Тени таятся во мраке (СИ) - Чернов Александр Викторович (е книги .TXT) 📗
В нашем мире, в августе прошлого года, ты весьма возрадовался тому факту, что перестал быть Цесаревичем. Ибо знал за собой излишние доверчивость и внушаемость, и считал, что быть царем-марионеткой в руках деятеля типа Сергея Юльевича — это мерзко, постыдно и не допустимо. И, в общем, ты был совершенно прав, достаточно критически себя оценивая. Год назад ты и трон — были вещи объективно не совместимые.
Сейчас — все иначе. Василий так считает, во всяком случае. Да и не он один, о чем свидетельствует решение Государя возложить на тебя бремя регентства при Цесаревиче на время своей поездки по Дальнему Востоку. Не волнуйся, с Императрицей все в порядке. И, слава Богу, у меня на фронте борьбы с гемофилией у Алексея, все тоже достаточно обнадеживающе. Стабильность престолонаследия сейчас поддерживается прочно. Тьфу-тьфу, только бы не сглазить. Но я отвлекся.
Так вот… посчитав, что внезапно свалившаяся с плеч ответственность сделала тебя свободным по жизни, ты не нашел ничего лучшего, чем позволить себе влюбиться. В один раз уже разведенную женщину. Имеющую дочь. И вдобавок — в жену офицера. Коего ты принудил с дамой этой развестись, не доводя дело до дуэли. Чем, естественно, крупно скомпрометировал себя перед сослуживцами.
Итог: любовь — любовью, но почти всем вокруг было видно, как эта сексапильная и хитренькая дважды разведенка крутила тобой, как хотела. А хотела она, как ты, полагаю, сам уже догадался, идти с тобою под венец.
Удар по престижу Дома Романовых был нанесен страшный. Градус разразившегося скандала, реакция матери и брата, тебе понятны, я надеюсь?
— Это ужасно… — на Михаила было больно смотреть, таким убитым и потрясенным он выглядел, — Чтобы я, и вот так?.. Какая гадость. Просто не в силах поверить…
— Гадость, Миша, впереди. Бодяга тянулась несколько лет. Ты поклялся Николаю, что ни при каких обстоятельствах не поведешь эту даму к алтарю. Но в тот месяц, когда бедный Алеша едва не погиб от жестокого приступа болезни, и в его скорой кончине уже были уверены все, ты с нею тайком обвенчался. И поставил брата перед свершившимся фактом, заявив в письме, что пошел на клятвопреступление, опасаясь перспективы вновь оказаться наследником трона.
Алексей выжил тогда. Ты был изгнан из России. Над имуществом твоим учреждена была опека. И только с началом Великой войны брат дозволил тебе службу в строю. Но не в гвардии, конечно. Ты возглавил туземную кавалерийскую дивизию, составленную из горцев Кавказа.
Но самое страшное последствие этого твоего шага было в том, что среди Романовых пошли интриги тех особ, кто получил после твоего скандального исключения из списка престолонаследования виды на трон. И в первую очередь со стороны Николаевичей с их черногорками, а также тетушки Михень — Марии Павловны и ее старшего сына, твоего «коллеги по несчастью», Кирилла Владимировича. Он также, как и ты, попал в опалу, взяв в жены разведенную англичанку, принцессу Викторию-Мелиту, бросившую любимого брата нашей царицы. Женился наперекор воле Государя и нарушив данную ему клятву.
В конце же всей этой омерзительной возни — гибель Российской Империи и зверское убийство семьи Государя, твоего брата. Его, Александры и всех пятерых их детей. Далее — гражданская война. Бегство немногих выживших Романовых и самопровозглашение себя «императором в изгнании» Кириллом Владимировичем.
А лично ты, Михаил…
— Стоп!!! Я прошу тебя, довольно! Это невыносимо… — уставившись невидящим взглядом куда-то поверх головы Банщикова, бледный как мел экс-наследник Престола Российского сидел, неподвижно замерев, словно манекен из дорогого бутика, — И этого не будет. Никогда. Я жизнью своей клянусь, Миша…
— Конечно, не будет. Ибо с дамой этой ты в ближайшие годы точно не пересечешься.
— Что? Неужели?.. Но как вы могли, из-за моей потенциальной дурости… женщину!?
— О чем ты? Жива она и здорова. Более того — получила вдруг, гораздо больше того, о чем могла мечтать в своей жизни. Если, конечно, вынести за скобки гипотетический брак с братом Императора, — рассмеялся Вадик, — Только ведь это не более, чем фантастический сюжетец для слезливого, бульварного дамского романчика в дешевой обложке, не так ли?
— Слава Богу. Гора с плечь…
— А кто-то думал, что мы соломки не подстелим, да? Василий Александрович любит говорить в таких случаях: «На Аллаха надейся, а верблюда-то привязывай».
Хотя, про «бульварный романчик», это я перебрал, пожалуй, — нахмурил лоб Вадим, до которого внезапно дошло, что их с Ольгой случай — практически зеркальное отражение той истории, что приключилась в нашем мире с Великим князем Михаилом и Натальей Вульферт, — Иногда надо быть более самокритичным.
— Ай, перестань! Лишь бы сестренка была счастлива с тобой. Знал бы ты, сколько она натерпелась со своим принцем. Матушка ведь чуть не силой за него ее выдавала. Я до сих пор не могу понять — зачем!? Только ли из страха, что Ники уступит вильгельмовому натиску и отдаст руку сестры кому-то из его германских или австрийских титулованных женихов? Но разве так можно было?
Береги мою дорогую Оленьку, Миша, а со временем мы что-нибудь обязательно для вас придумаем. Я обещаю.
Но, чтобы Кирилл? Рожденый лютеранкой?.. Боже, какой бред! И позор…
Громыхнуло за оконным стеклом. Близилась первая весенняя гроза.
Глава 2
Глава 2. Рыбак рыбака видит издалека
Женева. Март 1905-го года
Над серо-стальной, неподвижной, как зеркало водной гладью сгущался туман. Его белесая пелена скрыла от глаз великолепие окружающих Женевское озеро альпийских круч и ущелий, водночасье превратив красивейшее место Европы в некое подобие «финско-шведского» захолустья где-нибудь у Ботнического залива.
Ни ветерка. Сыро, холодно, тоскливо. Безлюдно на набережной. В парке Мон-Репо не слышно привычных голосов гуляющих. И даже крикливые местные чайки притихли, попрятавшись где-то. Мертвый сезон…
Однако, отсутствие за широкими окнами ресторации умиротворяющего пейзажа, завораживающего гостей своим сказочным очарованием и обычно служившего приятным бонусом к снеди, не огорчало четверых со вкусом одетых мужчин, под бордосское сухое, запеченную форель и жаркое по-бернски, наслаждавшихся теплом камина и о чем-то довольно эмоционально беседующих.
Компания, расположившаяся за единственным в заведении занятым столиком, на стороннего наблюдателя произвела бы самое положительное впечатление. По-видимому, сегодня здесь собрались отобедать господа вполне респектабельные. Возможно, старые друзья, давно не видевшие друг друга. И каждому было что сказать, и каждому — что послушать. Все очень мило, деликатно и пристойно. Правда, спорят они между собой по временам жарко. С жестикуляцией, даже с пятерней по столу…
Вот только парадоксальный юмор ситуации заключался в том, что как минимум трое из этих щеголеватых господ были по жизни очными или заочными врагами друг другу. А четвертый, как минимум для двоих, был врагом классовым. Но Россия, как известно, издревле страна парадоксов…
Физиономист со стажем, официант Жак, безошибочно определил в гостях заведения русских. Виной тому был даже не их «грязноватый» немецкий или легкий акцент. Просто выходцев с одной шестой части суши в Швейцарии не так уж мало.
Нет, конечно же, сейчас их здесь поменьше, чем сто с лишним лет назад перелезло со штыками и фузеями через Альпы. И ведут они себя гораздо скромнее суворовских солдат. Как-никак, — политическая эмиграция. С виду люди серьезные, интеллигентные. Но нутро дикое, варварское под манишкой не спрячешь: зря разве полиция Лозанны и Невшателя уже три года ищет, где их бомбисты готовят свои страшные динамитные снаряды?
Жак утонченно и элегантно делал свою работу, как обычно рассчитывая на щедрые чаевые от подвыпивших азиатов. И честно положа руку на сердце, ему было совершенно безразлично все то, о чем здесь так эмоционально толкуют меж собою эти господа. Но у человека, более искушенного в политике, как сама эта «великолепная четверка», так и тема ее серьезной беседы, вызвали бы наиживейший интерес.
