Реквием (СИ) - Единак Евгений Николаевич (читать книги онлайн без сокращений .txt) 📗
Зимой к нам зачастил дядя Коля Сербушка, муж Любы, младшей маминой сестры. Они с отцом вели долгие разговоры о жести, досках, гвоздях, о том, что дед стареет, становится совсем слаб.
В конце мая, когда установились сухие ясные дни, созвали клаку из одних мужиков. Помрачневший Боря с самого утра перенес всех голубей в стодолу. Насыпал соломы, перенес птенцов и яйца. На яйца голуби уже не сели. Некоторых птенцов родители продолжили кормить. Самые маленькие умирали от голода. Со слезами на глазах Боря безуспешно пытался кормить их изо рта.
А на крыше уже кипела работа. Одни расшивали крышу, снятые снопы сбрасывали вниз. Другие, подхватив снопы, уносили их за орех, где складывали скирду, похожую на небольшой домик. Затем лопатами сгребли и сбросили в одну большую кучу то, что было гнездами и помет.
Потом застучали молотки и топоры. Мерно вжикали пилы. После обеда стропила опустились наполовину ниже. К вечеру два дедовых племянника сбили длинный стол, по краю которого прибили редкий в то время металлический уголок. За тем столом и поужинали.
Утром, когда я пришел к деду, работа уже кипела. С южной стороны половина треугольника крыши уже была под новенькой жестью. Немного погодя, я получил в подарок жестяной свисток — неизменный спутник кровельных работ.
Но радости я не ощущал, видя, как Боря безуспешно пытается накормить птенцов. Часть из них, самых маленьких, уже неподвижных, Боря отнес и закопал у межи. Утешало Борю одно: до конца лета еще целых три месяца. Голуби еще успеют вывести молодых.
На исходе третьего дня новая крыша была готова. Лаз на чердак оставили прежний. Пока взрослые ужинали и поднимали чарки за то, чтобы крыша никогда не протекала, мы с Борей переносили голубей и выпускали их на чердак. В последнюю очередь Боря перенес птенцов и разложил их по местам, где они вывелись. Остальное решили доделать утром.
Утром, как только родители ушли в поле, я побежал к деду. С улицы дом показался совсем низеньким, каким-то чужим. Боря уже был на чердаке. С утра он закопал еще троих птенцов. Обвязав, по указанию Бори, распущенный сноп, я дергал за веревку. Боря втаскивал сноп на чердак и большим дедовым ножом разрубал пучки соломы примерно до размеров карандаша. Делал гнезда там, где они были раньше. Еще один сноп Боря порезал и разбросал по чердаку:
— Чтоб голуби носили в гнезда сами.
Сначала все шло неплохо. Голуби отложили яйца и высиживали птенцов. Но наступившая жара сделала жизнь голубей невыносимой. Как только поднималось солнце, на чердаке становилось настолько жарко, что голуби сидели на яйцах с широко раскрытыми клювами. В горле у них что-то часто клокотало. Голуби стали пить много воды. Я предложил поставить на чердаке несколько глиняных мисок и наливать воду, чтобы голуби могли пить не слетая.
Однако голуби, напившись, подолгу купались в мисках. Вода была постоянно мутной. Первыми не выдержали птенцы. Они на глазах усыхали и умирали. Потом мы стали находить на чердаке мертвых молодых голубей. За ними стали болеть и погибать взрослые. Не выдержал и кот, нашедший было приют под лежаками. Он нашел себе уютное место между снятыми снопами и на чердак днем больше не поднимался.
Дед, принимавший ранее самое живое участие в голубиных проблемах, к падежу голубей отнесся равнодушнее, чем мы ожидали. Тяжелая одышка одолевала его даже в покое. Ноги стали еще толще, из них постоянно сочилась желтоватая водичка. Он все чаще сидел под орехом на низенькой скамеечке, опершись руками на табурет.
Боря принял решение. Несколько пар голубей он перевел в стодолу, сделав гнезда на широкой полке во всю длину стодолы. Часть голубей он отдал своим одногодкам и напарникам по голубям: Саше Мищишину и Васе Единаку. Пару желтых голубей, которые особенно нравились мне, отложил:
— Этих заберешь домой. Только никому не отдавай и не меняй.
Я с трудом верил в привалившее счастье. Но как к этому отнесутся родители? Где держать? Я решил, что поселю голубей в сарае у коровы, как у Гусаковых. Нужен был ящик, чтобы временно закрыть голубей, пока они не привыкнут. Выручил Боря. Вытащил, снятую с чердака квадратную кошелку, плетенную когда-то дедом из ивовой лозы. Свежими прутиками заплел верх корзины, оставив отверстие для вылета голубей. Дверку сделал из дощечки, оставшейся от переделанной крыши.
Нужно было видеть, как я нес корзину с голубями домой. Родители еще были в поле. Встав на ясли, нацепил корзину на толстый гвоздь, торчавший сбоку балки. Сбегав за курятник, на меже с Сусловыми взял две валявшиеся пустые консервные банки из жести. Вымыв, в одну насыпал пшеницу с кукурузой, в другую налил воду. Приподняв дверку, положил банки в новое жилище голубей. Чтобы голуби не удрали, между прутьями впереди дверцы пропустил проволоку и загнул края.
Родителям решил пока не сообщать, наивно полагая, что мама, войдя в сарай доить корову, ничего не заметит. В тот вечер я долго не мог уснуть. Подсчитывал, сколько голубей у меня будет к осени. Засыпая, видел моих голубей, кувыркающихся в небе над нашим подворьем. Решил, что встану пораньше, чтобы поменять воду.
На следующее утро я проснулся, когда родители уже ушли в поле. Первым делом побежал в сарай, посмотреть, как там мои голуби. Войдя в сарай, я не хотел верить моим глазам. Корзина была пустая. Банки были на месте. Дверка была слегка приподнята, проволоку я не нашел. Выйдя на улицу, я вернулся в сарай еще раз. Произошедшее казалось мне дурным сном. Хотелось верить, что, войдя, я увижу моих голубей на месте. Но голубей не было.
Накопленные обиды перемешались во мне и подступили каким-то вязким комом к горлу. В то, что клетку открыли родители, не хотелось верить. Но червь сомнения начинал меня точить, как только я вспоминал отношение родителей к голубям. Была обида и на себя. А может я недостаточно загнул концы проволоки? Возвращение родителей с работы ясности не внесло. Более того, мама заявила:
— Если бы голуби не улетели, я бы погнала их веником!
Чувствовал я себя прескверно. Было неудобно перед Борей. Он отдал мне самую красивую пару голубей, в надежде, что они у меня сохранятся. На следующий день я пошел к Боре. По дороге я пристально всматривался на гребни крыш по обе стороны улицы. Порой казалось, что я их вижу на длинном сарае. Но приблизившись, разочарованно убеждался, что крыша пуста.
К Боре голуби тоже не прилетели. Убедившись в этом, я решил его не расстраивать. Надежда найти птиц еще тлела во мне. Недолго побыв у деда, я тронулся в обратный путь. Снова до рези в глазах всматривался на крыши. Придя домой, я первым делом снова пошел в сарай. Голуби не прилетели. Не было их и у Гусаковых. В надежде обнаружить пропавших голубей, я обошел и всю верхнюю часть села. Безрезультатно.
Вечером ко всем моим бедам я получил взбучку от родителей. Занятый поиском голубей, я оставил на весь день цыплят без воды. В ожидании травы кролики стояли столбиками на решетке клетки. Мама ругалась:
— Сегодня забыл накормить и напоить кроликов и цыплят. А к осени со своими голубями забудешь буквы! Так и будешь догонять Борю по два года в одном классе!
Борю на второй год больше не оставляли. Тетка Антося говорила, что он уже надоел всем учителям и те просто хотят от него избавиться. Последние два года Боря сидел за одной партой с нашим двоюродным братом Тавиком. Тавик учился в основном только на отлично, много читал и, по мнению деда, был самым разумным внуком. Он мог подробно рассказать историю почтового голубеводства с древних времен. Но к самим голубям и их разведению он относился более чем равнодушно. Несмотря на то, что Боря был старше на два года и гораздо рослее, Тавик напрямик говорил, что голубятников надо лечить в Костюжанах. Мне было обидно и за Борю и за себя.
Между тем, голуби у Бори продолжали умирать. Все чаще он обращался к Васе и Саше, которым в свое время отдал голубей. Оба давали Боре и птенцов и взрослых птиц. Но в стодоле было тесно, а под жестяной крышей голуби умирали. Летать голуби стали намного хуже. Быстро уставали, садились, где придется. Дед ворчал, когда голуби, обессилев, садились в винограднике на похилившиеся тычки.
