Поддельный шотландец. Дилогия (СИ) - Мин Макс (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗

   Мне кажется, что меня лично принесли в жертву и представили беспокойным малым, которого вся эта группа опытных юристов едва могла удержать от всяческих крайностей. Но я не придирался к этому, предложив только, чтобы меня выставили готовым дать собственные показания и подтвердить показания других перед любой следственной комиссией, и просил об одном: чтобы мне немедленно выдали копию.

   Кольстоун мямлил и запинался.

   --  Это очень конфиденциальный документ, -- сказал он.

   --  Моё положение относительно Престонгрэнджа совершенно особенное, -- отвечал я. -- Я, без сомнения, завоевал его сердце в наше первое свидание, так что он с тех пор постоянно был мне другом. Если бы не он, джентльмены, я бы теперь был мертв или ожидал приговора вместе с несчастным Джеймсом. Поэтому-то я и хочу послать ему эту записку, как только она будет переписана. Примите также во внимание, что этот шаг послужит мне защитой. У меня здесь есть враги, привыкшие действовать энергично. Тот же Ловэт. Если наши действия окажутся хоть немного двусмысленными, я могу легко очутиться в могиле или тюрьме!

   Так как у моих советчиков не нашлось ответа на эти соображения, они наконец решили согласиться и только поставили условие, что, препроводив эту бумагу Престонгрэнджу, я выразил бы ему почтение от имени всех присутствующих.

   Прокурор в это время тоже находился в Глазго. С одним из слуг Кольстоуна я послал ему записку, прося о свидании, и получил приглашение сейчас же повидаться с ним. Я застал его одного в комнате. На лице его ничего особенного нельзя было прочитать. Но у меня вполне хватило наблюдательности и ума, чтобы заметить в прихожей несколько алебард и сообразить, что Престонгрэндж готов арестовать меня немедленно, если бы это показалось ему нужным.

   --  Так это опять вы, мистер Дэвид?  -- сказал он после приветствия.

   --  Боюсь, что вы не особенно рады видеть меня снова, милорд, -- отвечал я. -- Прежде чем начинать разговор о деле, мне хотелось бы выразить благодарность за ваши постоянные дружеские услуги, даже если бы теперь они и прекратились.

   --  Я уже раньше слышал о вашей благодарности, -- сухо возразил он, -- и думаю, что вы, вероятно, не для того вызвали меня из-за стола, чтобы ещё раз выразить её. На вашем месте я помнил бы также, что вы стоите пока на очень шаткой почве.

   --  Думаю, что теперь это всё закончилось, милорд, -- сказал я. -- Если только вы взглянете на эту бумагу, то, может быть, подумаете то же.

   Он внимательно стал читать её, сильно нахмурив лоб; он перечитывал то одну часть, то другую, точно взвешивая и сравнивая производимое ими впечатление. Лицо его немного прояснилось.

   --  Это всё ещё не так плохо, могло быть и значительно хуже, -- сказал он, -- хотя весьма возможно, что я ещё дорого заплачу за своё знакомство с мистером Дэвидом Бэлфуром.

   --  Скорее уж за вашу снисходительность к этому злосчастному молодому человеку, милорд, -- заметил я.

   Он продолжал просматривать бумагу, и настроение его, казалось, постепенно изменялось к лучшему.

   --  Кому я обязан этим?  -- спросил он наконец. -- Вероятно, предлагались и другие варианты. Кто же предложил этот частный метод? Миллер?

   --  Я сам, милорд, -- отвечал я. -- Эти достойные джентльмены не оказали мне столько внимания, чтобы я отказался от чести, на которую имею право претендовать, избавляя их от ответственности, которую они справедливо должны нести. Дело в том, что все они были за процесс, который должен был произвести весьма значительные перемены в парламенте и оказаться для них, по их собственному выражению, жирным куском. Когда я вмешался, они уже собирались разделить между собой все судебные должности. По некоторому обоюдному соглашению, они должны были привлечь к себе и мистера Саймона.

   Престонгрэндж улыбнулся.

   --  Вот они, наши лицемерные друзья! -- сказал он. -- А какие вы имели причины не соглашаться, мистер Дэвид?

   Я высказал их ему без утайки, придавая, впрочем, больше веса и силы тем, которые касались самого Престонгрэнджа.

   --  Вы были ко мне лишь справедливы, -- сказал он. -- Я так же энергично сражался за ваши интересы, как вы за мои.

   --  Послезавтра,  -- заключил он,  -- нам здесь будет нечего делать, и я поеду в Инверари. Я был бы очень рад разделить ваше общество, мистер Дэвид.

   --  Милорд...  -- начал я.

   --  Не отрицаю, что этим вы окажете мне услугу, -- прервал он меня. -- Я даже желаю, чтобы, когда мы приедем на место, вы остановились со мной. Мои дочери, которых я тоже беру в эту поездку, очень расположены к вам и будут рады вам. Они должны присоединиться к нам завтра. Если вы думаете, что я был вам полезен, то можете таким образом легко отплатить мне, не теряя при этом ничего, напротив, даже извлечёте из этого некоторую пользу. Не всякого молодого человека вводит в высшее общество лично королевский Генеральный прокурор.

   Несмотря на наше недавнее знакомство, этот джентльмен довольно часто задавал мне головоломные загадки. Теперь мне приходилось работать мозгами: он снова повторял старый вымысел об особенной благосклонности ко мне его дочерей, из которых одна была так добра, что насмехалась надо мной, а две другие едва соблаговолили замечать меня. Я должен был ехать с Престонгрэнджем в Инверари, должен был жить рядом с ним до суда и вступить в общество под его покровительством! Почти невозможно было допустить в нём искреннее желание принять меня как гостя и быть мне полезным, и я стал искать тайного смысла его слов. Одно было ясно: если я стану его гостем, отступление будет невозможно -- мне нельзя будет начать действовать против его интересов. Кроме того, разве моё присутствие в его доме не уничтожит язвительный смысл докладной записки? Ведь не смогут же серьёзно отнестись к этой жалобе, когда пострадавший будет гостем должностного лица, которое он больше всех обвиняет. Подумав об этом, я не мог сдержать улыбку.

   --  Это должно служить противодействием докладной записке? -- спросил я.

   --  Вы очень проницательны, мистер Дэвид, -- отметил он, -- и не совсем ошибаетесь: этот факт конечно пригодится мне для защиты. Вы, впрочем, кажется, слишком низко цените мои дружеские чувства, которые совершенно искренни. Я чувствую к вам уважение, подчас смешанное со страхом, мистер Дэвид, -- добавил он, лукаво улыбаясь.

   --  Я не только согласен, но и буду очень рад исполнить ваше желание, -- отвечал я, -- так как моё намерение -- стать юристом, а ваше покровительство, милорд, будет для меня неоценимо! Кроме того, я от души благодарен вам и вашей семье за сочувствие и снисходительность. Но вот в чём затруднение. В одном пункте мы с вами значительно расходимся: вы стараетесь повесить Джеймса Стюарта, я пытаюсь спасти его. Насколько моя поездка с вами может содействовать вашей защите, милорд, я в вашем распоряжении, но если она поможет повесить Джеймса Стюарта, то я затрудняюсь обещать...

   Мне показалось, что он вполголоса выругался.

   --  Вам действительно следует быть юристом. Суд -- вот настоящая арена для вашего таланта красноречия, -- с горечью сказал он и на некоторое время погрузился в молчание. -- Вот что я скажу вам, -- заключил он наконец, -- теперь не может быть речи о Джеймсе Стюарте, ни "за", ни "против" него. Джеймс должен будет умереть в любом случае. Жизнь его отдана и принята или, если вам больше нравится, продана и куплена. Тут не поможет ни докладная записка, пи опровержение честного мистера Дэвида. Как ни старайтесь, Джеймсу Стюарту не будет помилования, примите это к своему сведению. Дело теперь идёт обо мне одном: оставаться ли мне на своём посту или пасть. Не скрою от вас, что мне грозит некоторая опасность. Но почему? Может ли мистер Бэлфур сообразить это? Не потому, что я неверно направил дело против Джеймса -- в этом, знаю, я буду оправдан, -- но потому, что я не пошёл готовой и прямой дорогой, которую мне неоднократно указывали, и не отправил мистера Дэвида в могилу или на виселицу. Оттого и произошел скандал и эта проклятая докладная записка, -- сказал он, ударяя по лежавшей на коленях бумаге. -- Моя мягкость к вам привела меня в это затруднительное положение. Хотелось бы мне знать, не слишком ли велико ваше снисхождение к собственной совести, если вы даже не находите нужным помочь мне?