Точка (СИ) - Кокоулин Андрей Алексеевич (бесплатные онлайн книги читаем полные TXT) 📗
— Значит, Карл что-то сделал? — уточнил Искин.
— Или он, или Кинбауэр.
— А я эту разработку украл?
— Да, — кивнула Аннет-Лилиан. — Именно так. И мы ее найдем, Фодер. Уж в этом не сомневайтесь. Вы же обитаете сейчас на Гроэке-штросс, двадцать семь? Общежитие для таких же, как и вы, беженцев?
Искин похолодел. Стеф! Стеф же будет там, в его комнате! И если кто-то из хайматшутц… Если к нему явятся… Неясное ощущение, которое он уловил, выходя из такси на Литмар, наконец оформилось. Что он тогда подумал, мельком, уголком сознания, глядя на затылок обидевшейся девчонки?
Что они могут больше не увидеться.
Искин с трудом сглотнул.
— Там ничего нет, — сказал он. — Я не стал бы…
Аннет-Лилиан улыбнулась.
— Но проверить-то надо?
— Оставьте, Лилиан, — поморщился Рамбаум. — Мы-то с вами, надеюсь, оба понимаем, что какой бы ни был изобретен прибор, ничего изменить в гоп-компании, построенной Кинбауэром, он не смог бы по определению.
— А если это был гипнотический аппарат?
Рамбаум завел глаза к фермам потолка, словно спрашивая терпения у невидимого Господа.
— Не надо, Лилиан. Это не имеет ничего общего с действительностью.
— Но…
Рамбаум поднял руку. Аннет-Лилиан усмехнулась и потянулась за следующим листом.
— Отставим пока программатор в сторону, — обратился Рамбаум к Искину. — Давайте поговорим о юнитах.
— Я не против, — пожал плечами Искин.
Веревка чуть не соскользнула с запястий, и он прижал ее пальцами. Ни Рамбаум, ни Аннет-Лилиан этого не заметили.
— Так вот, юниты, — сказал Рамбаум и, вернувшись к столу, отпил воды. — Если с программатором я могу простить вам, Людвиг, незнание устройства, то о юнитах, я уверен, Кинбауэр рассказывал вам в подробностях.
— Не совсем, — сказал Искин. — Он, скорее, расписывал их возможности и в своих фантазиях становился похож на господина Штерншайссера.
— Фодер!
Пишущая машинка под пальцем Аннет-Лилиан выстрелила клавишей.
— Спокойней, Лилиан, поспокойней, — с укором произнес Рамбаум, коснулся своих «канцлерских» усиков и продолжил: — Людвиг, вы имеете о юнитах хотя бы более-менее четкое представление?
— Думаю, да, — сказал Искин.
— Охарактеризуйте их, пожалуйста.
— Это изделия самых крохотных размеров, которые в организме человека могут образовывать колонии, имеющие целевую направленность.
— Я рад, что вы сами это сказали — изделия. Как же собирались эти изделия?
— На фабрике.
— Угу.
— Вы сами инспектировали производственную линию.
— Это да, — согласился Рамбаум. — Как всякий профан я был в полном восторге. Все громыхало, все двигалось, катилось, шипело, звякало, скрывалось в железных недрах и выходило с транспортной ленты серым металлическим порошком. И минимум людей! Все само — дышит, пыхтит, перемещает, подмигивает огнями, ременные приводы крутят колеса, штамповочный пресс вбивает грохот и заготовки в станину. Бум! Бум! И только после смерти Кинбауэра, когда стала возможной полномасштабная ревизия…
Рамбуам замолчал.
Лицо его вдруг сделалось печальным, обиженным, как у человека, который испытал крах мечты. Которому показали мечту, а потом провели к ее изнанке, где все держалось на ниточках, мехах, заставляющих мечту парить, и рычагах и рейках.
— Вы должны понимать, Людвиг, — сказал он, — что для сборки хотя бы одного юнита, если мы договорились понимать под юнитом сложное электромеханическое устройство, нужен соответствующий инструмент. А так как само устройство обладает микроскопическими размерами, то и инструмент должен уметь с этими размерами работать. В связи с этим умозаключением возникает вопрос: в той конвейерной линии, что показывал всем Кинбауэр, в грохочущем, пыхающем паром и искрящем цехе какой-нибудь из десятка станков мог оперировать такими устройствами?
— Но на выходе…
— Нет-нет, — прервал Искина Рамбаум, — вы послушайте. Если мы понимаем под юнитом сложное электромеханическое устройство, то он должен иметь какие-то движители, так? Пусть это будут даже волоски или что-то вроде каучуковых ресничек. Чтобы движители работали, им нужен мотор или хотя бы аккумуляторная батарея, правильно? Всему этому просто необходим корпус и какой-то механизм, который запускал бы движение, когда надо, и прекращал бы его в противном случае. То есть, в определенный момент подключал и отключал питание. Что-то вроде реле. Но кто будет определять этот момент? Юнит — устройство обособленное. Значит, внешнее управление им мы осуществить не можем. Напрашивается вывод, что в юните должен существовать, если хотите, командный центр, сложный и еще более миниатюрный прибор, в который уже заложена перфокарта с программой действий. И поверьте, Людвиг, это я еще очень грубо прикидываю по составным частям.
Рамбаум выдохнул и с сожалением посмотрел на опустевший стакан.
— Так вот, — сказал он, — я справлялся у наших светлых голов, в том числе у Лилиенфельда из Лейпцигского университета, Хайла, многих других физиков и инженеров по поводу возможности создания таких устройств на основе вакуумных ламп, транзисторов, бог мой, даже анкерного механизма, и все, заметьте, все до единого были убеждены, что при нынешнем развитии техники это попросту невозможно. Слишком уж малы размеры. Слишком уж запредельна автономность. Слишком уж… Все слишком.
— Что же я тогда испытывал? — спросил Искин.
Но Рамбаум словно не услышал вопрос.
— Это я уже не говорю про то, что составные части должны взаимодействовать друг с другом посредством то ли электрических цепей, то ли шарниров и шестеренок. Но ладно, ладно, — сказал он. — Я подумал, а что, если юнит — это, скорее, биомеханическое устройство? Что, если он выращен как живая клетка? В конце концов, фольдланская наука стоит на передовом крае в изучении клеточных структур, их строения и функционирования. Возможно, и Кинбауэру неожиданно удалось, как в чашке Юлиуса Петри, воспроизвести на фабрике необыкновенную культуру, которой посредством облучения рентгеновскими или радиоволнами можно придавать определенные свойства и даже, в какой-то степени, программировать. Так я думал, пока Варбург и Кребс не оставили и камня на камне от моих построений. Они сказали, что одна энергетическая составляющая клетки являет собой такой каскад химических реакций по формированию аденозинтрифосфата, как универсального энергетического источника, и высвобождению углекислого газа и воды, что о том, чтобы воспроизвести это в искусственном клеточном организме, можно не заикаться еще лет сорок-пятьдесят. А может и все сто! Собственно, биологическую природу юнитов они отвергли едва ли не хором.
— Извините, но все это можно легко проверить, — взволнованно сказал Искин. — У Кинбауэра был целый склад с запасами.
Рамбаум кивнул.
— Был. Все так думали. Но оказалось, что большинство контейнеров заполнены металлическим порошком, который к юнитам вообще никакого отношения не имеет. Просто мелко перемолотый алюминиевый порошок.
— Но если бы нам в кровь вводили алюминий…
— Это понятно. Как мне сказали, он бы осел и капсулировался в капилярах, зарос соединительной тканью. В больших количествах, наверное, образовал бы тромб в кровеносном сосуде. Что же тогда кололи вам, Людвиг? И здесь мы не находим ясного ответа. Самая, на мой взгляд, непротиворечивая версия: это были витамины и опиаты. Наркотический раствор, который повышал внушаемость и вызывал галлюцинации. Ведь что интересно — все уцелевшие заключенные фабрики верят именно в юнитов. Значит, на всех них, и на вас, Людвиг, оказывалось целенаправленное воздействие по формированию определенных ощущений. Зачем это нужно было Кинбауэру? — Рамбаум пожал плечами. — Возможно, сначала он задумывал все как безобидную шутку. Все эти программы, все эти планы по единому Фольдланду… Но однажды шутка перестала быть шуткой, и он не смог остановиться.
Искин улыбнулся.
— То есть, мы жили в мире своих фантазий?
— Я склоняюсь к этому, — сказал Рамбаум. — Я инициировал операцию по встрече с вами, пусть и в не слишком удобном для вас формате, Людвиг, так как у меня еще имелись сомнения, что за аферой я, возможно, упускаю какие-то реальные плоды изысканий Кинбауэра. Но все ваши комментарии идеально соответствуют моему предположению. Со всем Фольдландом, с канцлером и фольдстагом Кинбауэр провернул удивительный, невозможный сеанс массовой веры в пустоту, в то, чего не может быть, в крохотных жучков-паучков, которые по радиоканалу или самостоятельно программируют людей на необходимые действия. Материнство! Бесстрашные солдаты Родины! Беспрекословное подчинение! А знаете, почему все попались на такую грандиозно обставленную аферу? Потому что Кинбауэр выразил их затаенные мечты. Мою мечту о превосходстве фольдландского гения над прочими придурковатыми и спесивыми народами в том числе. Мечту Эллера. Мечту Штерншайссера.
