Отто и летающие близнецы. Повесть о Кармидийцах - Хепти Шарлотта (список книг .TXT) 📗
— Прости, — тотчас же извинился он. — Мне Гвидон сказал. Почему ты мне ничего не рассказала? Я думал, мы друзья…
Ответом ему было молчание из темноты — даже глаза у Мэб потухли.
— Я бы приносил тебе еду и всё такое, — попытался он снова.
— Ты давай шкаф с буквой «А» ищи, — сказала Мэб, как отрезала. — И помни, я помогаю тебе только потому, что это нужно Королю.
Серебристые лучики снова запрыгали по бесконечным полкам, но тут Отто заметил на полу что-то интересное. Пригляделся — оказалось, весь пол покрыт мозаикой.
— Глянь-ка, — шепнул он удивленно. — Здесь повсюду нарисованы птицы-упаковщики, и цветы, и всякие узоры…
Мэб рассмеялась, но Отто почему-то не показалось, что ей весело.
— Вы, Обычники, что, в самом деле думаете, что Город построили вы?! Так вот знай, это вы — Обычники — превратили этот дом в полицейский участок. Раньше здесь было совсем другое. У Кармидийцев не было полиции!
— А что здесь было?
— Просто красивое здание. Кармидийцы любили строить. И сейчас строят, если выпадает случай. С помощью магической энергии это получается гораздо лучше. Хотя тебе всё равно не понять…
— Ладно, ладно. Смотри-ка, вот он, этот шкаф, посвети сюда, на средний ящик.
— Что-то не особо ты дружишь со словом «пожалуйста», мистер Обычник…
Отто взмахнул зажатой в кулаке схемой, ударился локтем об угол шкафа, чуть было не вскрикнул, но вместо этого как-то шепотом взвизгнул:
— Послушай, я напрасно заговорил о том, что ты живешь одна. Я извинился. Извини еще раз, и ИЗВИНИ за то, что я не такой, как ты, за то, что я родом не из речных трущоб, и за то, что говорю я не так, как Эймос и Лидия, но таков уж я есть. Я — это Я. Поэтому, ПОЖАЛУЙСТА, прекрати называть меня МИСТЕРОМ ОБЫЧНИКОМ. Я ОТТО!
Вот так. Он сам всё испортил. Лучики в ее глазах потускнели. Холодно скользнули по его лицу, вернулись к шкафам и подернулись дымкой, словно светили сквозь влажный туман.
— Ты не понимаешь, — тихо проговорила Мэб. — У тебя есть мама и папа, бабушка и дедушка, сестры и братья, и все они тебя любят. И ты никогда не голодал. Ты даже не знаешь, каково это. У тебя всё есть…
— Но..
Отто умолк. С ним происходило что-то странное. Он по-прежнему видел темные дверцы архивных шкафов, видел смутный силуэт Мэб на фоне залитого лунным светом окна. Но одновременно он увидел и что-то еще: другую комнату, пустую и голую, с дощатым полом, с рваной тряпичной занавеской на двери, и мистера Шесть с мистером Восемь, волокущих к двери какую-то женщину. У женщины были длинные седые волосы, спутанной гривой обрамлявшие изможденное лицо, и она боролась, извивалась, пытаясь заглянуть через плечо и увидеть кого-то у себя за спиной.
А за ее спиной — на кровати, — забившись в угол, сидела Мэб.
— Будь гордой, маленький мой мотылек, — крикнула женщина. — Мы снова встретимся.
— Прочь с дороги, малявка, — прорычал мистер Шесть, споткнулся и, увлекая за собой мистера Восемь, выкатился в задернутый занавеской дверной проем. Тут картинка потускнела и расплылась; со всех сторон Отто окружали высоченные темные шкафы.
Отто прислонился к ближайшему стеллажу.
— Будь гордой, маленький мой мотылек, — прошептал он едва слышно.
Но Мэб расслышала. Серебристые лучики вспыхнули ярким пламенем.
— Что?!
— Ничего. Я просто хотел сказать, что ты права, я и в самом деле никогда не голодал…
Оба замолчали.
— Какой нам нужен? Вот этот? — спросила Мэб. — От «АР» до «ВР»?
Они выдвинули рассохшийся от времени ящик и быстро отыскали нужную папку.
Папка была тонкая, легкая, и, как и всё остальное в Городском Архиве, покрыта пылью.
Отто открыл папку, и глаза Мэб быстро заплясали по строчкам.
На единственной странице было всего несколько строк, выведенных причудливым витиеватым почерком. Чернила потускнели так сильно, что ребята с трудом разбирали слова.
«Араминта Кармиди, дата рождения неизвестна. Подозревается в антигражданской деятельности. По-видимому, у волшебок считается кем-то вроде вождя, хотя ее точная роль не ясна. Как полагают, жила в Краснолунье, но с тех пор могла переехать в другой поселок поблизости. Родственники неизвестны. Местонахождение в последние несколько лет неизвестно».
В конце стояла дата — триста лет назад. А строчкой ниже угловатыми буквами было приписано:
«Дело закрыто».
Отто положил страницу на место. Вот, значит, как… Он потянулся, чтобы запихнуть папку обратно, но тут заметил, что из-под донышка верхнего ящика что-то выглядывает. Мэб заглянула ему через плечо.
— Смотри, — шепнул Отто. Это была еще одна папка. Наверное, ее оставили поверх остальных, а когда закрывали ящик, она застряла.
— Да там, наверно, ерунда какая-нибудь, — прошептала Мэб.
— Давай посмотрим. Нет. Лучше ты…
И не успела девочка возразить, как он подхватил ее за талию и приподнял. Под ее тяжестью Отто зашатался, больно стукнулся об открытый ящик, но Мэб успела схватить папку и вытащить ее.
— Скорее, — проговорила девочка. — Мы и так здесь слишком долго торчим.
Отто вглядывался в надписи на пыльном картоне.
— Скорее! — повторила Мэб.
Отто раскрыл папку и вытащил содержимое. Вместе с несколькими отпечатанными на машинке страницами (дело было гораздо более новым) на пол выпал и укатился во тьму какой-то твердый предмет.
Подсудимой была Аннализа Кринк, обвиняемая в подделке документов и воровстве. Рост — высокий. Волосы каштановые, кожа смуглая, характерное родимое пятно на тыльной стороне левой ладони. Ее арестовали двадцать пять лет назад по доносу собственного мужа. Это письмо, в котором перечислялись все ее преступления, тоже прилагалось к делу. Муж проходил главным свидетелем на суде, и ее словам о том, что преступления на самом деле совершил он, никто не поверил. Она жила с ним на барже в речных трущобах, и у них был единственный ребенок, дочь.
Внизу стояла приписка, сделанная в тюрьме.
«В первые дни заключения у подсудимой конфисковано ювелирное украшение, по всей видимости, краденое. Оно прилагается к делу на случай, если кто-нибудь заявит на него свои права».
— Это мать Эльфины, — прошептал Отто. — Значит, она никуда не ушла, ее арестовали…
— Пожизненное заключение, — отозвалась Мэб. — Она, наверное, до сих пор в тюрьме. Что ты хочешь сказать — не ушла?
— Потом расскажу. Надо оставить это у себя. Смотри, тут еще что-то есть…
В папке был еще один листок. Письмо от тюремного охранника, адресованное в Городскую Ратушу — Министру по Контролю над Волшебками.
«Глубокоуважаемый Министр!
Среди Заключенных ходят упорные слухи о том, что Анна-Лиза Кринк, отбывающая пожизненное заключение, на самом деле есть некая Араминсия. Она считается у волшебок чем-то вроде вождя и очень важной персоной.
Она это отрицает и продолжает утверждать, что невиновна во вменяемых ей преступлениях. Я решил довести это до Вашего сведения.
С уважением и восхищением Вашей превосходной работой».
Вместо подписи — одни завитушки.
Внизу чьей-то рукой, возможно, какого-нибудь чиновника из Министерства, было нацарапано:
«Надо полагать, этот недоумок имеет в виду Араминту, легендарную королеву Кармидийцев, которая, как утверждают, жила триста лет назад. Похоже, заключенные от души подшутили над этим бедолагой».
В темноте послышался скрип, и дети замерли. Откуда-то со стороны двери пробился тусклый свет фонарика. В комнату кто-то очень тихо вошел. Еще один человек, который не хотел привлекать к себе внимания включенным светом.
Эльфина
Отто кинулся собирать бумаги. Сунул папку в руки Мэб, и девочка метнулась к окну. Он хотел закрыть шкаф, но наступил на что-то, поскользнулся и упал. Это была та самая штуковина, которая выпала из папки. Она висела на цепочке. Отто поднял ее, торопливо надел на шею, махнул рукой Мэб, чтобы та улетала, и шепнул: «В ТЕАТР, В ТЕАТР». В следующее мгновение его ослепила яркая вспышка света, чья-то сильная рука схватила его за шиворот и прижала к дверце шкафа.
