Невидимое дерево - Костинский Александр Михайлович (книга регистрации .txt) 📗
— Мне о вас мама рассказывала, — объяснила Вика. — Только она сказала, что всё это неправда и в жизни домовых и говорящих ворон не бывает. А зовут меня Вика.
— Нам ваше имя известно, — сказала Розалинда, — нам вообще многое известно. Мы с Шур Шурычем прожили столько лет… так что, поверьте нам и нашему жизненному опыту: есть и домовые, и говорящие вороны.
— Я-то вам верю и опыту вашему тоже, — вздохнула Вика, — а вот мама и папа — нет.
— Нам, домовым, — признался Шур Шурыч, — жутко обидно, когда в нас не верят. Ведь мы, домовые, — народ обидчивый.
Вика на мгновение умолкла, затем внимательно посмотрела на Шур Шурыча и спросила:
— Скажите, а это правда, что домовые счастье приносят?
— А как же… Только я этим делом уже давно не занимаюсь. У меня теперь другая, современная профессия. Я теперь по спортивной части, так сказать, тренер по храбрости. Вот залезу под стол и шуршу, шуршу — детишек пугаю. А там глядишь — и перестанут бояться. Очень серьёзное дело.
— Значит, это вы у нас дома под шкафом и под столом шуршали?
— Конечно, я. А кто же ещё? Поэтому мне и имя твоё, и все игрушки твои знакомы. Но только я к тебе, если честно сказать, с большой неохотой всегда хожу. У тебя, Вика, условия труда для меня плохие. Мне чем больше пыли — тем шуршать легче. А у тебя её совсем нету. Одно наказание. Тренировать тяжело.
— Всё-таки жаль, что у вас теперь другая профессия, — вздохнула Вика и вдруг почувствовала, как печаль и грусть снова возвращаются к ней.
— А чего жалеть, — продолжал рассуждать Шур Шурыч. — Приносить счастье — это дело, конечно, хорошее и нужное, да только…
Но тут Шур Шурыча прервала Розалинда. Она наклонилась и зашептала ему на ухо:
— У девочки, кажется, неприятности.
— Ты думаешь? — также шёпотом спросил Шур Шурыч и достал из кармана тонкие, в серебряной оправе, круглые очки.
— Кажется, ты права, — сказал Шур Шурыч, посмотрев внимательно на девочку.
Он спрятал очки в кармашек жёлтого жилета и, перепрыгнув через подоконник, оказался в комнате.
— Если разрешите, мы у вас немного погостим, — сказала Розалинда и вслед за Шур Шурычем перелетела в комнату.
— Славное у вас, барышня, жильё. Очень уютно, — тоном старой опытной хозяйки сказала Розалинда, оглядывая комнату.
Тут из-за двери послушался голос мамы:
— Вика, как успехи?
— Пока не получается, — ответила Вика и быстро спрятала под диван обезьянку, которую ей вернули ворона и бывший домовой.
Розалинда и Шур Шурыч тоже решили, что лучше будет не попадаться маме на глаза, и залезли под стол.
Сделали они это вовремя, потому что через мгновение в комнату вошла Викина мама, Ксенья Петровна. Она была одета в плащ и собиралась уходить. Ксенья Петровна подошла к девочке и громко, так, чтобы слышал Викин папа, сказала:
— Обед на столе. Я приду поздно. У меня конференция. Приду часам к семи.
В это время в комнату вошёл папа. Он тоже, судя по всему, собрался уходить.
— Скажешь маме, — сказал он так, будто бы мамы в комнате не было, — что я ушёл на собрание, тоже буду поздно. Может быть, в семь, а возможно, и в девять.
— Мама сказала, — дрожащим голосом прошептала Вика, — что обед на столе.
— Передашь маме, — сказал папа и надел шляпу, — что я сегодня сыт по горло.
Папа вышел.
Мама посмотрела вслед папе, передёрнула плечами и сказала:
— Папу не жди. Пообедай сама. Ужин приготовлю я.
Мама поправила плащ, накрасила губы своей любимой розовой помадой и тоже ушла.
Шур Шурыч и ворона вылезли из-под стола.
— Чего это они «передай папе, передай маме»? А? — спросил Шур Шурыч, кивая на захлопнувшуюся за родителями дверь.
— Поссорились, — ответила Вика и вдруг почувствовала, как слёзы ручейками побежали из глаз. Больше Вика терпеть уже не могла. Она шмыгала носом и одновременно говорила: — Они, когда ссорятся, всегда так друг с другом разговаривают, а мне плакать хочется, мне, мне…
— Во-о даёт! — всплеснул руками Шур Шурыч. — Под столом шуршал — не боялась, а теперь ревёшь. Стыд и позор!
Шур Шурыч достал из кармана огромных размеров цветастый платок и вытер Вике нос.
— Вам, очевидно, неприятно об этом говорить, — подала голос ворона, — но позвольте у вас спросить, отчего они поссорились?
— Из-за тапочка. Папа куда-то задевал свой тапочек. А мама говорит, что ей надоело искать его вещи. Вот из-за этого и поссорились, — развела Вика руками.
— А тапочек был, наверное, редкий? Антикварный? — спросил Шур Шурыч.
— Нет, самый обыкновенный, — ответила девочка и шмыгнула носом.
— Тогда не понимаю, — пожал плечами Шур Шурыч, — я бы из-за обыкновенного никогда не поссорился. Вот скажи, Розалинда, я с тобой когда-нибудь из-за тапочка ссорился?
— Вы всегда в валенках ходите, — ответила ворона.
— Вот видишь, из-за тапочек — никогда. Ладно, не огорчайся. Найдём мы твоему папе его тапочки.
— Не сомневайтесь. Обязательно найдём, — поддержала Шур Шурыча ворона Розалинда.
— Значит, так, — стал вслух рассуждать Шур Шурыч. — Тапочки обычно теряются где? Под диваном, — сам себе ответил бывший домовой.
— Вы в этом уверены? — заглянула под диван ворона.
— А как же! — опустился на колени Шур Шурыч, надул щёки и изо всех сил дунул. Из-под дивана вылетело небольшое облако пыли, и ворона с Викой стали дружно чихать.
— Совсем пыли нет, — сердито сказал Шур Шурыч. — И как так жить можно? В некоторых домах пыли — во! — показал он растопыренную ладонь, — пальцев на пять, а то и больше. А у тебя? Кот наплакал. Совсем пыли нет.
— А тапочка? — спросила Вика.
— И тапочка тоже нет, — поднялся с пола Шур Шурыч. — Может быть, за шкафом? — предположил он и принялся двигать шкаф.
— Помогите, — пыхтя от натуги попросил он, и Вика стала Шур Шурычу помогать.
Но шкаф не двигался. Он словно приклеился к полу.
— Всё ясно, — сказал Шур Шурыч, снял шапку и вытер со лба пот, — мы его не с той стороны толкали.
— По-моему, это не имеет никакого значения, — заметила ворона.
— По-моему, по-твоему, — передразнил ворону Шур Шурыч. — Тёмная ты птица, Розалинда, и в шкафах ничего не понимаешь. Давай, Вика, помогай.
Вика и Шур Шурыч теперь стали толкать шкаф в противоположную сторону.
— Раз-два, взяли, — командовал Шур Шурыч. — Ещё раз, взяли… Кажется, сдвинулся, — пыхтя от натуги, выдавил из себя Шур Шурыч.
— Ничего не сдвинулся, — сказала Розалинда, спокойно наблюдавшая за стараниями Шур Шурыча и девочки.
— По-мо-гай, — прохрипел Шур Шурыч.
— Всё равно нам с ним не справиться, — продолжала настаивать на своём ворона, но всё-таки тоже принялась толкать шкаф.
Они очень старались, особенно Шур Шурыч, и в конце концов шкаф отошёл от стенки.
— А вы говорили, — торжествующе сказал Шур Шурыч, заглянул в образовавшееся между шкафом и стеной пространство и вытащил оттуда тапок.
— Вот! — поднял над головой Шур Шурыч свою находку. — Я же говорил, что он за шкафом. Эх, мне бы образование: я бы директором трёх школ стал и одного детского сада.
— Ура! — закричали вместе ворона и Шур Шурыч.
Они радовались и кричали, но Вика почему-то не радовалась.
— Ты чего? — спросил Шур Шурыч.
— Это не тот тапочек, — вздохнула девочка, — этот папа потерял в прошлом году.
Все умолкли.
Шур Шурыч вздохнул и сердито бросил тапок обратно за шкаф. Даже Розалинда, которая не любила, когда бывший домовой вёл себя подобным образом, на этот раз промолчала. Она тоже была огорчена. И тут вдруг ей в голову пришла, как ей показалось, прекрасная мысль. Она подпрыгнула, взмахнула крыльями и стала кружиться по комнате.
— Вспомнила! — закричала ворона Розалинда. — Ждите меня здесь. Я скоро! Кракое прекрасное решение! — крикнула она и вылетела в окно.
Ворона улетела, а Шур Шурыч с Викой остались ждать. Они сидели, беседовали.
В основном говорил Шур Шурыч. Он рассказывал девочке о братьях-мастерах, о флейтах и скрипках, которые мастерил младший брат, о волшебной шапке-невидимке, сшитой старшим братом, о том, какие это были весёлые, добрые люди.
