Убийство Президента Кеннеди - Манчестер Уильям (читать книги бесплатно полные версии .txt) 📗
Поэтому жители Америки знали, что где-то над ними высоко в небе летят гроб с президентом Кеннеди и его преемник.
В этот период волна слухов и разного рода вымыслов достигла самой высокой точки. И конечно, какая-то часть ложных слухов была попросту неизбежной. Однако одно такое неверное сообщение привело впоследствии к серьезным осложнениям. Агентство Ассошиэйтед Пресс безоговорочно объявило, что пуля, оборвавшая жизнь Кеннеди, поразила его «прямо в лоб». Именно это сообщение, сделанное менее чем через час после того, как врач констатировал смерть президента, ввело в заблуждение миллионы американцев и заставило их впоследствии считать все последующие расследования обстоятельств этой трагедии сплошным жульничеством.
Самый длительный полет предстоял шести членам кабинета. Первый этап путешествия, когда самолет круто развернул над Тихим океаном и полетел обратно на Гавайские острова, занял один час сорок минут, то есть почти столько же, сколько весь полет Суиндала. Самолет 86972, подобно «ВВС-1», на всем пути следования поддерживал непрерывную связь сначала с Гонолулу, а после остановки и заправки на аэродроме Хикэм Филд — с Вашингтоном. Переговоры велись с большой степенью сдержанности. Аналогичным образом и сообщения, передаваемые с президентского самолета, составлены в осторожных выражениях. Дело объяснялось невозможностью осуществить радиосвязь по закрытым каналам. Пассажиры самолета 86972 имели и другие основания для беспокойства. Они не знали, каково их новое служебное положение. Президент Кеннеди однажды заметил, что целый ряд правительственных институтов перерос рамки конституции. Его излюбленным примером было так называемое право старшинства в конгрессе. Однако другим таким же примером, несомненно, являлся и кабинет министров. Оба института были обязаны своим существованием прецедентам. Они превратились как бы в часть неписаной конституции. Поэтому в периоды кризисов их положение становилось сомнительным. До вступления в силу в 1947 году закона Трумэна государственный секретарь был законным преемником вице-президента. В сложившейся ситуации положение Раска и его коллег, летевших с ним на одном самолете, отличалось от положения О’Доннела, О’Брайена, Соренсена и Банди лишь тем, что их назначение было утверждено сенатом. Все они служили одному и тому же главе государства, и его более не было в живых.
Во время этого обескураживающего междуцарствия (при этом необходимо помнить, что наличие в кабине самолета 88972 телетайпа Ассошиэйтед Пресс привело к тому, что на первом этапе полета его пассажиры полагали, будто заговорщики убили агента личной охраны и далласского полицейского, а затем находились под впечатлением, что одной из жертв является также Линдон Джонсон) члены кабинета в своих действиях могли исходить только из того, что они являлись главными советниками главы американского государства, кто бы он ни был. Многие из них могли ждать и позднее получить необходимые разъяснения на этот счет от президента Джонсона или, если бы дело зашло так далеко, от президента Маккормака. Но Раск не мог ждать. Характер событий требовал от него максимума активности даже в салоне самолета. Как старший по рангу среди членов кабинета, он должен был набросать проект телеграммы от их имени с выражением соболезнования Жаклин Кеннеди и преемнику Джона Ф. Кеннеди с заверениями в поддержке его. Как государственный секретарь США, он обязан был взвесить возможные последствия убийства президента за рубежом.
Не располагая закрытыми каналами связи, он благоразумно решил не говорить по радио с Макнамарой. Вместо этого он заполнил целый лист линованной бумаги желтого цвета всевозможными указаниями Джорджу Боллу, чтобы эта телеграмма была передана в Вашингтон сразу же после их прибытия на аэродром Оаху через центр связи командования военно-воздушными силами США на Тихом океане. Некоторые из составленных им директив носили совершенно очевидный характер. Естественно, следовало успокоить представителей дипломатического корпуса и направить официальные послания всем пятидесяти губернаторам штатов. Ведь как бы то ни было, США представляли собой федеральное государство. Одна директива была продиктована неопределенностью текущего момента. Предвосхищая возможный запрос тридцать шестого президента, Раск потребовал от соответствующих отделов государственного департамента составить своеобразную «инвентарную опись» всех стран вточным анализом того, какие «внешние и внутренние» последствия вызовет убийство Кеннеди в каждой столице мира. Для потенциальных очагов опасности Раск потребовал составить более детальные прогнозы. Одно из опасений Раска носило столь деликатный характер, что он даже не решился доверить его бумаге. Только с окружающими его коллегами он рискнул поделиться мучившим его вопросом: «Чей палец находится на кнопке ядерной войны?»
Пьер Сэлинджер и Дуглас Диллон что-то без устали строчили в своих одинаковых блокнотах. Пьер готовил проект совместного заявления членов кабинета для журналистов. Он знал, что представители прессы встретят их на аэродроме Хикэм Филд. Диллон был единственным членом кабинета на борту самолета, находившимся в близких отношениях с семьей Кеннеди. Сейчас он составлял текст телеграммы личного характера Жаклин Кеннеди.
Наконец-то самолет приземлился в ярких лучах непревзойденного гавайского солнца. Там, далеко на востоке, на расстоянии пяти временных зон, уже наступили сумерки. Здесь еще стояло утро. На борт самолета поднялся адмирал Фельт и сообщил, говоря словами Ходжеса, ряд «ужасающих подробностей». Адмирал, в частности, рассказал, что убийца использовал дальнобойное ружье с телескопическим прицелом. Фримэн, в прошлом военный моряк, уже сам догадался об этом. Сэлинджер, Раск и его помощник Мэннинг помчались куда-то через посадочную полосу. Остальная часть пассажиров оставалась на своих местах, не отстегивая ремни. Правительственные деятели хотели, чтобы самолет был как можно быстрей заправлен. В то же время они стремились оградить своих расстроенных жен от взоров зевак. Мэннинг передал офицеру Фельта, ведающему вопросами печати, заявление, написанное Сэлинджером, чтобы он роздал его репортерам. Государственный секретарь переговорил по телефону со своим заместителем Боллом в Вашингтоне и обнаружил, что он предвосхитил большую часть его указаний. Дежурный оперативного отдела Белого дома информировал Сэлинджера, что Джонсон уже приведен к присяге.
Спустя тридцать пять минут самолет поднялся в воздух, взяв на борт трех новых пассажиров — двух корреспондентов и врача. Пьер Сэлинджер организовал игру в покер.
В то время как Раск задремал, а игроки в покер блефовали и поднимали ставки, еще одна группа беседовала в главном салоне, предаваясь размышлениям о будущем.
Число участников этих бесед все время колебалось. При всех обстоятельствах их никогда не было более десяти человек, в том числе пять бодрствующих министров и председатель совета экономических экспертов при президенте Уолтер Геллер. Наконец завязался серьезный и конструктивный разговор. Министр торговли Ходжес писал, что «они беседовали между собой, разбившись на группы по два и три человека, а то и больше». Главной темой были «устремления и планы нового президента».
Это и было, вероятно, первым серьезным анализом предстоящего периода правления президента Джонсона. Пассажиры самолета 26000 были ошеломлены пережитым ими кошмаром. Большая часть сановного Вашингтона была поглощена подготовкой к встрече прибывающего президентского самолета. Лишь здесь, высоко над землей, в безбрежном просторе, убийство президента воспринималось как отвлеченное понятие.
На протяжении целых восьми часов полета тем, кто не принимал участия в карточной игре, не оставалось иного выбора, как вести бесконечные беседы. Ощущение напряженности не покидало их. Они чувствовали себя беспомощными, точно люди, барахтающиеся в топком болоте с цепями на руках. Это были в высшей степени восприимчивые люди. Однако сдерживаемый гнев то и дело прорывался наружу. Вначале не обошлось без нескольких резких стычек. Министр труда Виртц, выступавший на съезде демократической партии в Лос-Анджелесе в 1960 году за выдвижение кандидатуры Эдлая Стивенсона на пост президента, сказал с горькой усмешкой:
