Айгу! Они не едят личинок шелкопряда! - Ерохина Анастасия (книга бесплатный формат TXT) 📗
В отличие от большинства азиатов, вьетнамцы в массе своей не буддисты, а либо атеисты, либо практикуют народные религии. В основном это культ предков, а вернее духов предков. Практически в каждом доме, а часто и в общественных заведениях можно увидеть алтари с подношениями. Например, в кофейне неподалёку от нашего отеля один раз мы видели на алтаре коробку пирожных Чокопай, а в другой день вместо неё лежала жёлтая небольшая дыня. Что касается практического приложения религиозных верований, то, как мне показалось, некоторые вьетнамцы в своих поступках часто руководствовались не возможным наказанием за грехи или заботой о карме, а исключительно жаждой наживы или как минимум холодным расчётом. Конечно, встречались нам и дружелюбные люди, пытающиеся помочь абсолютно бескорыстно. И такими скорее всего является большинство вьетнамцев. Но мы, являясь туристами, в основном взаимодействовали с людьми, предоставляющими услуги: продавцами, работниками кафе, парикмахерами. Оказалось, что для вьетнамца не принципиально, рассчитан его бизнес изначально для туристов, или он работает практически исключительно с местными: при виде европейского лица многие торговцы, не моргнув глазом, называли тройную цену.
На практике это означало, что ни одну покупку нельзя было совершить сразу и с гарантией. Иногда, чтобы купить такую банальную вещь, как дождевик, приходилось обойти три-четыре магазина, прежде чем нам называли приемлемую, а не завышенную в несколько раз цену. Для многих туристов это не являлось проблемой, так как Вьетнам в целом страна недорогая, и какая разница, сколько просят за тростниковый сок, если даже с четырёхкратной накруткой он обойдётся не дороже доллара. Но нам с ограниченным бюджетом и привычкой все расходы записывать, знавшим примерную стоимость всего, что покупали, это было тягостно.
То же самое касалось и кафе. Если практически в любой азиатской стране можно было рассчитывать на вкусную еду, просто зайдя в заведение, где едят местные, то здесь никакие правила не работали. Иногда в туристических кафе, стоящих пустыми, нам готовили потрясающие блюда за вменяемые деньги, а в местных забегаловках пытались обсчитать или брякали на стол тарелки с холодной невкусной стряпнёй. Иногда наоборот. Но поход в каждое новое заведение был сродни лотерее, и мы никогда не знали, большие будут порции, или маленькие, и вкусная будет еда, или опять уйдём голодными. Отзывы в интернете тоже не вносили ясность, а скорее наоборот, запутывали нас ещё больше. Придя в ресторан с высоким «народным» рейтингом, мы получили равнодушные взгляды и еду, разогретую в микроволновой печи и обильно сдобренную глутаматом натрия. После неё несколько часов мучительно хотелось пить.
Пляж после шторма.
В Нячанге мы впервые столкнулись с таким возмутительным вьетнамским явлением, как двойные меню в кафе. Те, что приносили иностранцам, были на английском языке, а цены в них — гораздо выше, чем аналогичные в меню на вьетнамском. Один раз мы зашли в кофейню, но не стали садиться за столик, а подошли к стойке и сами взяли меню, чтобы побыстрее понять, сколько стоит кофе. Там имелись и вьетнамские, и английские экземпляры, и цены в них отличались раза в два не в пользу иностранцев. Интереса ради, я показала баристе пальцем в меню одну и ту же позицию на разных языках. Та лишь недоуменно пожала плечами: «Это для вьетнамцев». С тех пор мы перестали удивляться, почему в некоторых затрапезного вида кафе цены оказывались, как в хороших ресторанах, хотя там ели совершенно обычные на вид местные люди.
Сами же вьетнамцы в массе своей оказались лишь изредка приветливым, а больше шумным и крикливым народом. Однажды примерно в час ночи перед нашим отелем остановился микроавтобус. Оттуда вывалилось, судя по звукам, стадо бронтозавров, а потом оно с визгом и рёвом загрохотало по лестнице, расселяясь по номерам. Кто-то спьяну даже пытался заселиться в нашу комнату, но не вышло, так как дверь была заперта. Все новоприбывшие долго орали и топали, будто на репетиции парада. В соседний номер вселились деревенские жители с тюками, детьми, пакетами с едой и прочим скарбом. Тётки галдели до позднего вечера, так и не закрыв дверь в свою комнату. Видимо, это было не по фэн-шую, или акустика с закрытой дверью не та, а может просто присматривали за одной из своих коробок, выставленных в коридор. На следующий день они уехали. А потом уехали и мы, погрузившись в автобус. Нас ждал древний город Хойан.
Одна из причин, почему мы любим ходить пешком, заключается в том, что это позволяет проникать в места, не испорченные массовым туризмом. Когда протопаешь километров семь по узкой каменистой тропинке в гору, на вершине с большой вероятностью не будет разбросанного повсюду мусора, орущих детей, навязчивых продавцов и прочих несносных людей. Если только их не завезли автобусом по соседней асфальтовой дороге, но даже если и так, те часы, пока ты идёшь по тропинке, можно наслаждаться красотой окружающего мира без лишних раздражителей. К сожалению, чтобы полюбоваться древним городом Хойаном, не нужно тащиться в гору пешком. К вашим услугам такси от ближайшего аэропорта и организованные туры. И по городу тоже не надо ходить на своих двоих — для этого есть велорикши. Поэтому Хойан посещают тысячи туристов в день и миллионы в год. А туда, где много туристов, сползаются худшие представители рода человеческого: жадные торговцы, выдающие барахло за диковинку, навязчивые гиды, нахальные зазывалы. И поэтому Хойан, хоть и красивый, освещённый фонариками и яркий, как новогодняя ёлка, но лубочный, фальшивый, для нас быстро утратил своё очарование.
Конечно, первые пару дней и мы, как большинство туристов, вечером гуляли по древним улицам, освещённым бумажными фонариками, и старались замечать только красивое, не обращая внимания на разного рода досадные мелочи. Такие, как, например, назойливые продавщицы свечек в картонных подставках, которые сплавляют по реке. Эти грозные тётки преследовали нас повсюду и совали в лицо свои подносы: «Купи! Купи!». Однажды, пока мы сидели и любовались видом с набережной Анхой на старый город, одна из вышеупомянутых продавщиц примостилась на ступеньках у кромки воды метрах в пяти от нас. Скрытая темнотой от посторонних глаз, бабулька, нисколько не стесняясь, шумно справила большую нужду и отправилась по своим делам. Другие торговцы тоже не отличались деликатностью, и часто, проходя по улице, мы слышали грубые оклики: «Эй! Ты!». А покупать ничего не хотелось, и не только из-за отсутствия адекватного подхода к клиентуре, но и из-за неприкрытого обмана. Например, спальные мешки из самой дешёвой подкладочной ткани повсеместно выдавались за шёлковые. Такой неприглядной оказалась изнанка туристического Вьетнама.
Дожди продолжались с удивительным постоянством. Значительную часть времени приходилось посвящать сушке одежды феном, чтобы спасти её от сырости и плесени. Это не особенно помогало, и в Хойане мы вынуждены были выбросить сгнившие кроссовки и ещё несколько вещей. Дорогие солнечные очки в деревянной оправе, заплесневевшие прямо вместе с чехлом, выкидывать было жалко, и их было решено сохранить и реанимировать позднее. Оставив позади китайских туристов с их телефонами на палках, мы уехали в такой же сырой и промозглый город Хюэ, а оттуда — в Ханой, торопясь получить тайскую визу на два месяца. После этого нас ждало волонтёрство в Ниньбине. Найти его оказалось делом нелёгким: на большую часть писем нам просто не отвечали, а одна ферма предложила окунуться в сельскую жизнь за деньги, притом немалые. За две недели пребывания в деревне предприимчивые фермеры просили больше тысячи долларов.
Подходил к концу второй месяц путешествия по Вьетнаму. Если в конце первого мы обожали эту страну, преисполненные восторга, то теперь радость сменилась грустью. Частично этому способствовала непогода, но по большей части виновато было разочарование от того, что многие вьетнамцы оказались именно такими, как их описывали в многочисленных негативных отзывах — хитрыми, жадными и мелочными. И эти их черты не зависели от того, были мы в туристическом месте или там, где не ступала нога европейца. Если какая-то взаимосвязь и прослеживалась, то исключительно с географией, а именно, чем севернее, тем больше взвинчивали цены торговцы, и тем более злыми были их лица. Однажды, когда Паша зашёл в кафе, где местные обедали рисом с овощами и кусочками мяса, его и вовсе отказались обслуживать. В ответ на приветствие вьетнамка смерила его взглядом, упёрла руки в бока и просто-напросто отвернулась, всем своим видом демонстрируя презрение.
