В подполье можно встретить только крыс… - Григоренко Петр Григорьевич (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗
Даже если признать, что Типпельскирх преувеличивает, это скорее всего так и есть, то и в этом случае не может возникнуть никакого сомнения (что и есть), налицо сокрушительный разгром всей нашей армии прикрытия (на 170 дивизий свыше 100 за три недели войны либо разгромлены, либо понесли потери, приведшие их в небоеспособное состояние). Такой решающий для оценки начального периода войны факт, почтенные «критики» вообще обходят, хотя о значении фактов для исторического исследования наговорили в своей статье немало прекраснодушных слов. Вот уж, воистину, «слова — для прикрытия неблаговидных мыслей и дел».
За 24 суток (до 16 июля — дня занятия гитлеровцами Смоленска) фашистские войска прошли свыше 700 километров, считая по прямой, а не по дорогам. При этом они разгромили войска ЗОВО и подходившие им на помощь резервы и заняли очень выгодное для дальнейших действий стратегическое положение.
Наш Юго— Западный фронт (бывший Киевский особый военный округ), войска которого, удовлетворительно управляемые командованием и штабом фронта, проявили подлинные чудеса героизма и, серьезно затормозив наступление группы фашистских армий «Юг», вели в это время бои далеко к западу от Днепра, — в результате выхода противника в район Смоленска, оказались под угрозой удара во фланг и тыл с севера. Именно с этого времени над Юго-Западным фронтом начала все более грозно нависать опасность той трагедии, которую с полным основанием можно признать самой крупной катастрофой Великой Отечественной войны — КИЕВСКОГО ОКРУЖЕНИЯ наших войск.
Вопрос об этом окружении выходит за рамки данного, по необходимости несколько разросшегося, письма в редакцию, но я не могу не сказать о том, что с 16 июля, когда угроза самого страшного достаточно отчетливо потребовала эффективных мер, до начала развязки под Киевом прошло 38 дней, но за это время не было сделано ничего реального. Хуже того, все делалось, как нарочно, на руку противнику.
Командование и штаб Юго-Западного фронта понимали, что над руководимыми ими войсками нависает грозная опасность и пытались ей противодействовать… все разумные фронтовые мероприятия отменялись, и войска фронта, в конечном счете, были поставлены в условия полной невозможности оказать врагу эффективное сопротивление. В результате, за месяц с небольшим наш Юго-Западный фронт был полностью разгромлен.
Командующий фронтом генерал-полковник Кирпонос, молодой талантливый генерал — начальник штаба фронта Тупиков, очень способный разведчик — начальник Разведотдела фронта полковник Бондарев и многие прекрасные штабные офицеры, после героического, но безуспешного сопротивления напавшим на командный пункт фронта танкам противника, ввиду явной угрозы плена покончили с собой. А те, кто не погиб в бою и не успел, либо не смог застрелиться, сложили свои головы в фашистской неволе или, пройдя через годы тяжелейших мучений фашистского плена, пережили еще и горечь обвинений в «измене Родине» и муки сталинско-бериевских застенков. Уцелела лишь часть тех офицеров фронта, кто во время нападения на командный пункт вражеских танков находились в войсках, выполняя задания командования фронтом. Таким образом уцелел, в частности, начальник оперативного отдела штаба фронта полковник (ныне маршал Советского Союза) И. X. Баграмян.
Таковы факты, независимо от того нравятся они кому-либо или нет. Очевидно, что в свете этих фактов вопрос о том, было ли оказано серьезное сопротивление гитлеровцам на границе или нет, не может даже стоять. Вопрос можно поставить только так: почему наша страна, ДЛИТЕЛЬНО И НАПРЯЖЕННО готовившаяся к отражению вероятного нападения соединенных сил МИРОВОГО ИМПЕРИАЛИЗМА, в действительности в течение почти полугода НЕ МОГЛА сколько-нибудь эффективно ПРОТИВОДЕЙСТВОВАТЬ удару ОДНОЙ германской фашистской армии, поддержанной лишь частью сил трех стран-саттелитов? И что же: такой ход событий закономерен или, наоборот, были совершены ошибки, которые привели к столь плачевным результатам?
Попробуем и на этот вопрос ответить, не прибегая ни к книге Некрича, ни к невнятному, избегающему конкретных фактов словотворчеству ее «критиков». Возьмем в основу свидетельство того, чья компетентность в данном случае не может вызвать ни у кого сомнения. Я имею в виду Сталина. Так вот, — вопреки «критикам» вашего журнала, даже он понимал, что нельзя оказанное в первые дни войны нашими войсками сопротивление считать серьезным. По этой как раз причине он в течение всей войны (и даже после ее окончания!) придумывал более или менее удовлетворительные версии для объяснения, почему такового не было. Удовлетворительной, разумеется, он считал только такую версию, которая не ставила под сомнение его, Сталина, мудрость.
Об этом щекотливом обстоятельстве он был вынужден говорить уже в речи от 3 июля. Тогда он попытался объяснить наши поражения тем, что, во-первых, «…войска Германии были уже целиком отмобилизованы, и… находились в состоянии полной готовности, ожидая сигнала наступления, тогда как советским войскам нужно было еще отмобилизоваться и придвинуться к границам…» и, во-вторых, «…фашистская Германия вероломно и неожиданно нарушила пакт о ненападении…» Все, как видим, просто! ВО ВСЕМ ВИНОВАТЫ ФАШИСТЫ, и нечего об этом больше разговаривать. Надо бить фашистов и дело с концом!
Но Сталин не мог не видеть шаткости такой аргументации. Ведь из нее сам собой вытекает вопрос: а почему не отмобилизовались и не придвинули войска к границе заблаговременно мы сами? Кто в этом виноват?
Чтобы избежать столь рискованных вопросов, Сталин берется за подведение под свое объяснение причин поражения наших войск в начальный период войны более прочной «теоретической» базы. В приказе от 23 февраля 1942 года он рассуждает: «Теперь уже нет у немцев того военного преимущества, которое они имели в первые месяцы войны в результате вероломного нападения… Теперь судьбы войны будут решаться не такими привходящими моментами, как момент внезапности, а постоянно действующими факторами».
Впоследствии этот самооправдательный абзац сталинскими угодниками и подхалимами был превращен в «гениальное сталинское учение о ПОСТОЯННО ДЕЙСТВУЮЩИХ ФАКТОРАХ, решающих судьбы войны», что на долгие годы парализовало всякую здоровую попытку осмыслить происшедшее в начале войны.
Однако, сам Сталин, видимо, продолжал чувствовать шаткость и неубедительность своих объяснений. Поэтому в докладе о 27-й годовщине Великой Октябрьской Социалистической революции он снова возвращается к этому вопросу и выдвигает совершенно новую версию: «Нельзя также считать случайностью такой неприятный факт, как потеря Украины, Белоруссии, Прибалтики в первый же год войны, когда Германия, как агрессивная нация, оказалась более подготовленной к войне, чем Советский Союз. Было бы наивно объяснять эти факты личными качествами… Дело здесь — не в личных качествах, а в том, что заинтересованные в войне агрессивные нации… — и должны быть более подготовленными к войне, чем нации миролюбивые… Это, если хотите, — историческая закономерность…»
Вот ведь как! ЗАКОНОМЕРНОСТЬ!!!
Уж теперь не вздумайте винить своих РУКОВОДИТЕЛЕЙ! Они абсолютно не причем. Если агрессор вознамерился напасть, то можете даже и не трепыхаться — вначале он вас поколотит обязательно — и лишь потом в дело вступят постоянно действующие факторы, которые и решат судьбу войны. И ничего против такого хода событий не поделаешь: это ведь «историческая закономерность». А кто с этим не согласен, кто не хочет считаться с историческими закономерностями, тот — не марксист. Ну, а с ними — у нас разговор короткий и определенный.
Интересно, не из этой ли, с позволения сказать, «концепции» исходят почтенные критики, проявившие столь большое пристрастие к «закономерностям» и столь сильную неприязнь к рассмотрению событий под углом деятельности исторических личностей? Во всяком случае, для них, как для ярых защитников и пропагандистов всех «гениальных сталинских учений» такое поведение вполне оправдано.
