Кусатель ворон - Веркин Эдуард (книги регистрация онлайн бесплатно .TXT) 📗
Глава 22
Апрельский пал
Пили чай, плевались листьями, тащились к дому, Рокотову, кстати, не ругали. Наоборот, утешали, все, и Жохова тоже, и все говорили одно и то же – ничего, в следующий раз найдем, завтра, вон Кассиус смастерил специальное устройство для определения воды под землей… Показывали на Болена, то есть на Кассиуса, глухонемого знатока вод из Нидерзаксена, он изготовил из никелированной проволоки рамку, с помощью которой можно определить подземные ручьи и реки. Вот он завтра как выйдет, как прыгнет… – и сразу все найдем.
И все выглядели…
Радостно. Не как лучшие люди города, но как обычные нормальные люди, я поймал себя на том, что вот гляжу на Снежану и не вижу новенькое здание МЧС, построенное на месте библиотеки. Я гляжу на Жохову и не вижу ее бесноватого папу-пресвитера, расстрелявшего как-то по весне всех городских дворняг из пневматической винтовки и обещавшего каждому, кто пожертвует его церкви половину имущества, Царствие Небесное. Я гляжу на Лаурыча и почти не вижу Лауру Петровну. И в Рокотовой я не углядываю носительницу болезнетворных бактерий, а вижу просто девчонку в контактных линзах, родители у нее тотальные алкоголики в Перми, а она сама интересуется немецким Возрождением.
И остальные тоже вполне себе, кстати, и немцы тоже, чьим Возрождением интересуется Рокотова, они совсем не похожи на немцев. И на глухонемых тоже не похожи, мне иногда представляется, что я их слышу. То есть не иногда, я их всегда слышу, правда, Болен говорит реже. Наверное, это связано с тем, что он специалист по воде.
Шагали, для поддержания скорости песни орали, оказалось, что очень здорово орать хором, не петь, а именно орать – громко, размахивая руками, распугивая белок, которые в изобилии покачивались на каждой ели, смотрели, чего бы у нас еще стащить. Пятахин выломал себе из суковины костыль и иногда забегал вперед и дирижировал им. Вообще-то песня помогала, если честно, хотя ноги у меня не очень уже топали, подраспухли, и пятки ломило, но я держался, старался не подавать виду, неудобно перед иностранцами падать. Трупаноиды, наверное, больше всего мы были похожи на них, сбежали из итальянского трэша в наши трудные веси и теперь брели, мрачные и бестолковые.
Один Капанидзе выглядел бодро и не устало, приплясывал и припрыгивал; несмотря на то, что у него было поцарапано плечо и забинтована рука, лесной человек и пел звонче и задорнее всех, хотя слов и не знал, кажется.
А после песни Пятахин стал рассказывать про наши сегодняшние приключения, про муравьев, про чернику, про разрыв и про медведя, и про обязательный ночной понос, который случится после черники, и просил ни в коем случае не занимать сегодня ночью нужник, и про то, что он, Пятахин, предлагает остаться в Ефимовом Ключе еще на неделю, найти ту самую черничную поляну, наварить варенья и морса, к тому же после сдвигов в коре земной наверняка откроются новые ручьи…
– А дымом пахнет, – сказал вдруг Гаджиев.
Мы остановились и стали нюхать. Дымом пахло, это да, у Гаджиева генетическая память на такие штуки, запах дыма, ржание конницы, ему стоило доверять в таких вопросах.
– Кажется, пожар, – кашлянул Капанидзе.
– С чего вдруг пожар? – спросил Жмуркин.
Я вдохнул-выдохнул и тоже уловил. Гарь. На самом деле гарь. И приличная, даже горло задрало немного.
– У нас каждый год по три штуки случается, – пояснил Капанидзе. – Тут кругом торфяники, они самовозгораются летом. Но этот как-то уж очень близко.
– Если пожар не сильный, то можно самим потушить, – предложила вдруг Снежана. – Я была в инструктивном лагере, видела как.
– А я был в деструктивном, – вставил Пятахин. – Там тоже многому учили, кто хочет, могу показать…
– Низовой пожар можно загасить лопатами. – Снежана поглядела на нас.
– Лучше вызвать пожарных, – возразила Иустинья. – Тем летом пол-области, кстати, выгорело, настоящие пожарные не могли справиться, куда уж нам…
– Кажется, там, – указал пальцем Капанидзе. – Там горит.
– Там ведь деревня, да? – спросила Рокотова.
Мы все поглядели на Капанидзе.
– В прошлом году успели самолет пожарный вызвать… – растерянно сказал он. – Но тогда еще кабель не срезали, связь оставалась. Сейчас пожарных не вызвать и…
Капанидзе замолчал.
– Деревня сгорит, – закончил Пятахин.
– Деревня сгорит? – спросила у меня Александра.
А что я ей мог ответить?
– Лопаты захватим в деревне, – задумчиво сказал Жмуркин. – И вообще… Пожары надо тушить.
Первым побежал Герасимов. За ним, взвизгнув, Жохова. И Листвянко, и Болен, и Александра, и все рванули, Пятахин отбросил костыль и тоже побежал. И мы опять бежали. Сил никаких не осталось, в желудке бултыхался смородиновый чай, а мы все бежали, через лес. А потом через деревню, распугивая гусей, курей, уток и коз, по пути вооружились лопатами и граблями, и снова в лес, тут он был выше и суше, видимо, южная сторона.
И пахло тут дымом гораздо сильнее, он уже стелился по-над мхом, и было слышно, как вдалеке потрескивает.
– Туда! – указал Жмуркин указующей лопатой. – Вперед!
Я почувствовал радость. Настоящую радость, душевный подъем, вдохновенье, которое случается после счастливых солнечных снов. Усталость растаяла, ноги перестали болеть, спина распрямилась, все стало просто и понятно – вот огонь, вот лопата, вот друзья, мы вместе, и нас не удержать.
– Вон там! – крикнула Жохова. – Я вижу!
И мы тоже увидели – из-за сосен выглядывали огненные змейки и валил дым.
– Низовой, – определила Снежана. – Может, и успеем. Надо для начала канавку откопать противопожарную. Вон от той сосны – к этой. Давайте скорее. Глубина в пол-лопаты, ширина в две. Каждый берет по десять метров – вперед!
И Снежана показала пример – перехватила поудобнее лопату и принялась копать.
Мы растянулись в цепочку и принялись копать. Это оказалось не так просто – верхний слой дерна снимался легко, но под ним обнаруживались достаточно плотные и твердые корни, перерубались они плохо, каждый приходилось перебивать отдельным ударом, отбрасывать в сторону и только после этого срезать песок. Но дело двигалось – противопожарная полоса расширялась.
Огонь перебегал быстро, стаей рыжих лис, от дерева к дереву, шустро, так шустро, что даже страшно немного становилось. А я копал. Втыкал лопату в дерн, давил на плечо, отбрасывал. Давил – отбрасывал, давил – отбрасывал, ладони горели, в горле першило, и глаза слезились, но ничего. Ничего.
Копали. Все, кроме Капанидзе, ему не хватило лопаты, и он боролся с приближающимся костром оригинальным способом – зачерпывал песок горстями и швырял в огонь. Кстати, довольно метко швырял, с эффектом. От нашего труда, впрочем, тоже эффект имелся – минут через двадцать огонь дополз до прокопанной канавы и замер оранжевыми лоскутами по краю. Снежана улыбнулась. Вообще, оказалось, что канавка довольно действенная штука – огонь остановился. Получилось. Действительно, получилось, не зря в Снежане имелись эмчеэсовские корни.
– Все! – хлопнул в ладоши Пятахин. – Теперь нам надо всем поступать в академию МЧС! Теперь за нас Снежана замолвит слово, правда, Снежан?!
– За тебя, Пятак, обязательно…
И тут дунул ветер.
Как будто ниоткуда, выскочил, как из-под земли, и в две секунды вдохнул в пламя новую силу.
– Назад! – крикнул Жмуркин.
Мы отпрыгнули назад, огонь загудел и перешагнул через препятствие.
Снежана выругалась. Так громко и так непристойно, что удивился даже я.
Все еще можно было исправить – на новом месте пламя разгоралось медленно – затоптать можно, но ветер…
Загорелось хило, но сразу в сотне мест, мы кинулись тушить – бесполезно, ветер раздувал пламя, и сделать было ничего нельзя, и Снежана велела отходить, но мы еще некоторое время упорствовали, стараясь затоптать разгоравшиеся костры, до тех пор пока у Жоховой не запылали штаны.
Жохова растерялась, она остановилась и с испугом смотрела, как огонь поднимается по джинсам, до колена, выше…
