Кусатель ворон - Веркин Эдуард (книги регистрация онлайн бесплатно .TXT) 📗
Опять тряхнуло. На этот раз сильнее, повалились с ног, а подниматься не стали, лежали долго, боялись, что тряханет еще, не меньше десяти минут, потом успокоились, хотя Пятахин выразил сомнение. То есть уверенность, что это все-таки метеорит, разумеется, с некровирусом.
– Может, мы вообще на земле только двое остались, – предположил Пятахин. – Остальные уже мертвяки, уже мочат друг друга. Или пришельцы высадились и всех поработили уже…
…И уже загоняют плетками в трюмы своих звездолетов на предмет отъятия крови, желчи и прочих биологических субстанций.
Пятахин стал развивать идеи о том, что неплохо бы ему организовать и возглавить сопротивление, потому что именно такие, как он – решительные и целеустремленные, – могут повести народ к освобождению…
– Надо одеждой поменяться, – вдруг предложил Пятахин.
– Зачем? – не понял я.
– Жохова наложила проклятье, если поменяться одеждой – произойдет сбой программы – и мы выйдем.
Мне не хотелось переодеваться в пятахинское, я промолчал.
– Точно выйдем. Ну, если не хочешь меняться, давай тогда вывернем наизнанку. Это старый способ избавиться от проклятья.
И Пятахин стал переодеваться лежа, рассуждая о том, что из всего этого получилась бы отличная быдлеска. И даже не быдлеска, но настоящий полный быдломерт – фильм про приключения городских неудачников, заблудившихся в лесу.
Не знаю зачем, но я тоже переоделся, вывернул ветровку и штаны, наверное, пятахинское безумие проникло мне в мозг, с кем поведешься, от дурака и наберешься, это все давно проверено.
Вывернули одежду и стали глупее выглядеть, во всяком случае, Пятахин – подкладка его куртки была сшита из старого лоскутного одеяла, яркого, в индийских огурцах, в розах и кубиках. Он стал похож на Петрушку и сказал:
– Пойдем. Нечего тут совсем валяться. Вообще-то надо еще говорить задом наперед для надежности… Тогда точно подействует. Ну, или на другом языке можно… Слушай, Бенгарт, ты ведь немец, должен знать пару слов.
– А я не знаю, – огрызнулся я.
Пятак отмахнулся.
– Тут знание вообще не нужно, тут чтобы похоже было. Давай? Вот примерно так – вас ист дас, херр оберлёйтенант?
И на меня поглядел.
– Ну?
– Что «ну»?
– Булькни чего на ридной мове.
– Фройндшафт, – ответил я. – Фрюхтбаркайт, фабрикен унд заводен.
– Йа-йа, дас ист гут бутерброден.
Воспаление мозга. Где-то между концертом горлового пения и битвой в грязи. Я подхватил воспаление мозга воздушно-капельным путем, от Пятахина, когда он чихнул – и это вот его странные проявления. Галлюцинации, и я в них.
– Бутерброден ферботен! – подхватил я. – Хенде хох! Вассер абдрюкен!
– Капитулирен цурюк! Их вайс нихт, герр хауптманн!
Я кивал с понимающим видом. А ничего, забавно, оказалось, что говорить по-немецки очень даже просто и весело. Надо будет с Александрой попробовать.
– Тиргартен бомбардирт. Натюрлихь! Ди дойчен мотоциклетен марширт!
– Фашистишен паразитен, яволь штандартенфрейляйн!
– Придуркен расстреляйтунг!
Ну, и так далее. Я сбился первым, повторил про фабрикен унд заводен, у Пятахина немецкие запасы тоже закончились, и он снова завел про айнштурценде бутерброден. Я подумал, что так можно долго ходить в вывернутых одежках и шпрехая по-немецки, и хорошо, что нас не видит какой-нибудь там приличный человек, а то бы сдал в психушку.
И пятисот метров не прошли, Пятахин остановился, все-таки у него чувство опасности совсем звериное, как у любого порядочного вурдалака.
– Что? – спросил я.
Он пожал плечами.
– Что-то там… Нехорошее.
– Посмотрим давай.
Мы медленно, почти на цыпочках двинулись вперед и скоро увидели.
Яма. Совсем свежая. Глубокая, метра, наверное, три, длинная. То есть даже не длинная, она тянулась справа налево, и краев я не видел, земля точно открыла длинный кривой рот.
– Вот оно и шумело, – Пятахин подобрал шишку, кинул вниз. – Разрыв.
Шишка застряла в жидком песке.
Никогда такого не видел. И не знал, что так бывает.
– Это…
– Разрез, – объяснил Пятахин. – Так буераки заводятся. Земля лопается, ключи начинают бить, потом пошло-поехало, через пару лет тут уже овраг настоящий протянется.
– А почему на дне воды не видно? – спросил я.
– Она пока не держится. Там песок… зыбучий. В нем все вязнет. Вон смотри, шишка уже провалилась.
Шишка на самом деле почти провалилась, осталась черная макушка.
– Это из-за дождей, наверное, – Пятахин смотрел вниз. – Земля здесь внаклонку, вот и слезло. Это как трясина, так и мы могли провалиться…
Конца этой расщелине не виделось, и ровная она была, на самом деле как разрез, точно кто-то рассек землю саблей. Деревья уже начали наклоняться в сторону, высоченные сосны скосились, как сбитая смерчем трава, выставили из земли корни, а некоторые сломались, растопырив в разные стороны острые щепки.
– Могло и деревом завалить, – сказал Пятахин. – Мясорубка какая. Да уж… Прикинь, если бы мы сюда двинулись, то мы бы точно провалились. Или соснами побило бы. А этот медведь, получается, нас удержал, – сказал Пятак совсем серьезно.
– Что это вообще? – я кивнул на яму.
– Движение континентов, – вздохнул Пятахин. – Вот оно наглядно. Прыгать будем?
– Идиотен? – спросил я.
– Идиотен-ферботен, – ответил Пятахин. – А может, все-таки прыгнем?
– Вдвоем прыгать нельзя, – сказал я. – Если один увязнет, кто его спасет? Давай ты первым.
Первым Пятахин прыгать не хотел, мы поспорили и пошагали дальше, вдоль разлома, и через полтора километра выбрели к реке. Или к широкому ручью. Извилистый, с невысокими обрывистыми берегами, течение быстрое, вода чистая, колышет желтые водоросли, голова аж кружится. Я настроился на долгое путешествие вдоль, но вдруг – вот на самом деле вдруг-вдруговский, я совсем не ожидал – мы продрались сквозь борщевик и увидели наших. И нашу страусиную поляну, она находилась чуть внизу, а мы как бы на крутояре. Как тут оказались?
Народ уже собрался, были все, и наши, и немцы, и баторцы, стая, включая Рокотову, вполне себе живую, и здоровую, и румяную от чистого воздуха.
– А в зомби не превратились, – с сожалением сказал Пятахин. – Я думал, что хотя бы Жохова… Нет в жизни счастья.
– Счастье в труде, – сказал я и поспешил к людям.
– Это ты лошади расскажи, – ответил Пятахин.
Мы поторопились, нас заметили и замахали руками, мне показалось, нам были рады.
– Явились, красавчеги, – приветливо и по-современному сказала Жохова. – А мы тут Юльку уже давно нашли, без вас управились, ждем, думали, уже вас самих искать надо.
– Знаю, знаю, соскучилась по мне, лапонька, – Пятахин послал Жоховой воздушный поцелуй.
Жохова скрипнула зубами, но удержалась от ответного удара.
Подбежал Жмуркин, взволнованный и злой, осведомился, где пропадали. Пятахин тут же принялся рассказывать Жмуркину про колдовство, пришельцев и зомби и про разрыв, который вдруг возник и в который мы едва не ухнули, тот махнул рукой и велел выдать нам чай. Снежана принесла кружки с кипятком, в котором густо плавали смородиновые листья и ветки, мы направились к Рокотовой, хотелось ей что-то почему-то сказать.
Рокотова сидела на раскладном стульчике, действительно живая, здоровая, но с покаянием в лице, нам она улыбнулась.
– Я хотела сама найти ключ, – хлюпнула носом Рокотова. – Сама… Чтобы для всех… Чтобы все счастливые…
Пятахин не стал глумиться почему-то, сочувственно кивнул, улыбнулся.
– Ничего, – сказал он. – В другой раз найдем.
– Точно, – подхватил Жмуркин. – Найдем. У меня как раз идея появилась…
Жмуркин начал рассказывать свою идею. Что мы неправильно поняли масштаб. Надо его было от речки отсчитывать, она не совпадает с реальной…
Я глядел на остальных.
Капанидзе сидел на пеньке, грыз, как всегда, свои семечки, закидывал их в рот левой рукой, правая у него была перевязана бинтом, сквозь который проступала кровь.
