Самозванцы. Дилогия (СИ) - Шидловский Дмитрий (онлайн книга без .TXT) 📗
– Да, наверное, вы правы, Владимир Ильич, – согласился Крапивин. – Очевидно, я просто не готов ко всем жестокостям классовой борьбы.
– Привыкайте, батенька. – Ленин снова опустился в кресло. – Лет через двадцать – тридцать таких, как вы, и вовсе не останется. Все эти сантименты, выдуманные буржуазией, уйдут в прошлое. Человек нового мира будет гуманен в высшем смысле этого слова. Он не будет останавливаться перед уничтожением сотен и тысяч элементов, мешающих мировому прогрессу и движению человечества к счастью. И вы, если хотите стать человеком нового мира, привыкайте к логике классовой борьбы.
«Боюсь, что я уже не хочу становиться человеком вашего нового мира», – подумал Крапивин.
– Извините, Владимир Ильич, кажется, мы отвлеклись, – произнес он вслух. – Вы говорили, что я вам нужен.
– Да, Вадим. Как я вам говорил, положение архисложное. Контрреволюция стягивает силы. На Дальнем Востоке белые части рвутся к Уралу. Контрреволюционное офицерство со всей России собирается на юге. Пять дней назад пал Екатеринодар. Правда, при штурме погиб генерал Корнилов, но в корне обстановку это не меняет. В таких условиях нам нужны военные специалисты. Такие, как вы. Народ в своей массе нас поддерживает, но белые части подготовлены и обучены несравненно лучше. Поэтому мы хотим, чтобы вы со всей энергией взялись за подготовку новой Красной армии. Готовы ли вы к этой работе?
– Готов, Владимир Ильич.
– Вот и отлично. Сейчас в Москве формируется четвертая интернациональная бригада. Я бы хотел, чтобы вы ее возглавили.
– Конечно, Владимир Ильич. Только будет ли у меня достаточно времени для подготовки новобранцев? Посылать людей в бой неподготовленными, – значит посылать их на гибель. Так, кажется, Конфуций говорил.
– А вот времени у вас, батенька, решительно не будет. Судьба революции решается здесь и сейчас. Как только завершится формирование бригады, вы отправитесь на фронт.
– И вам не жалко тех, кто погибнет? Неужели у нас не найдется лишней недели, чтобы подготовить людей?
– Мне будет значительно более жалко мировой пролетариат, если русская контрреволюция задушит советскую власть в зародыше.
– Понятно. Разрешите идти?
– Да, идите. Вы где остановились?
– Пока нигде.
– Зайдите к секретарю. Вас поселят в гостинице «Метрополь». Там сейчас часто размещается наш комсостав.
– Спасибо.
– Спасибо потом скажете. Пока отдыхайте. Завтра за вами придут.
Как только Крапивин вышел, Ленин снял трубку телефонного аппарата.
– Дзержинского, – потребовал он. – Алло, Феликс Эдмундович, Ульянов у аппарата. К нам тут вернулся Крапивин. Помните? Тот, что охраной командовал еще в Петрограде. Он потом в составе сводного отряда красноармейцев на немецкий фронт отбыл… Ах, вы уже в курсе. Вот и отлично. Я назначил его командиром четвертой интернациональной бригады… Что?.. Нет. Зачем? Вы же сами говорите, что данных о его связях ни с немцами, ни с Юденичем не выявлено… Да бросьте вы, Феликс Эдмундович. Если бы он не увел меня из Разлива в июле, может быть, мы с вами сейчас и не разговаривали бы… Феликс Эдмундович, так или иначе, военные специалисты нам сейчас очень нужны. Вы же знаете, под Екатеринодаром отряды Красной армии в десять раз превосходили белых по численности, однако корниловцы атаковали, опрокинули наши части и с минимальными потерями взяли город. Такого больше допускать нельзя… Нет, это не измена. Это обыкновенное неумение воевать. Сейчас мы остро нуждаемся в опыте имперских специалистов. И в военном деле более, чем где‑либо. Это потом, когда подготовим собственные военные кадры, мы сможем отправить всю эту публику на свалку. А сейчас нам бывшие офицеры, вроде Крапивина, как воздух нужны. Так что свое решение о назначении я не отменю. Если бы он хотел предать, он бы остался у Юденича. Знаю я этих бывших офицеров. Но правда в ваших словах есть. Кое‑что в его настроениях мне не понравилось. Поэтому давайте назначим ему в комиссары проверенного человека из ЧК. Не тупоголового, чтобы не мешал действовать грамотному военному специалисту, и достаточно проницательного, чтобы вовремя увидеть готовность переметнуться к врагу. Ну и решительного, чтобы не побоялся применить оружие в случае измены… Подберете? Заранее благодарен.
ГЛАВА 27Неожиданная встреча
Отель «Метрополь» выглядел более чем своеобразно. Среди шикарных интерьеров одной из лучших московских гостиниц ходили пропахшие махоркой и перегаром красные командиры и советские и партийные работники с периферии. Армейские шинели и кожанки, штатские пиджаки и пальто, перетянутые портупеями, наполнили коридоры и холлы. Мат звучал так часто, что даже Крапивин, не слишком избалованный светским обществом, чувствовал себя неуютно. Клубы дыма от самокруток поднимались к потолку, заставляя поминутно кашлять и чихать любого, кто не привык к этому экзотическому куреву.
Немногочисленные служащие гостиницы, оставшиеся, очевидно, в надежде на лучшие времена, испуганно метались среди новых постояльцев. Черт его знает, как поведет себя важный партийный товарищ с Волги или красный командир из бывших унтеров, если после лениво оброненного им приказа: «Кипяток!» – подать не слишком горячую воду или чуть промедлить. Вполне может и стрельбу открыть, и хорошо если в воздух.
«Что может быть хуже человека, который родился и вырос барином? – подумал Крапивин. – Только холоп, который стал барином».
Он резко повернулся к Рачковскому, который, как всегда, попытался незаметно подойти к нему со спины.
– Да что у тебя, глаза на спине? – недовольно проворчал тот, останавливаясь в шаге от комбрига.
Под мышкой Рачковский держал большую бутыль с полупрозрачной жидкостью.
– Глаза не глаза, но больше такие шутки выделывать не советую, комиссар. А то ведь я человек нервный. Могу и стрельнуть.
– А вот этого не надо, товарищ военспец, – недобро прищурился Рачковский. – За убийство комиссара и под трибунал попасть можно.
– Как говорят американцы, пусть лучше меня двенадцать человек судят, чем шестеро несут.
– Ну, если убить комиссара, то приговор трибунала известен заранее.
– Тебе от этого легче не станет.
– Ладно, не злись, комбриг, – усмехнулся Рачковский, доставая из‑под мышки бутыль. – Я вот тут самогона у ребят из ЧК взял. Они недавно облаву на черном рынке проводили. Говорят, вам перед отправкой на фронт расслабиться надо. Так что пошли в номер. У нас сегодня славный вечерок будет. Можем и шлюх вызвать.
– Тоже из ЧК?
– Не зли меня, военспец! То, что тебя сам Ленин командовать бригадой назначил, ничего не означает. Если я тебя в контрреволюции уличу…
– А нелюбовь к первачу и шлюхам – это контрреволюция?
– Шлюх можешь не любить, а самогон не пить. Но ЧК как орган пролетарской диктатуры уважать обязан, Крапивин на мгновение задумался, как бы так ответить комиссару, чтобы не уронить достоинство, не выказать слабость, а вместе с тем не дать и повода для доноса о контрреволюционных разговорах; но тут его взгляд упал на входные двери. Вадим остолбенел. В сопровождении какого‑то чекиста в холл вошел Басов. На Игоре был щегольской костюм в тонкую полоску, вычищенные до блеска лакированные туфли и добротное пальто, небрежно накинутое на плечи. Облик франта дополняла белая шляпа, залихватски сдвинутая набекрень.
– Это что за крендель? – небрежно спросил Крапивин, всем видом стараясь показать, что хочет сменить тему разговора.
– Американец. – Рачковский тоже был рад возможности прекратить неприятный диалог. – Приехал вчера договариваться о поставках грузовиков, Буржуй. Ради денег на все пойдет. С нами‑то сейчас никто дел иметь не хочет. А этот приехал. Оно, конечно, в два раза дороже получается, но революции нужны грузовики. А деньги эти пролетариат у него все равно заберет, когда мировая революция до Америки докатится.
– Да и черт с ним, – небрежно бросил Крапивин. – Ты, главное, скажи, он не рядом с нами поселился? Все же мы с тобой командуем бригадой, которая послезавтра на фронт отправляется. Черт его знает, на кого он работает.
