Поддельный шотландец. Дилогия (СИ) - Мин Макс (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗
Далее. Жена Джеймса Стюарта с детьми уже переправлена во Францию, им назначен пансион в десять фунтов каждый месяц. Девушке, о которой вы говорили, передана вся означенная сумма, табак передан, также выполнено и всё остальное, о чём мы в прошлый раз договаривались. Теперь скажите мне самое главное: как подвигается ваше собственное дело?
-- Мне сегодня утром объявили, -- сказал я, -- что мои свидетельские показания будут приняты и что я отправляюсь на суд в Инверари вместе с прокурором.
-- Ну, этому я никогда не поверю! -- воскликнул Стюарт.
-- У меня самого есть некоторые подозрения, -- сказал я, -- но мне очень бы хотелось выслушать и ваши доводы.
-- Уверяю вас, я страшно взбешён! -- воскликнул Стюарт. -- Если бы моя рука могла дотянуться до их правительства, я сорвал бы его, как гнилое яблоко. Я адвокат Эпина и Джеймса Глэнского, и потому моя обязанность защищать жизнь моего родственника; Послушайте только, как идут мои дела, и судите сами. Им прежде всего надо отделаться от Алана. Они не могут привлечь Джеймса в качестве соучастника, пока не привлекут сначала Алана как главного виновника. Это закон: нельзя ставить телегу перед лошадью.
-- Как же они могут привлечь Алана, не поймав его? -- спросил я.
-- Есть возможность игнорировать это, -- сказал он. -- На такой случай тоже есть свой закон. Было бы очень удобно, если бы вследствие бегства одного злоумышленника другой остался безнаказанным. Чтобы избегнуть этого, вызывают главного виновника и, в случае неявки, заочно приговаривают его. Можно делать вызов в четырех местах: на месте жительства обвиняемого -- там, где он прожил не менее сорока дней; в главном городе графства, где он обыкновенно проживает; или, наконец, -- если есть основание предполагать, что он не в Шотландии, -- на Эдинбургском перекрестке, на дамбе и берегу Лейта, в продолжение шестидесяти дней. Цель последнего постановления очевидна: отходящие корабли могут успеть сообщить эти сведения за границу и тогда вызов не будет простой формальностью. Теперь представьте себе случай с Аланом. Я никогда не слышал, чтобы у него был постоянный дом. Я был бы весьма обязан человеку, который бы указал, где после сорок пятого года Алан непрерывно прожил сорок дней. Нет графства, где бы он постоянно или временно пребывал столько времени. Если у него вообще есть жилище, в чем я сомневаюсь, то, вероятно, в полку, во Франции; и если он ещё не уехал из Шотландии, что мы знаем, а они подозревают, то самый недалёкий человек поймет, что он стремится поскорее уехать. Где же и каким образом должен быть сделан вызов? Я спрашиваю это у вас, не юриста.
-- Вы сами сказали, -- отвечал я, -- здесь на перекрёстке, на дамбе и берегу Лейта, в продолжение шестидесяти дней.
-- В таком случае, вы гораздо лучший юрист, чем Престонгрэндж! -- воскликнул стряпчий. -- Он один только раз вызвал Алана, двадцать пятого, в тот день, когда мы встретились впервые. Вызвал раз и на этом покончил. И где? На перекрестке в Инверари -- главном городе Кемпбеллов! Скажу вам по секрету, мистер Бэлфур, они совсем не ищут Алана.
-- Что вы хотите сказать? -- воскликнул я. -- Не ищут его?
-- По моим сведениям, нет, -- сказал он. -- Мне кажется, они вовсе не желают найти его. Они, может быть, думают, что он сумеет оправдаться, и тогда Джеймс, которого они главным образом преследуют, сможет вывернуться. Это, как вы сами видите, не просто уголовное дело, а заговор.
-- Но могу сказать вам, что Престонгрэндж настойчиво расспрашивал меня об Алане, -- сказал я, -- хотя, как я теперь припоминаю, мне было очень легко увернуться от его расспросов.
-- Вот, видите ли... -- сказал он. -- Может быть, я и неправ -- это всё одни догадки. А теперь я возвращаюсь к фактам. Я узнаю, что Джеймс и свидетели -- свидетели, мистер Бэлфур! -- закованы в кандалы и заключены в тесные камеры военной тюрьмы в форте Уильям. К ним никого не пускают и запрещают им вести переписку. Это свидетелям-то, мистер Бэлфур! Слыхали вы когда-либо что-нибудь подобное? Уверяю вас, что никогда ни один старый, нечестивый Стюарт не нарушал закона более наглым образом. Об этом совершенно ясно сказано в акте парламента от тысяча семисотого года, относительно неправильного заключения. Как только я узнал это, то подал прошение лорду секретарю суда и получил сегодня ответ. Вот вам и закон! Вот правосудие!
Он подал мне документ, который при прочтении выглядел не как нормальный документ, а как глупая издёвка над здравым смыслом.
-- Смотрите, -- сказал Стюарт, -- он не посмел прямо отказать мне увидеться с моим клиентом и потому "советует командиру впустить меня". Советует! Лорд-секретарь суда в Шотландии советует какому-то армейскому капитану! Разве не ясно его намерение? Он надеется, что командир или так глуп, или, напротив, так умён, что откажется последовать совету. Мне пришлось бы без всякого успеха возвратиться из форта Уильям сюда, зря потратив время. Затем последовала бы новая проволочка до получения мною нового разрешения, а они пока выгораживали бы офицера, "военного человека, совершенно незнакомого с законом", -- знаю я эту старую песню! Затем путешествие в третий раз. А тут уже сейчас должен начаться суд, прежде чем я даже успею снять первое показание. Не прав ли я, называя это заговором?
-- Вы несомненно правы, -- сказал я, подавленный открывающейся перспективой.
-- Я сейчас же ещё докажу вам это, -- возразил он. -- Они имеют право держать Джеймса в тюрьме, но никак по закону не могут запретить мне посещать его. Они не имели права заключать под стражу свидетелей. Позволят ли мне видеть их, людей, которые должны были бы быть так же свободны, как сам лорд-секретарь суда? Читайте: "Что касается остального, то он отказывается давать какие-либо приказания смотрителям тюрем, которые не совершили ничего противного их обязанностям". Ничего противного? Боже мой! А акт тысяча семисотого года? Мистер Бэлфур, это взорвало меня! Я чувствую, как всё горит в моей груди!
-- А на простом английском языке эта фраза значит, -- сказал я, -- что свидетели будут по-прежнему находиться в заключении и вы так и не увидите их до тех пор, пока не станет слишком поздно.
-- Я не увижу их до Инверари, где назначен суд, -- воскликнул он, -- а затем услышу слова Престонгрэнджа об ответственности, которая лежит на нём, и об огромных правах, предоставленных защите! Но я перехитрю их, мистер Дэвид. Я собираюсь перехватить свидетелей по дороге и попытаться добиться капли справедливости от "военного, совершенно незнакомого с законом", который будет сопровождать партию заключенных в суд.
Случилось действительно так: мистер Стюарт в первый раз увиделся со свидетелями на дороге около Тинедрума благодаря поблажке, которую сделал ему офицер.
-- Меня ничто уже не удивит в этом деле, -- заметил я.
-- Но я вас всё-таки удивлю! -- воскликнул он. -- Видите вы это? -- и он показал мне набранную крупным шрифтом брошюру, только что вышедшую из под печатного станка. -- Это обвинительный акт. Смотрите, вот имя Престонгрэнджа под списком свидетелей, и в нём не упоминается ни слова о Бэлфуре. Но дело не в этом. Как вы думаете, кто платил за печатание этой брошюры?