Дорога на Сталинград. Экипаж легкого танка - Тимофеев Владимир (книги без сокращений TXT) 📗
— Б… мать… х… в ж…! — раздавались оттуда истеричные выкрики последнего, пока еще остающегося в живых налетчика, по всей видимости, главаря этой шайки. — Всех, суки, порву! Урою на х…
Не обращая внимания на вопли бандита, рану и струящийся по лицу пот, Евгений Захарович еще сильнее прикусил губу, стараясь не выдать себя неожиданным вскриком или потерять сознание от болевого шока. Уже возле самой двери он поднял с пола какой-то предмет, кажется, тапок, и кинул его в проем, целя повыше, ближе к верхнему обрезу коробки. Не выдержавший напряжения главарь банды тут же ответил серией выстрелов по двери, выбивая щепки из косяков и каменную крошку из стены напротив. В метре-полутора над уровнем пола, там, где по идее должна была находиться грудь врывающегося в комнату противника.
Последним усилием старик бросил себя вперед, понизу, разворачиваясь лицом к врагу, приподнимая зажатый в руке пистолет.
Посреди большой "залы" на стуле, примотанный к нему скотчем, корчился Витя, сын Андрея и Жанны. С разбитой головой, с залепленным пластырем ртом, вовсю пытающийся освободиться от липких пут. Рядом с ним на ковре замерла дрожащая от страха сестра, судорожно прикрывающаяся разорванным халатом. Враг же, как оказалось, располагался чуть сбоку, между диваном и стулом. Дергающийся словно в припадке, истошно вопящий, прячущийся за спиной какой-то незнакомой Винарскому девушки. Девушки с русой косою.
"Ох-ты ж, хреново-то как!" — мысленно матюкнулся танкист, увидев ствол, приставленный к виску незнакомки.
И сразу же заорав. Изо всех сил. Боясь не успеть:
— На пол, мать твою! На пол!!!
А спустя пару коротких мгновений…
"Умница, девочка", — выдохнул Евгений Захарович, ловя в прицел лишившегося "живого" щита бандита. "Успел", — еще раз уже совсем тихо повторил сержант, нажимая на спусковой крючок, отмечая сквозь застилающую глаза багровую пелену четкие попадания. Две пули, прошивающие врага, роняющие на пол подонка, заставляющие его хрипеть в предсмертной агонии.
Лишь в самое последнее мгновение успев разглядеть ту, кого только что спас.
И вспомнив, наконец… ВСЁ.
"Живи, девочка. И будь… счастлива… Леся".
Хлынувшая из бедренной артерии кровь залила пол вокруг старика. Голова бессильно опустилась на холодную плитку. Негромко стукнул вывалившийся из ослабевших пальцев ТТ. Легкая дымка оранжево-серого тумана на один короткий миг окутала бойца и быстро опала. Исчезнув бесследно. Оставив на полу лишь застывшее тело. Тело солдата. Погибшего, как и положено. В бою. Погибшего, но так и не побежденного.
Терпкий запах полыни щекочет ноздри, вызывая неумолимое желание чихнуть. Невысокая поросль засохшей травы стелется по дну оврага, плавно колышется под легкими порывами ветра, насквозь продувающего зажатую меж высоких склонов лощину. Кривая береза, возвышающаяся над краем обрыва, тихо шелестит пожухлой листвой, склоняя ветви, отбрасывая длинную тень от низко висящего солнца.
Потерев пальцем нос, человек в летном шлеме медленно поднимается на ноги. Поднимается и всё-таки чихает. Дважды.
"Всё так же. Как и было когда-то", — мысленно усмехается человек, окидывая взглядом небо. Безоблачное. Чистое. Удивительно голубое, переходящее в зените в почти прозрачную синеву.
Отряхнув шлем, летчик вновь нахлобучивает его на голову. Ощупывает петлицы на гимнастерке, пустую кобуру на ремне. Морщится, сдерживая смешок.
"Лопух ты… товарищ лейтенант. Как есть, лопух. В такой момент оружие потерять… Впрочем, ладно. Надеюсь, парни там сами управятся. Жаль, без меня".
Потягиваясь всем телом, разминая затекшие мышцы, лейтенант медленно идет вперед, в сторону знакомой тропки, ведущей наверх к старой березе. Той, под которой когда-то отдыхали Марик и Гриша. А еще Макарыч с сержантом.
"Странно. Вроде бы ночь была. А сейчас день".
В голове неожиданно мелькает еще одна мысль. Точнее, вопрос. Самый важный и самый насущный, однако пришедший на ум только сейчас.
"Год-то нынче какой? Тот же или… "
На последних метрах подъема бойца охватывает легкая дрожь. Нежданно накатившая робость, неясный страх перед предстоящим. Однако уже через пару секунд он справляется с волнением и, раздвинув кусты, шагает вперед, выбираясь, наконец, из оврага. Из оврага, на дне которого некогда клубился странный туман, уводящий в прошлое, уносящий в будущее, разрезающий жизнь на две половинки. Одну, в которой всё было. И другую. В которой всё… будет?
Впрочем, каждый из когда-либо прошедших через оранжево-серую пелену всегда сам выбирал свою судьбу, решая, куда идти. Неосознанно, следуя лишь собственным мыслям, собственной воле. И везде, везде и всегда, на любой из этих половинок, находилось дело для настоящего бойца. Сильного духом. Защитника. Хранителя. Вне зависимости от места. И от времени.
За обрывистым овражным склоном расстилается всё та же степь. Та же, что и когда-то. Уходящая за горизонт волнами ковыля и редкими, разбросанными среди холмов рощицами. А впереди, за полосой травы, незаметно переходящей в брусчатку, виднеется обелиск. Постамент, на котором стоит танк. Советский легкий танк Т-70 с номером "236" на броне. А вокруг…
Вокруг люди. Много людей. В форме. В форме бойцов РККА и в форме… германского Вермахта. И те, и другие, разбившись на кучки, мирно беседуют друг с другом, оправляют оружие, звенят амуницией. Кто-то сидит на траве, кто-то банально спит, укрывшись шинелью. Кто-то, будто не зная, чем бы еще заняться, бесцельно бродит туда-сюда, перемещаясь от одной компании к другой, чем-то интересуясь, перебрасываясь веселыми фразами с остальными, смеясь над ответными шутками.
Потрясенный увиденным, летчик медленно проходит мимо "ненаших" и "наших". Осторожно осматриваясь, с трудом осмысливая происходящее.
На лейтенанта особого внимания не обращают. Лишь изредка оглядывают его, одобрительно хмыкая, поднимая вверх большой палец. Летчик в ответ только пожимает плечами, вымучивая улыбку.
Около обелиска дымит полевая кухня. Рядом с ней с десяток "гражданских". А чуть в стороне стоят и о чем-то разговаривают двое. Мужчина. Седой, крепко сложенный, в куртке камуфляжной расцветки, с погонами на плечах, обутый в грубые ботинки на высокой шнуровке. И девушка. С растрепанными каштановыми волосами, выбивающимися из-под пилотки. В новенькой, но слегка запыленной гимнастерке зеленого цвета. С эмалевыми треугольничками на петлицах — по одному на каждой.
Лейтенант судорожно сглатывает, чувствуя, как уходит земля из-под ног. Как щемит в груди, как бешено бьется сердце. Узнавая, но всё еще не веря. Не веря глазам. Не веря, что так бывает.
— Дядь Сереж, ну чего мы ждем?
— Двадцать минут, Оля. Двадцать минут. Не все еще собрались.
Девушка морщит брови, поправляет упавшую на лоб прядку.
— Двадцать минут, — повторяет мужчина. — Сама знаешь.
— Да знаю я, товарищ майор. Знаю, — чертыхается Ольга. — А всё из-за этого… урода. Эх, попадись он мне, козлина страшная.
— Ругаться, Оля, нехорошо, — поправляет ее майор. — Лучше проверь, что там у нас по танкистам и летчикам.
— Танкисты есть, а с летным составом… — девушка разводит руками. — С летным составом беда. Ни один не пришел.
— Как это не пришел? — удивляется Бойко. — А это тогда кто? Гляди, какой типаж. Прямо хоть сейчас… э-э, за штурвал.
— Ой, правда.
Метрах в пяти от них, возле кухни, стоит какой-то чернявый парень в летной форме времен второй мировой. Просто стоит и смотрит на девушку. Пронзительным взглядом, не отрываясь. Ольга озадаченно хмурится, пытаясь вспомнить, где же она его видела. Или когда?
Впрочем, не важно. Тряхнув головой, девушка быстро подходит к этому странному парню. Резко останавливаясь прямо перед ним, буквально в шаге, почти вплотную.
