Философия кошки - Елизаров Евгений Дмитриевич (читать книги онлайн полностью TXT) 📗
Для справки: самым лучшим ловцом мышей признана пестрая кошка по кличке Таузер, принадлежавшая компании Глентаррет Дистиллери Ltd, Перт и Кинросс, из Шотландии (Великобритания). Кем-то подсчитано, что за всю свою жизнь она поймала 28899 мышей: в среднем 3 мыши в день. Она умерла 20 марта 1987 г.
В среднем же считается, что кошка, несущая дежурство при зернохранилище, спасает до 10 тонн зерна в год; и нужно ли удивляться, что даже сегодня во многих странах кошки состоят «в штате» пищевых складов. Впрочем, не только там – они, например, включены в штат Британского музея, пятьдесят кошек числятся и среди «сотрудников» Эрмитажа. (Кстати, об Эрмитаже. Кошки – хозяева его непарадной, подземной части; для облегчения их службы двери подвалов музея даже оборудованы специальными лазами. Так повелось еще со времен Елизаветы. Но сегодня кормятся они уже не крысами и мышами, тех отпугивает сам кошачий запах, а благодарственными подношениями знаменитого музея.) Четвероногих «сотрудников» ставят на официальное довольствие. Больше того, за свою службу кое-где (например, в Австрии) им полагается даже официальная пожизненная пенсия, которая регулярно выдается мясом, молоком и бульоном.
Впрочем, если уж мы упомянули о вкладе кошки в нашу общую победу во второй мировой войне, необходимо сказать и о том, что в Европе ее заслуги были отмечены учреждением специальной медали, на которой было выгравировано: «Мы тоже служим родине»; эта медаль выдавалась животным, отличившимся при спасении человеческих жизней.
Но вернемся в средневековую Европу.
Точно так же, как и на Востоке, в западноевропейских странах она распространяется не только как «полезное домашнее животное», но еще и как некий специфический культурный феномен. Вот только здесь на кошку смотрят уже совершенно иными, нежели на Востоке, глазами, – мрачный мифологический шлейф тянется за нею; долгое время в кошке видят вестницу каких-то темных сил, она вызывает что-то вроде суеверного трепета и неприязни. Дело в том, что Европа приняла крещение, но, уверовав в Христа, она теперь отвергала все то, что было связано с язычеством; новообращенным вообще свойственно бороться с тем, чему они сами же недавно поклонялись. Вот так и здесь. Дело доходило даже до того, что религиозными фанатиками и ортодоксами того времени сжигались старинные библиотеки, разбивались ценнейшие скульптуры, чудом сохранившиеся образцы которых сегодня занимают лучшие залы ведущих музеев мира.
Вспомним, ведь даже у Данте, многое сделавшего для «реабилитации» античной культуры, в его «Божественной комедии» язычники (и, страшно подумать, сам Вергилий!) попадают не куда-нибудь, а прямо в ад, и все только потому, что они поклонялись не тем – не христианским – святыням. Кошке же, как мы уже могли видеть, приписывалась мифическая связь с силами, которые олицетворялись языческими богами, – а с переменой мировоззрения эта связь была переосмыслена уже как союз с нечистой силой, иными словами, как бесовская связь. В одной из ранних версий легенд, рождавшихся на мотивы сюжетов Тайной вечери, кошка даже выступала в качестве символа предательства.
К тому же, изучая Библию, священнослужители обнаружили, что кошка упоминается в ней всего лишь один раз, причем там, где живописуется «мерзость запустения», языческие идолища: «На тело их и на головы их налетают летучие мыши и ласточки и другие птицы, лазают также по ним и кошки» (Послание Иеремии, 21). Правда, в русском переводе упоминание о ней встречается и в других местах, но иноязычные тексты прямо указывают на нашу героиню только здесь. Может быть, и это служило побуждением к тому, чтобы считать все кошачье племя исчадием ада.
Со временем возникло предание (о нем упоминает один из знаменитых братьев-издателей, Якоб Гримм), согласно которому кошка может превращаться в колдунью, а колдунья – обратно в кошку. И потом, кошка – это ведь ночной хищник, а в представлении христианина ночь – пора дьявола; именно в это время, за день изнемогшая от суетного, душа христианина становится едва ли не беззащитной перед ним.
Свидетельством о ее принадлежности к темным силам было и то, что кошка оказывалась иммунной к запретам, налагаемым христианской обрядностью. Так, одна английская легенда рассказывает о монахе, который задумал обратить в католическую веру десять кошек. Это ему почти удалось, однако вскоре они все же были отлучены от церкви: причиной тому стал случай, когда одна из них в воскресный день позволила себе съесть мышь.
Словом, оснований было больше чем достаточно, поэтому вовсе не удивительно, что борьба за чистоту веры, особый этап которой отмечен знаменитой буллой Иннокентия VIII от 1484 года (в ней утверждалось, что колдовство и поклонение дьяволу – это реальность, которую церковные власти обязаны искоренять самым решительным и строгим образом), не могла не сказаться и на судьбе нашей героини. Меж тем сама она главой Римской церкви была определена как «языческий зверь, состоящий в сговоре с дьяволом».
Так что долгое время, даже когда амбары Европы наполняются вполне достаточными запасами зерна, кошка все еще чуждается человеческого дома. Впрочем, вернее будет сказать, что ее чуждается сам человек. В некоторых странах, например, во Франции, кошку считали чудовищем, одним из обличий Сатаны. Она часто фигурирует в процессах ведьм, и, например, в Meце в этот период ежегодно в Иванов день сжигали кошек десятками. Еще более жестокий обычай существовал во Фландрии, в городе Иперн. Среда на второй неделе поста называлась там «кошачьей средой»: в этот день кошек бросали с высокой башни. Историческое предание говорит, что этот обычай был установлен в 962 году графом Балдуином Фландрским; только через семьсот лет, в 1674 году эти варварские расправы были прекращены, однако через некоторое время в 1714 возобновились. Существуют свидетельства, что кошек сбрасывали с ипернской башни еще в 1868 году.
К слову сказать, в гонении на кошек не остались незамеченными даже коронованные особы; начиная с Людовика XI и до Людовика XV, французские короли должны были присутствовать на церемонии казни. Правда, однажды в истории Франции бедным кошкам было сделано снисхождение: Людовик XIII в молодости добился у своего отца Генриха ІV помилования кошек; но передышка продлилась всего два года, и принц, вступив на престол, сам стал по примеру своих предшественников разжигать огонь под очередным костром.
Зачастую владельцев черных кошек, а иногда, впрочем, и белых, обвиняли в сговоре с нечистой силой. Многие из их хозяев в период средневековья были заживо сожжены на кострах. Нередко на старинных картинах кошка изображена в обществе колдуна, кудесника, весталки. Так что в Европе ее распространение вовсе не напоминало триумфальное шествие.
Кстати, и в самом деле люди настолько верили в магическую силу черных кошек, что долгое время использовали их чуть ли не во всех магических ритуалах. Аптекари добавляли в свои снадобья их кровь, жир и мочу. Часто, чтобы защитить свое жилье от нечистой, силы люди замуровывали кошек живьем в стены здания, веря, что таким образом можно отпугнуть демонов и отвратить от живущих в доме болезни и другие неприятности. Кошачьим мясом привораживали любовь и лечили неизлечимые болезни. Еще в начале XX века в отдаленных штатах США закапывали мертвую кошку в лесу неподалеку от деревни для того, чтобы у жителей не было бородавок. Подтверждение этого суеверия можно найти в книге Марка Твена «Приключения Тома Сойера». «Возьми кошку и ступай с ней на кладбище незадолго до полуночи к свежей могиле, где похоронен какой-нибудь плохой человек, и вот в полночь явится черт, а может, два и три, но ты их не увидишь, только услышишь… ихний разговор. И когда они потащат покойника, ты брось им вслед кошку и скажи: «Черт за мертвецом, кот за чертом, бородавки за котом – тут и дело с концом, все трое долой от меня!».
Конечно же, не одним только религиозным рвением объяснялись все те испытания, что выпали на долю нашей героини: свойственная человеку жестокость добавляла к ним и что-то свое. Вот, например. Король Испании Филипп II, который, как рассказывают, еще в детстве прославился тем, что сжег на костре живую обезьянку, а впервые в жизни смеялся, получив известие о Варфоломеевой ночи, в часы отдохновения от своих высоких государственных обязанностей развлекал придворных «кошачьим клавесином». Этот «музыкальный инструмент» представлял собой своего рода пыточную камеру – длинный ящик особой конструкции, разделенный на четырнадцать отсеков, в каждый из которых помещались специально отобранные кошки, обладающие голосами различного тона. Головы несчастных животных просовывались наружу, а хвосты были закреплены неподвижно под клавиатурой клавесина. Когда нажимали на клавиши, острые иглы, которые были соединены с ними, впивались им в хвост.
