Аргентинец поневоле (СИ) - Дорнбург Александр (читаем книги онлайн без регистрации TXT, FB2) 📗
Посмотрели со стороны и будя! 8 октября 1515 года уроженец Севильи Хуан Диас де Солис, ставший главным кормчим Вест-Индии после смерти ранее занимавшего эту должность Америго Веспуччи, отплыл из Испании на трех кораблях и в феврале 1516 года достиг залива Ла-Плата, который из-за своей пресной воды был назван «Сладким морем».
Солис, человек с железной волей, решительным характером, но умеющий при необходимости обуздывать себя, при этом неустрашимый, ни во что не ставящий собственную жизнь, с несколькими моряками высадился на левом берегу ( то есть в Уругвае) и был сразу же атакован местными жителями. Те поперли на испанцев с большим энтузиазмом и криками «свежее мясо!»
Все высадившиеся, кроме пятнадцатилетнего Франсиско дель Пуэрто, были убиты и съедены. Пуэрто спасла его молодость. Индейцы поедали убитых врагов не по причине нехватки пропитания (его здесь в те благословенные времена было с избытком), а в ритуальных целях — для того, чтобы забрать их силу.
Поедать слабосильного юнца не имело смысла, желающих не нашлось, поэтому Пуэрто и остался в живых. Испанцы наблюдали за этой драмой с кораблей, но сделать ничего не могли (или не очень-то хотели, кто их теперь разберет). Продолжать экспедицию без погибшего руководителя было бессмысленно, и корабли вернулись в Испанию.
Пуэрто оставался у индейцев более десяти лет. Отношение к нему было хорошим, он выучил язык, усвоил местные обычаи, короче говоря — закабанел, стал настоящим индейцем и очень пригодился в качестве проводника и переводчика мореплавателю-итальянцу Себастьяну Каботу, приплывшему к Сладкому морю в феврале 1527 года.
Испанская корона поручила Каботу исследовать путь через Магелланов пролив к Молуккским островам, которыми в то время владели португальцы (испанцам хотелось привести к островам свои военные корабли из Вест-Индии). Однако недалеко от Сладкого моря флагманское судно, на котором плыл Кабот, потерпело крушение, и трем другим кораблям исследовательской флотилии пришлось задержаться до тех пор, пока на замену утраченному не было построено новое, небольшое, судно.
Идти в Тихий океан без флагманского корабля Кабот не захотел и решил вместо этого исследовать близлежащие места, благо они пока еще оставались «белым пятном» на карте.
Провидению было угодно избрать Кабота для великого дела — на берегу реки Парана он построил форт Санкти-Спириту [в переводе «Форт Святого Духа»], который стал первым испанским поселением на аргентинской земле. Двумя годами позже этот форт сожгли благодарные индейцы, но тем не менее первый камень в фундамент государства Аргентина был заложен. Сладкое море находилось западнее демаркационной линии, установленной Тордесильясским договором, так что принадлежность окрестных земель испанской короне не вызывала никаких сомнений.
Кабот плавал вверх по рекам Паране и Парагваю в поисках Серебряных гор, находившихся в королевстве Белого короля, о которых ему рассказал болтливый Франсиско дель Пуэрто. Скорее всего, так местные жители называли империю инков, но Пуэрто сообщил, что она находится к северу от залива Ла-Плата, и Кабот упорно искал серебро там, где его не было.
Испанцы не смогли поладить с местным населением и часто вступали с ним в стычки. Местные индейцы были сущими первобытными дикарями, занимались охотой и собирательством и белых пришельцев ни в грош не ставили.
Ряды испанцев стремительно редели, враждебность индейцев росла, и после того, как были сожжены форт Санкти-Спириту и один из его кораблей, Кабот предпочел больше не искушать судьбу и вернулся в Испанию. Вернулся с пустыми руками и с легендой о Белом короле и его Серебряных горах…
Низменность, расположенная в бассейне Параны и Уругвая, получила название «Серебряная низменность»), а главная река была переименовано в Рио Ла-Плата («Серебряную реку»). Да и название «Аргентина» образовано от латинского слова «argentum» («серебро»).
Название было завлекательное и привлекало простаков, как ночной светильник мотыльков. Но вот беда — местные дикари-индейцы никак не хотели вступать в испанский колхоз и начинать работать на других. Им даже римский папа был не авторитет!
Долбанутым нет покоя! Достигнув тридцатилетнего рубежа, знатный испанец Педро де Мендоса, проявивший себя и на придворном, и на военном поприще, решил круто изменить свою жизнь, а именно — попытать счастья за океаном.
Связи обеспечили ему должности аделантадо [в переводе «первопроходец», но чаще так называли губернаторов новых земель], генерал-капитана и главного судьи Новой Андалусии, территория которой могла простираться на двести лиг к югу от Нового Толедо, где правил Диего де Альмагро. «Могла простираться», а не «простиралась», поскольку эти земли еще предстояло завоевать.
Чтобы было понятнее — северная граница владений Педро де Мендосы проходила примерно по двадцать пятой южной параллели, на которой расположен парагвайский Асунсьон, а южная — по тридцать пятой параллели, немного южнее Ла-Платы. Что же касается должностей, то Педро де Мендоса объединял в своем лице гражданскую, военную и судебную власть, иначе говоря — получил неограниченные диктаторские полномочия. Цена была стандартной — новые земли предстояло исследовать, отвоевывать и осваивать самостоятельно, за свой счет.
С одной стороны, Мендоса был полностью свободен в своих действиях, но с другой, на него налагались определенные обязательства по строительству фортов и дорог, а также по перевозке колонистов из метрополии, которую обычно организовывали аделантадо. «Прыжок в неизвестность» (а как иначе можно назвать столь рискованную затею?) мог окупиться сторицей, ведь аделантадо официально получал большую долю добытых богатств, правда, и расходов приходилось нести много.
Отдельным «бонусом» была возможность передачи власти над колонией по наследству — это не прописывалось официально, но подразумевалось. А от наследственной передачи власти над удаленным владением до полной самостоятельности рукой было подать. Правда, Мендоса не добыл счастья вдали от родины. Он болел застарелым сифилисом, и три года, проведенных в Южной Америке, оказались чрезмерным испытанием для подорванного болезнью здоровья — в 1537 году Мендоса умер по пути обратно в Испанию.
Но в 1534 году Педро де Мендоса был полон если не сил, то хотя бы надежд — его давняя мечта, осуществления которой он ждал целых пять лет, с 1529 года, когда предложил императору Карлу свои услуги по исследованию заокеанских земель (мельницы Господни, как известно, мелют медленно), наконец-то сбылась!
У хитрого аделантадо Юга было под рукой тринадцать кораблей и от 2,5 до 3 тысяч разнообразных европейских несознательных личностей. Кто там их считал? Кортес и Писарро в уголочке рыдали взахлеб, в муках зависти…
Плавание оказалось не совсем удачным, потому что недалеко от бразильского побережья флотилию настиг сильный шторм, потопивший два из тринадцати кораблей, но тем не менее большая часть экспедиции во главе с Мендосой в начале января 1535 года благополучно высадилась в заливе Ла-Плата. Здесь их ждало безрадостное зрелище: форты, построенные Себастьяном Каботом, были разрушены, и колонизацию пришлось начинать с нуля.
2 февраля 1536 года Педро де Мендоса основал на западном берегу Ла-Платы, к югу от дельты Параны, форт Пуэрто-Санта-Мария-де Буэнос-Айрес, известный как «первый Буэнос-Айрес». Такое пышное название было связано с тем, что закладывалось поселение в праздник Святой Троицы, при этом испанцы молились о ниспослании им доброго ветра в паруса их каравелл.
Согласно императорскому повелению, де Мендоса за первые два года следовало основать три форта, которые должны были стать центрами колонизации местных земель.
Первый Буэнос-Айрес ставился наскоро, поэтому защитную стену соорудили из самана. В целом она служила довольно надежной защитой, поскольку имела почти метровую толщину, но после каждого дождя ее приходилось чинить.
Однако починка стены была меньшей из проблем, обрушившихся на колонистов. Припасы, оставшиеся после плавания, были скоро съедены, голое побережье не могло прокормить высадившихся две с половиной тысячи европейцев, а соваться в пасть к дикарям-людоедам испанцы почему-то не хотели.
