Аргентинец поневоле (СИ) - Дорнбург Александр (читаем книги онлайн без регистрации TXT, FB2) 📗
После того как интервенты были изгнаны, семейство Рохасов переехало в свою эстансию, где Хуан получил первые уроки управления. Эстанция или станция — так называли хозяйства, где в основном занимались скотоводством. Тогда как Асиенда или Гасиенда — поместье где занимались и скотоводством, и земледелием.
Крупные эстансии в то время были не просто обширным частным владением, а почти государством в миниатюре. Землевладельцы контролировали не только свою территорию, но и сопредельные земли, на которых жили их работники или люди, так или иначе зависимые от них. У каждой семьи была собственная служба охраны, следившая за порядком, а в случае необходимости все пеоны брали в руки оружие.
Помещики не считали своих работников за людей и не понимали (до поры до времени), какую серьезную силу могут представлять гаучо. Рохас же понял это практически сразу и постарался стать для гаучо своим, в то же время не позволяя им забывать, кто здесь хозяин.
Людям это нравилось, а еще больше нравилось то, что Рохас не обманывал своих работников при расчете и вообще платил больше, чем другие помещики. Это делалось не столько в популистских, сколько в экономических целях — относительно щедрая оплата труда позволяла иметь лучших работников. Люди были ему верны, словно сторожевые псы.
Леон де Рохас, как было сказано выше, с 1811 года стал членом кабильдо и жил в Буэнос-Айресе, так что управление эстансией легло на плечи юного Хуана, и надо сказать, что он превосходно справлялся с этой задачей.
Глава 16
В 1813 году двадцатилетний Хуан Рохас женился на восемнадцатилетней Марии де ла Энкарнасьон Эзкурра, которая стала ему не только женой, но и верной помощницей в делах.
Деньги пришли к деньгам — Эзкурра были такими же богачами, как и Рохасы. Другой бы на месте Хуана начал жить в свое удовольствие, но он был из тех, кто не привык довольствоваться тем, что имел, — ему всегда нужно было больше: больше денег, больше власти. Хуан Рохас начал расширять свои владения, скупая прилегающие земли. Его хозяйство считалось образцовым.
Не в смысле передовых новшеств, которых в то время и быть не могло, а в смысле постановки дела — хорошая организация и старание работников могут творить чудеса. Скорее всего, отсюда и берет начало консерватизм Рохаса, который на своем собственном примере убедился, что хороших результатов можно достигать и без новшеств, достаточно только хорошо все наладить и держать под неусыпным контролем. Как говорится: «Хозяйский глаз — всего дороже!»
Хорошим образованием Рохас похвастаться не мог — домашние учителя да частная школа, которую он посещал до тех пор, пока не явились британцы. Живой и цепкий ум позволял ему учиться всему необходимому на практике, но вот государственного значения образования он не понимал.
Придя к власти, Рохас не финансировал деятельность высших учебных заведений, основанных Ривадавией, считая, что учителей должны содержать ученики, а не правительство. Не желая никого задеть, надо признать, что среди испанской и креольской знати было широко распространено пренебрежительное отношение к образованию, суть которого в свое время сформулировал Дон Хуан Австрийский[1629–1679], сказавший, что «книги никого не сделали богатым».
Разумеется, Хуану Рохасу не пришелся по душе отход от старых добрых порядков, вызванный Майской революцией. Особое его возмущение вызвала казнь экс-вице-короля Сантьяго де Линье, под началом которого Рохас участвовал в борьбе против британцев.
Изначально Рохас старался дистанцироваться от новой власти, но в 1820 году вместе со своими гаучо принял участие в войне Буэнос-Айреса против федералистов. Нет ничего удивительного в том, что консервативно настроенный помещик сражался против федералистов — в первую очередь Рохас был настоящий портеньо и считал защиту родной земли своим священным долгом. К тому же, это дело хорошо окупилось — он получил от правительства Буэнос-Айреса чин полковника и земельное пожалование, а вдобавок его авторитет существенно возрос.
Вот информация, позволяющая представить размеры состояния Рохаса, большую часть которого он сколотил самостоятельно. В конце двадцатых годов его эстансия «Лос-Серрильос» насчитывала 216 тыс гектаров, а крупного рогатого скота у него было более трехсот тысяч голов. Ого! Для сравнения у всей России в 2024 году — примерно 7 миллионов голов.
Стоимость того, чем владел Хуан Рохас, превышала четыре миллиона серебряных песо, что вполне сопоставимо со стоимостью всей Флориды, в то время как в 1829 году в казну правительства провинции Буэнос-Айрес поступило около миллиона трехсот тысяч песо. Рохас был в три раза богаче правительства провинции и мог позволить себе содержать большую армию. Настоящий каудильо.
После того, как незадачливый Бернардино Ривадавия, последнее время пивший запоем, подал в отставку с поста президента, чувствуя, что если покаяться в своих грехах публично, то ему выйдет большая скидка, полномочия временно перешли к широко известному своими вежливыми манерами вице-президенту Алехандро Висенте Лопес-и-Планесу, автору аргентинского гимна, который, в свою очередь, ушел в отставку по-английски, не прощаясь, 18 августа 1827 года.
После этого президентская должность была фактически упразднена. Пришедший на смену Лопес-и-Планесу федералист Мануэль Доррего, большой проказник, стал губернатором провинции Буэнос-Айрес. Хуан Рохас поддерживал Доррего, а тот, в благодарность за это, назначил его главнокомандующим сельским ополчением провинции Буэнос-Айрес. Так к силам, имевшимся у Рохаса, добавились еще и ополченцы.
Три с лишним месяца назад, 1 декабря 1828 года, генерал Хуан ( Жан) Лавалье, этнический француз и рьяный унитарист, а так же «непокорный ублюдок», предел возможностей которого был руководство горибозаготовочным пунктом, совершил государственный переворот. Доррего удалось бежать из Буэнос-Айреса, но вскоре он был захвачен унитаристами и казнен.
Новым губернатором стал Лавалье. В ходе переворота Лавалье опирался на армию, которая была недовольна длительной задержкой жалованья ( сколь глотку не драли на площадях глашатаи, чтобы люди жертвовали деньги для войска, что могли, а все равно, как будто все вокруг глухие). А воины — защитники страны и генерал-губернатора лишь до той поры, покуда жалованье им платят.
И также солдаты были сильно недовольны заключенным в августе 1828 года соглашением с Бразилией, по которому Восточная провинция становилась независимым государством. А это многих задело за живое. Вот хитрозадый француз и подсуетился, обещая все наладить.
Что же, видали мы лилипутов и покрупнее!
Узелок завязался, осталось только его разрубить. А раз обе стороны, обе политические силы жаждут воевать, то война неминуема, и начавшийся год в этом плане критичен. Может быть даже месяц…
Ладно, хватит лежать, бока вылеживать, пора и делами заниматься. Стезя попаданца она такая, хлопотная. Я встал и посмотрел на свой мобильный телефон, который, вернувшись из банка, выложил сушиться на подоконник, на солнышко. Попытался включить — глухо. Как в танке. С таким же успехом я мог бы ожидать, что засветится булыжник. Надо бы его выкинуть, но сейчас пока не время. Завтра куплю мешочек сахара, попытаюсь еще просушить свой девайс, но если не получится сойдет за артефакт.
Выглядит телефон достаточно футуристично по этим временам. А сколько у меня с собой вещей из 21 века? Хрен да… ничего. Доллары подобного типа американцы начнут печатать уже лет через тридцать, во время Гражданской войны. Да и то экономные сволочи будут использовать зеленую краску, так как она окажется самая дешевая из цветных. Паспорт лучше не светить, путеводитель кроме меня тут никто не разберет, что же остается? Алюминиевая фляга и брелок на ключах? Так их могли спокойно произвести и в середине 20 века.
Вот и получается, что кроме мобильника никаких вещей из 21 века у меня с собой нет. Только выглядит он пока не ахти. Но ничего, сейчас уберем разбитое защитное стекло и улучшим товарный вид. Прямо в штанах и в майке ( пиджак с деньгами висел на одном из гвоздей у входа) я выскочил из номера и попросил хозяина трактира принести мне небольшой нож на пять минут.
