Убийство Президента Кеннеди - Манчестер Уильям (читать книги бесплатно полные версии .txt) 📗

Совместное пребывание в одном самолете в гнетущей атмосфере представителей двух правительств и то обстоятельство, что всего лишь три года назад большинство присутствующих яростно сражались друг против друга во время избирательной кампании в Лос-Анджелесе, должны были неизбежно вызвать бурю. На борту самолета не было злодеев. Подлинный злодей находился в центре Далласа в полицейском участке под арестом.

Население Соединенных Штатов с жадностью набросилось на снимок, переданный Стафтоном час спустя по аппарату телефотосвязи Ассошиэйтед Пресс, установленному в редакции далласской газеты «Морнинг ньюс». На заднем плане фотографии видны были плохо различимые человеческие лица, а на переднем — чета Джонсон. Однако в центре всеобщего внимания был классический, искаженный болью профиль вдовы Джона Ф. Кеннеди. Именно ее участия в церемонии присяги больше всего жаждал человек, присягавший на верность нации. Он хотел, чтобы в этот момент она находилась рядом с ним. Он говорил об этом во всеуслышание. И в конце концов она пришла, но решение было принято ею самой. Три года в Белом доме вселили в душу Жаклин Кеннеди глубочайшее уважение к посту ее супруга. Она понимала значение символов власти, необходимость сохранить хотя бы видимость национального величия после происшедшей катастрофы, и потому она пришла.

Ее ждали. О’Доннел и О’Брайен, беспокойно ходившие по коридору, обменялись озабоченными взглядами. Сначала один из них, потом другой, осторожно приоткрыли дверь в спальню и заглянули внутрь. Ее там не было. Она была, вероятно, в ванной комнате. Они не могли войти туда, и Кен отправился за Мэри и Эвелин. Никто из них и не помышлял о том, что она может принять участие в церемонии, О’Доннел даже категорически возражал против этого. Они опасались, что Жаклин стало плохо. Джонсон был в это время занят подготовкой сцены в салоне, которую предстояло запечатлеть Стафтону.

— Как мы должны встать? Мы все попадем на фотографию? — спрашивал он Стафтона.

— Я поставлю судью так, чтобы навести объектив из-за ее плеча, — ответил фотограф. Президент сказал Саре Хьюз:

— Давайте подождем госпожу Кеннеди. Необходимо, чтобы она здесь присутствовала.

«Стафтон предложил, чтобы она стояла по одну сторону от него, а леди Бэрд — по другую. Джонсон кивнул. Он начал проявлять нетерпение. Взглянув на жену, он попросил, чтобы кто-нибудь позвал госпожу Кеннеди. Он несколько раз посмотрел на дверь спальни и наконец сказал решительно:

— Минутку, я ее сейчас приведу.

В этот момент дверь открылась, и вышла овдовевшая первая леди.

Пока жизнь в самолете шла своим чередом, пока Джонсон беседовал с Кеном и Лэрри, прибывала Сара Хьюз и в салоне собирались и размещались те, кто должен был позировать фотографу, Жаклин Кеннеди жила своей жизнью, изолированной от всего происходившего в других кабинах и отсеках «ВВС-1». Она знала только, что ей предстоит ждать еще час. Она не намеревалась использовать какую-то часть этого времени, чтобы переодеться в платье, ранее предназначавшееся для визита в Остин. Стоять у гроба убитого супруга в белоснежном платье было бы, по ее мнению, неуместным, даже кощунственным с ее стороны. Жаклин считала минуты. Время тянулось так медленно. Внезапно одиночество стало для нее нестерпимым. Она решила продолжить свое тягостное ожидание вместе с кем-нибудь, кто был близок ее покойному супругу: с Кеном, может быть, или с Лэрри. Они должны были находиться где-то поблизости. Жаклин вышла в коридор, посмотрела в сторону салона и увидела, что все там ждут чего-то. При виде ее ожидание на их лицах сменилось выражением облегчения. Ей казалось это просто невероятным, но это было именно так: они ждали ее. Жаклин поспешила к ним. Она спрашивала себя: почему же он сказал мне, что судья приедет только через час? Ведь я могла бы остаться здесь и ждать вместе с ними! Конгрессмен Альберт Томас обнял ее.

— Вы маленькая героиня, — шепнул он ей.

Джесс Карри сказал ей, что полицейское управление Далласа сделало все, что только могло. Джонсон крепко сжал ее руку и сказал:

— Это самый печальный момент в моей жизни. — Наклонившись, он представил Жаклин Кеннеди Саре Хьюз и затем притянул ее к себе.

— Вы хотите, чтобы мы стояли так? — спросил он Стафтона.

Низкорослый фотограф, весь в поту, скрючился на кресле по другую сторону прохода напротив президентского кресла. Он был готов начать съемку. Президент и обе первые леди тоже были готовы.

Женщина, которой было суждено первой привести к присяге президента, была готова настолько, насколько ей позволяло нервное возбуждение. Хьюз буквально била лихорадка. Однако она была уверена, что справится со своей задачей. Рядом Килдаф держал перед ней микрофон диктофона. Он был готов нажать контрольную кнопку.

Прерывающимся от волнения голосом Сара Хьюз начала читать: «Торжественно клянусь, что буду… »

Чтение присяги длилось двадцать восемь секунд: судья произносила слова присяги, новый президент вторил ей. Его левая рука была устремлена вверх, а мощная ладонь правой легко возлежала на личной Библии Кеннеди, как раз над тем местом, где черным на черном фоне были выведены инициалы покойного.

Щеголеватая прическа президента — он побывал у парикмахера лишь за день до того, — его галстук и платок в нагрудном карманчике пиджака были безупречны. Однако ничто не могло скрасить его массивную, грубо сколоченную фигуру. Он был самым высоким среди всех собравшихся здесь. Леди Бэрд, согласно ее прозвищу [48], напоминала собой какую-то птицу, а воздушный силуэт Жаклин Кеннеди, казалось, принадлежал другому миру. Стафтон держал свой фотоаппарат высоко над головой. Все было в порядке. Пятна крови на платье вдовы не попали в объектив. Потрясенная и поверженная горем, Жаклин Кеннеди невидящими глазами смотрела на микрофон.

Между тем Сара продолжала читать, а Джонсон повторял за ней:

— Я буду добросовестно выполнять обязанности президента Соединенных Штатов.

Внимание присутствующих отнюдь не было поглощено церемонией присяги. Обычно годы, так сказать, редактируют память, устраняя то, о чем не хотелось бы вспоминать. Но свидетели небывалого в истории акта присяги в самолете проявили поразительное единодушие в своих воспоминаниях. Все они признают, что мысли их в то время витали где-то далеко. Большинство их вообще не слышали ни одного слова. Они думали в основном друг о друге. Альберт Томас решил, что Джесс Карр», стоявший рядом с ним на цыпочках, заслоняя тех, кто стоял за ним, любитель лезть в объектив. Мэри Галлахер и Мартин Андервуд следили за Кеном О’Доннелом, ходившим по коридору перед спальней подобно тигру в клетке. Кен думал о Джекки: «Ее используют. Ее используют… »

Все испытывали какое-то физическое недомогание. Хотя церемония длилась менее чем полминуты, казалось, что она заняла значительно больше времени. Сгрудившиеся люди, обливающиеся потом, невероятная жара и спертый воздух в кабине — все это походило на удушливую парильню. Люди чувствовали, как под сорочками и нижним бельем на теле выступали капельки пота и ручейками стекали вниз. Лишь одна Леди Бэрд не замечала духоты. Она была целиком погружена в свои мысли. Самые причудливые идеи приходили ей на ум. «Это все как во сне, — думала она, — все так нереально. Все — просто как персонажи неизвестной нам пьесы. Начинается что-то тяжкое, кошмарное. Что-то нас ждет? Мы вступаем в какой-то чуждый нам новый мир. Все как во сне, — и все же это совсем не сон».

— … и буду… ограждать и защищать конституцию Соединенных Штатов, — едва слышным голосом повторял за судьей супруг Леди Бэрд.

Это были последние слова, отпечатанные на карточке в руках у судьи. По конституции большего и не требовалось. Но у Сары Хьюз было ощущение, словно чего-то не хватает. Повинуясь импульсу, она добавила от себя:

— И да поможет мне бог.

— И да поможет мне бог, — медленно повторил за ней Джонсон, следя из-под полуопущенных век за выражением ее глаз.