На островах ГУЛАГа. Воспоминания заключенной - Федорова Евгения (книги онлайн без регистрации полностью .txt) 📗
Вся его жизнь была как феерическая история, полная приключений и удивительных случаев. А рассказывал он очень живо и интересно.
Последние годы – лет десять – он провел в Китае, где у него был брат или еще кто-то. Но вот – ностальгия!..
Хотя ему основательно не советовали, да и сам опасался, но… все же вернулся на родину. На свою голову вернулся! Хорошо еще, что сразу не расстреляли…
Впрочем, почти все пудожстроевцы имели высшую меру – расстрел, с заменой десятью годами.
Статьи были тоже стандартные. В большинстве – 58-7 – вредительство, 58-а – измена родине или шпионаж.
Множество историй выслушала я в Пудожстрое, и были они до ужаса однообразны, похожи одна на другую и на мою собственную.
Все полагали сначала, что арестованы они по недоразумению, ожидали, что вот-вот «разберутся» и они вернутся домой. Но начинались допросы, и все теряли голову и всякое понимание действительности, впадали в панику. Все, как и я, расписались в своей «виновности» в основном под угрозами репрессий по отношению к своим близким. Кое-кто был доведен до состояния полнейшей безнадежности и равнодушия, когда все становится безразличным…
Были тут и одиночные, и групповые дела, когда их герои с ужасом и недоумением узнавали, что их лучшие друзья или коллеги – ученые, инженеры, изобретатели, имевшие прекрасную репутацию на работе, – оказались «врагами народа» и «предателями», а они сами – их пособниками и укрывателями…
Обо всем этом я уже рассказывала в главах о Бутырской пересылке в первой книге, но сейчас возвращаюсь к этому потому, что мои «хозяева» ожидали от меня каких-то «материалов» о деятельности и лояльности этих людей…
Разумеется, никаких материалов у меня не было и рассказывать мне было не о чем, и я понимала что скоро моему благополучию придет конец…
Вскоре, однако, я поняла, что, посылая меня на Пудожстрой, они преследовали в первую очередь совершенно другую цель а именно: проверить, насколько можно доверять мне и полагаться на меня как на сексота и как далеко я готова идти в сотрудничестве с ними.
Я поняла, что затеяла смертельно опасную игру.
…Мной уже упоминалось, что на Пудожстрое еще до меня был еще один чертежник. Буквально через несколько дней по прибытии я услышала несколько предупреждений, что он стукач. В этом были убеждены все пудожстроевцы, а через некоторое время и я сама. Не потому, конечно, что он был частым посетителем «хитрого домика» – туда вызывали всех. Велись какие-то «доследования», расспросы; некоторые даже были уверены, что это для пересмотра дел. Просто он вел себя слишком глупо и неумело. Мне и раньше уже приходилось сталкиваться со стукачами – их достаточно много в лагерях и на пересылках.
Так вот, этот чертежник работал «стандартно»: старался заводить дружбу то с тем, то с другим (хотя и довольно безуспешно), начиная ее со скользких разговоров, которые трудно было не расценить как провокационные.
Вскоре он начал «обрабатывать» и меня. Мы работали в одной комнате и чаще всего только вдвоем, поэтому ему было очень удобно «поверять» мне то, что, очевидно, было велено его (и «моими») хозяевами. Сначала он поделился со мной своими «инакомысленными» воззрениями, а потом стал подробнейшим образом информировать меня обо всех пудожстроевцах: кто с кем дружит, кто кого не любит, каковы у кого семейные обстоятельства и кто о чем думает, делая акцент на общих «антисоветских» взглядах и на «антисоветских» высказываниях того или другого.
Я неоднократно пыталась остановить поток его красноречия и перевести разговор в другое русло, но безуспешно – он упорно возвращался к скользким темам.
…Был на Пудожстрое среди инженеров один более молодой, с какой-то иностранной, похожей на немецкую, фамилией, кажется начинавшейся на «Б». По имени и внешности его можно было принять за немца. Держался он как-то от всех в стороне, ни с кем не дружил, в его тоне, несмотря на молодость, сквозило какое-то высокомерие, и он не располагал к себе, хотя, помнится, внешне был довольно красив, высок, белокур.
Незадолго до меня на Пудожстрой прислали нового вольнонаемного главного инженера – женщину. Была она еще сравнительно молода и довольно интересна внешне, по общему мнению наших лагерных мужчин. Крупная, чуть располневшая блондинка, но вполне еще «в форме».
Странно было думать, что эта молодая женщина могла быть крупным специалистом по выплавке титана и ванадия. Скорее всего, она была прислана для «надзора» за деятельностью заключенных специалистов, и, вероятно, не без умысла для этого была выбрана именно женщина.
Как бы то ни было, у нее очень скоро завелся «друг» среди заключенных, и этим другом оказался этот самый инженер Б.
Вольнонаемная начальница, как ее за глаза величали пудожстроевцы, жила тут же, на территории лагеря, в «вольнонаемном корпусе», мало чем отличавшемся по виду от нашего, разве что поменьше.
Инженер Б. единственный из всех пудожстроевцев был вхож в этот дом. Посещал он его достаточно часто, чем вызывал ехидные усмешечки и зубоскальство остальных. Но поскольку все пудожстроевцы были людьми солидными, в возрасте, многие имели не только жен и детей, но уже и внуков, то особой зависти «романтические» отношения этой пары ни у кого не вызывали. Смотрели на это довольно добродушно, хотя некоторые считали, что все это происходит не без благословения 3-й части, так как посещал инженер Б. корпус вольнонаемных совершенно открыто.
Естественно, что он был и первым поверенным нашей начальницы в делах производственных, вызывая этим некоторую ревность и неодобрение наших «маститых» ученых…
Чертежник, «поставлявший» мне «сведения» о пудожстроевцах, конечно же, не обошел вниманием и его.
Хотя это происходило еще задолго до начала Великой Отечественной войны, уже тогда он характеризовал инженера Б. как «нациста» и «фашиста» и сообщил мне, что тот хвастался своим «чисто арийским» происхождением…
Я и тогда, и сейчас думаю, что все это чепуха, выдуманная моим напарником с провокационной целью – втянуть меня в политическую полемику.
Перед кем инженер Б. мог хвастаться своим «арийским происхождением»? Уж не перед ним ли, незадачливым и всеми признанным стукачом? Да и хвастать вслух таким образом даже в те времена было бы глупо, а на глупца инженер Б. был никак не похож…
Но все это, вероятно, сообщалось моим напарником в 3-й отдел. И я хорошо понимала, что все, что он мне говорит, предположительно должно быть передано мною в 3-ю часть, если я не хочу тут же «загреметь» из Пудожстроя, не успев осмотреться и дождаться благоприятного момента для побега.
Но могла ли я быть на 100 % уверена, что все это провокация и что, передав это «хозяевам», я не подведу под монастырь глупого, но ни в чем не повинного человека?
Эта мысль терзала меня постоянно… Вдруг он не стукач… Вдруг он на самом деле слышал эти слова об арийском происхождении… Вдруг он просто по дурости все это наговорил мне… И если я передам это «хозяевам», его могут «прижать» моим материалом и заставить признать то, что он говорил, а показания двоих – основание для нового дела.
Кроме того, под ударом оказывался и инженер Б., хотя я и не была уверена, являлось ли хвастовство арийским происхождением основанием к заведению нового «дела». Но к тому времени я уже была уверена в другом – из любой малости, из «ничего» может быть создано «дело», могущее стоить человеку жизни…
В общем, я не знала, что мне делать, и с ужасом и замиранием сердца ждала вызова в «хитрый домик»…
…В «хитром домике» мне задали сразу три вопроса: не идет ли главный инженер К. (фамилия блондинки) на поводу у заключенных? Каковы ее отношения с инженером Б.? Нельзя ли ее обвинить в потворстве «вредительской деятельности заключенных»?
По-видимому, в последней они были вполне уверены, так как не спрашивали о ней и вообще не задавали никаких общих вопросов. Как я поняла, очевидно, они не прочь были завести «дело» на вольнонаемного главного инженера К.
Ни на один из этих вопросов я вразумительно ответить не могла, даже если бы и на самом деле хотела, поскольку ни начальница-блондинка, ни инженер Б. со мной не общались и своими проблемами не делились. Поэтому я ответила как можно дипломатичнее: я еще не успела познакомиться с главным инженером – просто не было случая для этого, но, как только он представится, я постараюсь. Что касается инженера Б., то он ни с кем из других заключенных не общается, в том числе и со мной, поэтому об их отношениях я достоверно знать ничего не могу.
