петенька.

«Так и есть», — с тоской подумал Кирилл и вопросительно посмотрел на Петькину маму: «Может, к нему нельзя?»

— Проходи, ничего, — повторила она. — Жар у него. А все спрашивает, не пришел ли мальчик. Ты это?

— Я, — сказал Кирилл и пошел вслед за ней в комнату.

Чирок лежал, укрытый по самый подбородок — так, как вчера укрыл его Кирилл. Лицо у него было темно-розовое, с капельками на лбу. На широкой подушке это лицо, худое, остроносое, казалось совсем маленьким, как у младенца. А глаза были большие. Чирок словно обнял Кирилла этими больными глазищами, облизнул губы и сказал очень тихо:

— А я все думал… придешь или нет…

— Чего зря думать? Я же сказал вчера, — пробормотал Кирилл.

Чирок медленно вздохнул, и его тощенькая грудь приподнялась и опустилась под одеялом. Он не отводил от Кирилла свои очень потемневшие глаза.

— Садись рядом… на табуретку.

— Только недолго, Петенька, — попросила мама. — Тебе поспать надо, а мальчику, наверно, в школу.

Чирок опустил ресницы: «Ладно». Мама вышла.

— Свалился все-таки, — сказал Кирилл со смесью досады, жалости и неловкости.

— Ага, — виновато прошептал Чирок. — Маме не говори про мое ныряние. Она думает, что я случайно простыл… Я все равно недолго пролежу.

Кирилл посмотрел на его горящий лоб, на слипшиеся прядки волос и промолчал.

Чирок тоже молчал.

— А что болит? — спросил наконец Кирилл.

Чирок слабо улыбнулся:

— Да ничего. Дышать немного тяжело. И ночью всякая ерунда снилась. Давит будто…

Кирилл сказал:

— Сейчас Дыбу видел. Я ему говорю, чтобы деньги тебе отдал, а он, бандюга, пугает.

— Не отдаст он…

— Наверно, не отдаст. Ну, черт с ними, с деньгами, пусть подавится, лишь бы никого больше не трогал.

— Он будет… — прошептал Чирок.

— Там посмотрим, — хмуро произнес Кирилл.

Заглянула в комнату Петькина мама.

— Я пойду, — торопливо сказал Кирилл. — Ты пока спи, тебе надо. Я зайду.

— Когда?

— После школы зайду. Ты поправляйся.

Чирок опустил ресницы. Потом вытянул из-под одеяла руку. Кирилл взял его за пальцы и чуть не обжегся.

— Ох и раскалился ты…

Чирок опять разлепил губы:

— Правда придешь?

— Я же сказал.

— А… почему?

Кирилл понял. Это был такой же вопрос, как вчера: «А чего ты со мной возишься?»

— Потому что мне хочется, — сказал он сердито. — Лежи и спи.

В коридоре ждала Кирилла Петькина мама.

— Беда за бедой, — пожаловалась она. — Бабушка пишет, что захворала, еле ходит, а тут вот с Петей такое. Ведь полгода с легкими пролежал. А если опять начнется?

Кирилл не знал, что сказать. Уверять, что Чирок скоро поправится? Глупо. Мать все равно видит, что заболел он крепко.

— Вы только не расстраивайтесь очень, — пробормотал он. — Вам же нельзя.

Она лишь рукой махнула. И вдруг посмотрела на Кирилла внимательно и ласково:

— Я и не знала, что у Петеньки в классе товарищи есть. Он все больше с маленькими играл или один… Тебя как зовут-то?

— Кирилл.

— Как дедушку его, моего свекра… Ты мне, Кирюша, не поможешь?

— А что? Давайте! — встрепенулся Кирилл.

— Боюсь я его оставлять-то. Зайди по пути в поликлинику, вызови врача. Тут недалеко.

Кирилл торопливо кивнул.

В регистратуре поликлиники была очередь, и Кирилл из-за этого чуть не опоздал на биологию. Он влетел в класс после всех, мельком глянул на Женьку, встретил ее странный, растерянный взгляд и улыбнулся: «Ничего, все в порядке». Хотя какое уж там ничего, когда Чирок так заболел. Кирилл чувствовал, что даже завтрашнее плавание радует его меньше, чем утром…

Вошла Ева Петровна. Кивнула, чтобы садились. На ее лице, как обычно, лежала печать забот и решимость эти заботы преодолеть. Но губы ее были сжаты сейчас особенно плотно. Это означало, что помимо обычных неприятностей есть неприятности внеплановые.

Ева Петровна оглядела класс.

— Сушко, перестань возиться и сядь прямо. Надоело. Климов, хоть на пять минут избавь нас от своих иронических улыбок… Кстати, где Чирков? Он не приходил?.. Что же, этого можно было ожидать.

— Почему? — услужливо спросила Элька Мякишева, и, прежде чем Ева Петровна заговорила, Кирилл почувствовал: «Знает!»