Аргентинец поневоле (СИ) - Дорнбург Александр (читаем книги онлайн без регистрации TXT, FB2) 📗
В этом вопросе не было злобы, обычная издевка.
— Тем более это произошло как раз после того, как пришелец отправился в банк Соладо, обналичить вексель, — продолжил он излагать свои аргументы. — Везде эти собаки-гринго шустрят! А кто они? Кому платят? Эти шакалы наш с вами хлеб воруют! Таким положено руки отрубать…
Все замолчали. Буэнос-Айрес город особый, традиции здесь древние, правила соблюдаются, с нарушителей спрос строгий. Здесь на «фу-фу» никого не возьмешь!
— Значит можно не сомневаться! — после минутной паузы степенно сказал старший из гаучо и потом, помолчав, добавил. — Мы в деле. Работаем.
После этой фразы он налил себе из кувшина в керамический стакан пульке и тут же залпом выпил. Выглядел Шаман старше своих лет возможно из-за трехдневной щетины, мешков под глазами и нескольких белесых шрамов на лице.
— Но гринго потом поднимет вой. Дело может дойти до серенос ( ночной стражи) — обеспокоено сказал благочестивый хозяин этого богоугодного заведения.
— Ну тогда остается только одно средство…- зло процедил молодой гаучо, из за чего его лицо стало, как у Веселого Роджера.
Старший лишь кивнул, подтверждая, что он согласен с существом сказанного.
— Как будем действовать? — поинтересовался старшак Шаман.
— Вечером перед сном гринго наверняка посетит сортир, — заметил хозяин. — Там его удобно будет перехватить. Засунете тело в кусты под стеной, обнаружат его только утром. А если гринго не соизволит задержаться на вечерние посиделки, то просто подстерегите его на входе в номер и затолкайте внутрь. Дело не стоит выеденного яйца. Урвал, что смог — и сгрыз!
— Хорошо! Работа сложная, опасная, но деваться-то некуда. Кодла зайцев и льва побила, так? — заметил главарь, недобро ухмыльнувшись. — Вот и мы так же и поступим.
На том они и порешили.
Глава 17
Сев в сторонке в общем зале харчевни, я заказал себе мате и «чарки» — вяленого мяса, которое можно употреблять вместо чипсов, ( еще бы кило мармеладу и все было бы просто замечательно), приготовился в ожидании зрелища. Балуясь чайком и настроившись на лирический лад. Выпить водочки и закусить…
Вот она где, подлинная, так сказать, эстетическая культура и элегантность! Тут тебе и форма, и цвет, и всяческая ассоциация. Это тебе не то что дербалызнуть «на троих» в грязной подворотне!
В общем я тихонько мурлыкал в предвкушении, тягуче, в ритме танго, традиционное:
"Под знойным небом Аргентины,
Где море южное так сине,
Где женщины как на картине,
Танцуют все танго!"
Я не разочаровался. Вероятно, эта таверна, под громким названием «Эспада» ( здесь это переводилось как «Шпага тореадора», а в переводе на русский больше всего подойдет как «Рюмочная „Спорт“») славилась известностью во всем Буэнос-Айресе и окрестностях; как только, прозвонив к вечерне, смолкал колокол, туда собирались все самые лихие портеньо пить, нет, играть и драться в компании гуляк всякого сорта. Приходили и чуваки, и чувихи. Целыми кодлами. Словно бы сегодня день получки.
Впрочем, весь этот смешанный люд всегда находил в «Эспаде» хорошую выпивку, сговорчивых женщин и радушного хозяина, ради выгод делавшегося слепым, немым и глухим ко всему, что совершалось в его таверне поздними вечерами.
Народ все подходил, пока трактир не набился битком. Люди здесь были не из трусливого десятка. Не какие-нибудь гаврики. Если бы я не был постояльцем этого богоугодного заведения, то меня, как сильно похожего на гринго, скорее всего разгоряченные завсегдатаи выперли бы отсюда, но поскольку я был как бы «местный», то меня терпели. И даже когда и мой столик был заполнен, то меня упорно игнорировали. В упор не замечали. Столовый этикет, знаете ли.
А в моей щекотливой ситуации не было никакого смысла возмущаться происходящим или выказывать какую-либо брезгливость. Мне тоже не больше всех надо. Не хотелось бы оказаться в гуще кровопролитной бойни, в качестве главного блюда. Слово, как сказал древний философ, — серебро, а молчание — золото. Я — не я, и лошадь не моя.
Пришел бойкий чернявый гитарист с бабьим лицом, начались песни под гитару. Душевные, так как маэстро щедро черпал слова своих текстов из неисчерпаемых речевых богатств:
Сегодня пьем!
Завтра пьем!
Пьем мы всю неделю! Эх!
Лаца-дрица-ца-ца!
А потом хлынули и залихватские танцы со свистопляскою. Музыка, ритм, страсть, что еще нужно для счастья? Девушек и женщин пришло сюда немало, и не все присутствующие здесь дамы были тяжелого поведения. Скорее наоборот. Сплошные Мирандолины Кондратьевны да Сирены Карповны с волосами цвета воронова крыла.
Танцуя, как будто сорвавшись с цепи, все стремились как можно энергичнее топать по полу. С такой силой, как будто поставили перед собой цель расколоть нашу планету. Складывалось такое ощущение как будто я попал на большие скачки. Словом, ад кромешный!
Обстановка действительно расслабляла, располагала к выпивке и случайным половым связям. Когда все перепились пульке и каньо, в которых явственно слышался самогон, во всей своей силе, окончательно утратив ощущение времени и пространства, то началось главное развлечение вечера — драки. Публика страстно жаждала этого излюбленного местного развлечения, как жаждет капризный ребенок обещанной игрушки.
Самолюбие у этих людей крайне чувствительное, переход к ножу легок; под здешним солнцем гнев вызревает очень быстро; он просто вспыхивает в этом раскаленном воздухе. А если фитиль страстей, щедро приправленный алкоголем, запалить, то непременно жди мощного выплеска эмоций.
Достаточно услышать для затравки: «Чего ты толкаешься? Я тебя сейчас сам как толкану!» и жди беды. Кругом налитые кровью по-бычьи глаза, словом, страшно, страшно, страшно…
Что тут сказать? Я был изрядно разочарован. Народ здесь горячий, вспыхивает как порох. Многие завсегдатаи были сильны, как быки, ловки, как обезьяны, и страшно злы. Все при солидных ножах. И не стесняются ими пользоваться — сразу хватаются за свои кинжалы или овеянные недоброй славой навахи. Зубы хищно скалят, глаза воинственно молнии мечут, ножи сверкают. На вид так настоящие каннибалы, сейчас сожрут друг друга. Без соли и без лука.
А в моих родных краях издавна принято: «Достал нож — бей!» Бей не стесняясь, так как или ты или тебя! Да и вообще, у серьезных людей принято просто так пику не вытаскивать.
А здесь оказались не гладиаторские бои без правил, а какой-то любительский театр. Представления на публику. Эти буйные портеньо за ножи хватаются, обещают убить, на куски порезать, неистово сплевывают на пол, противникам очищают место, они кружатся, делают выпады и в результате… ничего. Несколько порезов и расходятся. Как дебилы дебильные.
Мол, пустили кровь и хватит. При этом стараются порезать противнику лицо, чтобы унизить. Самым коронным ударом здесь считалось порезать противнику кожу на лбу, чтобы кровь заливала глаза. Это считалось чистой победой.
А по мне все это баловство, какой-то самодеятельный театр из провинции. Мужики и так все не красавцы, а большинство порезов из тех, что сам себе наносишь когда бреешься. А уж порезы на плечах или предплечьях и вовсе напоминают царапины от кошки. Баловство…
Эх, да что тут и говорить! Уж до такой степени неэстетично все это, что и сказать нельзя!
Интересней было когда дрались женщины. И тоже ножами. Так две лохудры сцепились, деля внимание гитариста. Не по-детски. Зазвучали душераздирающие громкие крики:
— Ты куда, дрянь, полезла? Попишу я тебя, паскуда этакая! Сколько раз тебе говорилось, не лезь из своей грязи на чистое с ногами. Выметайся отсюда сейчас же, холеры на тебя нет!
Готово дело! Белая горячка! Дуры!
Здесь зрелище было несколько интересней, так как женщины искренне старались беречь свои лица. То есть страсти кипели во всю. Но и здесь все быстро устаканилось итоговым простым порезом на лице одной из претенденток.
