Всё, что осталось (Записки патологоанатома и судебного антрополога) - Блэк Сью (электронные книги бесплатно .txt) 📗
Райс запатентовал свою систему «Вейн-чек», но по всему миру предпочтение по-прежнему отдавалось отпечаткам пальцев, поэтому его изобретение, как и предложение Тамассии до него, не нашло широкого применения. К новому тысячелетию, однако, биометрию и системы безопасности охватил настоящий бум. После того как срок действия патента Райса истек, Хитачи и Фуджитсу запустили собственные продукты с использованием биометрии по венам, провозгласив рисунок вен самым постоянным, достоверным и точным из биометрических параметров. Современные эксперты по безопасности считают распознавание по рисунку вен ценным методом идентификации, так как его, по их словам, невозможно фальсифицировать, и он не меняется с возрастом. Звучит знакомо, не правда ли?
Чтобы рисунок вен можно было использовать для идентификации, сначала его надо снять и внести в базу данных. Когда человек подставляет руку под инфракрасный сканер, информация автоматически сопоставляется со всеми профилями в базе, и по ней устанавливается владелец. Нет никакого риска для здоровья, а поскольку руки у нас всегда на виду, человек не испытывает неудобств, представляя эту часть тела для сканирования.
Чтобы убедиться в неповторимости рисунка вен в человеческом теле, попробуйте рассмотреть вены у себя на левой руке, сравнить их с венами на правой, а потом с руками кого-нибудь еще. Если ваши руки слишком волосатые или пухлые, можно изучить рисунок вен на внутренней стороне запястья, где они обычно хорошо видны. Все они разные, даже у однояйцевых близнецов, потому что вены формируются еще до рождения, и, соответственно, уникальны. Кровеносные сосуды плода формируются из небольших изолированных скоплений кровяных телец. Когда сердце начинает биться, эти скопления объединяются в артерии и вены. Расположение и рисунок артерий достаточно постоянны; вены различаются больше, и чем дальше они от сердца, тем разнообразнее варианты. Вот почему, как отмечал Везалий, вены на стопах и кистях по рисунку различаются сильнее, чем на голенях и предплечьях.
В 2006 году у нас была возможность изучить все накопившиеся материалы по данной теме, от Везалия (по анатомическим образцам) и Тамассии (по судебным материалам) до Райса, Хитачи и Фуджитсу (биометрия). Теперь требовалось превратить их в технику, которая позволит ответить на вопрос, поставленный полицией, касательно конкретного случая сексуальных домогательств.
Чего у нас не было, так это возможности сопоставить рисунок вен с фотографии, с помощью математического алгоритма, с образцами из базы данных. Нам предстояло сравнить снимок, сделанный камерой компьютера в комнате девочки, с фотографией руки ее отца, которую предоставило следствие. В этом смысле наш метод больше опирался на технику Тамассии, чем на техники его последователей. Окажись рисунки различными, мы могли бы с уверенностью сказать, что руки на снимках принадлежат разным людям, и, соответственно, снять подозрения с отца. Но если рисунок был тот же, это не давало оснований с такой же уверенностью утверждать, что рука принадлежит отцу, потому что наука не накопила достаточно статистической информации о вариативности венозного рисунка и о том, может ли он повторяться у разных людей. Ни с Везалием, умершим пять веков назад, ни с Тамассией, которого не было на свете больше ста лет, мы посоветоваться не могли — могли только сказать, подозревать отца дальше или нет. Кстати, интересно — Тамассия или Везалий знали бы ответ? Порой мне кажется, что со временем человечество больше забывает анатомию, чем открывает что-то новое в ней.
Для судебной медицины очень важно не переоценивать возможности конкретного метода. Обвинять кого-то — не наша задача; мы должны исследовать улики максимально объективно и давать свое профессиональное заключение, ясное и прозрачное, в том числе и о надежности, точности и достоверности использованных методов и техник.
Сравнив рисунок вен на правой руке преступника и руке человека, являвшегося биологическим отцом девочки, мы пришли в суд с данными и выводами, которые получили. Поскольку подобное исследование впервые применялось в качестве улики в ходе суда в Великобритании, судья долго обсуждал с обеими сторонами его приемлемость. Присяжных попросили удалиться из зала, чтобы в их отсутствие провести предварительный опрос свидетеля судьей и представителями сторон, также для оценки приемлемости данных. Наконец, судья решил, что раз исследование рисунка вен базируется на достоверных анатомических источниках и существовавших ранее, хотя и немногочисленных, случаях применения в биометрии, наши выводы можно заслушать в суде, и заседание продолжилось. Мы изложили свои заключения. Со стороны защиты последовал перекрестный допрос, но не слишком суровый.
Когда присяжные вынесли оправдательный приговор, мы были, мягко говоря, удивлены. Какова вероятность того, что чужой человек — рисунок вен которого полностью совпадает с рукой отца, — окажется в комнате у несовершеннолетней в половине пятого утра? Однако на суде мы выступали свидетелями и не могли переубеждать присяжных или оспаривать их решение: они выслушивают всех и окончательный приговор зависит только от них — ну и от судьи.
Зато мы могли — и попробовали — спросить адвоката, в чем было дело: в недоверии к науке или к тому, как я изложила полученные данные. Возможно, я не смогла достаточно убедительно донести информацию до присяжных? Оказалось — довольно неожиданно, — что, по мнению адвоката, мое выступление не имело для присяжных решающей роли. Ей показалось, что присяжные просто не поверили девочке. Вероятно, она не производила впечатления достаточно потрясенной, и ее поведение посеяло сомнение в том, что обвинение правдиво. В результате отец, как ни в чем не бывало, вернулся домой — туда, где собственный ребенок обвинил его в домогательствах.
Я не знаю, что стало с девочкой дальше, однако меня до сих пор преследует мысль, что мы могли больше сделать для нее. Существует только один способ повысить значимость свидетельских показаний для вынесения приговора — сделать научные данные более широкими и вескими, чем мы и решили заняться. Безусловно, исходные посылки Тамассии имели определенную ценность, и мы хотели возродить их в современном мире, например, для раскрытия дел с непристойными фото детей.
Помимо того, что это варварское предательство по отношению к ребенку, доверяющему взрослым, такие фото представляют собой преступление, активно набирающее ход в новом тысячелетии. Мы решили пойти по стопам Везалия и Тамассии и для начала изучить вариативность анатомии вен на тыльной стороне руки. Это та часть тела преступника, которая чаще всего появляется на подобных снимках. Благодаря нашему курсу по идентификации жертв катастроф в период с 2007 по 2009 год в Университете Данди побывало более 550 офицеров полиции; ко всем мы обращались с просьбой помочь в создании базы данных с целью изучения анатомической вариативности, и практически все они согласились.
Мы смотрели не только на вены: учитывались также шрамы, расположение родинок и веснушек, складки на суставах пальцев — так называемые вторичные биометрические показатели. Мы обнаружили, что при сочетанном анализе эти независимые переменные имеют огромное значение для обоснования идентификации. Мы фотографировали каждого офицера при обычном и инфракрасном свете: их кисти и предплечья, стопы, голени и бедра. В результате у нас возникла уникальная база данных, которая представляла огромную ценность для валидации наших исследований.
Мы получили несколько грантов, провели огромную работу, написали массу документов и уже помогли полиции в раскрытии более ста преступлений против детей на сексуальной почве, как оправдав невиновных, так и подтвердив обвинение. Мы сотрудничали с большинством полицейских отделений по всей Великобритании, Европе и даже Австралии и США. Обычно, когда дело поступает к нам, у полиции уже имеются и подозреваемый, и достаточное количество улик для передачи дела в суд. Однако во многих случаях подозреваемый не признает свою вину или, по совету адвоката, отказывается давать показания. В тех делах, за которые мы брались, более 82 % обвиняемых впоследствии признавали свою вину, ознакомившись с информацией, которую мы предоставили.
