Самозванцы. Дилогия (СИ) - Шидловский Дмитрий (онлайн книга без .TXT) 📗
– Но все же какие‑то системы вам нравятся больше?
– Надежные, ваше превосходительство. Все остальное определяется характером предстоящих задач. Оружие, которое наилучшим образом подходит для боя на большом открытом пространстве, теряет свои преимущества в условиях уличного боя, и наоборот.
– Хорошо, что можете сказать об этих системах? Какие бы вы выбрали для себя?
По знаку, поданному генералом, один из полковников выложил на стол три пистолета.
– Первым лежит немецкий маузер тысяча восемьсот девяносто восьмого года, ваше превосходительство, – ответил Крапивин. – Пистолет хороший с точки зрения дальнобойности и прицельности, но слишком тяжелый для условий, в которых стрелок не имеет возможности как следует прицелиться. Кроме того, его система очень сложна и слишком чувствительна к попаданию в нее посторонних элементов Вторым лежит «люгер» тысяча девятьсот восьмого. Его прицельность при стрельбе на больших расстояниях даже выше, чем у маузера. Кроме того, он надежнее. Хотя имеет меньшее число зарядов, чем пистолет маузера, я бы предпочел его. Третий пистолет – «спрингфилд» одиннадцатого года. Его любят в американской армии, но, с моей точки зрения, он уступает «люгеру». Он также излишне тяжел, и это ограничивает возможности его применения.
– Уж не любитель ли вы дамских браунингов, штабс‑капитан? – усмехнулся один из полковников.
– Никак нет, ваше высокоблагородие, – ответил Крапивин. – Армейское оружие должно обладать максимальным поражающим эффектом. Однако оно также должно быть удобно в примении в любых условиях. Для вооружения офицеров полевых частей данные образцы вполне подходят. Но вот отправляясь на разведку или переходя линию фронта для захвата пленного или ликвидации одного из командующих противника, я бы предпочел револьверы: «кольт» или «смит и вессон».
– Однако же они обладают меньшим количеством зарядов и не столь скорострельны, – заметил полковник.
– Зато надежны. Что же касается скорострельности, то я готов продемонстрировать вам истинные возможности револьвера. Уверяю вас, для меня этого будет вполне достаточно. Для выполнения задач, о которых я вам говорил, хватит шести‑семи зарядов в барабане. Если разведчику или диверсанту требуется стрелять больше без перезарядки, считайте, что он погиб. На территории противника разведчик всегда в меньшинстве, а значит, должен рассчитывать на скрытность и скорость, а не на огневую мощь. А вот гарантированный единственный выстрел на опережение может решить судьбу операции.
– Хорошо, мы приняли ваше мнение к сведению, – проворчал генерал. – А теперь извольте разобрать и собрать эти пистолеты.
– Дозвольте произвести сборку и разборку с завязанными глазами, ваше превосходительство.
Генерал с интересом посмотрел на экзаменуемого:
– Разрешаю. Полковник, завяжите глаза штабс‑капитану.
Когда через несколько минут Крапивин снял повязку, перед ним лежали три разобранных, а затем снова собранных пистолета.
– Хорошо. – Генерал, кажется, был раздражен тем, что у выскочки все получилось без сучка и задоринки. – Теперь возьмите обычный офицерский револьвер системы «наган» и ступайте на огневой рубеж. Ваша мишень номер пять.
– Слушаюсь, ваше превосходительство.
Крапивин взял поданный ему полковником револьвер, вышел на огневой рубеж, вскинул оружие и трижды выстрелил. Потом резко опустился на одно колено и сделал еще три выстрела. Поднявшись, он перехватил пистолет в левую руку, выпустил по мишени последнюю пулю и положил револьвер на столик рядом с позицией для стрелка.
– Семьдесят очков из семидесяти возможных, – доложил вышедший к мишени полковник.
– Продемонстрируйте теперь, насколько знакомы с винтовкой Мосина, – потребовал генерал, яростно покусывая ус. – Ваша мишень четвертая.
Второй полковник подал Крапивину винтовку с примкнутым штыком и двумя обоймами.
– Три выстрела из положения стоя, три – с колена и четыре – лежа, – распорядился он.
– Слушаюсь.
Крапивин зарядил первую обойму, встал на огневой рубеж и открыл огонь. Когда он окончил стрельбу, вышедший к мишени полковник доложил:
– Сто очков из ста возможных.
Крапивину показалось, что генерал тихо матюгнулся.
– А имеете ли вы опыт боевых действий в составе строевых частей русской армии? – резко спросил он.
– Увы, нет, ваше превосходительство.
– В таком случае…
Генерал на секунду замялся, и Крапивин воспользовался паузой:
– Если позволите, ваше превосходительство, могу провести небольшую свободную демонстрацию. Займет она не более пяти минут, однако даст самое полное представление о том, чему я готов обучить слушателей Академии Генштаба. Нет никакого сомнения, что это лучшие офицеры армии, и преподавать им обычную стрельбу с огневых рубежей бессмысленно. Однако мне известны определенные навыки, с которыми полевые офицеры вряд ли знакомы и которые могут быть очень полезны для них при некоторых условиях.
– Что же, извольте, – пожал плечами генерал. Кажется, он уже определил судьбу испытуемого, но не возражал посмотреть представление. – Что вам для этого потребуется?
– С вашего позволения, ваше превосходительство, я возьму эту винтовку, два револьвера «наган» и пистолет «люгер».
Генерал переглянулся с полковниками:
– Извольте.
Один из полковников выложил на стол перед Крапивиным второй револьвер «наган» и осведомился:
– Сколько патронов вам потребуется?
И Крапивин назвал. Назвал столько, что полковники чуть не прыснули со смеху, а генерал, степенно погладив усы, произнес:
– Да такое количество патронов, голубчик, за пять минут способен выпустить только пулемет системы Максима! Впрочем, извольте. Но если через пять минут у вас останется хоть один неизрасходованый патрон, считайте, что вы меня очень разочаровали.
– Слушаюсь, ваше превосходительство, – козырнул ему Крапивин.
Вадим долго рассовывал по карманам и за голенища многочисленные обоймы и патроны. Часть выложил на столик рядом с огневой позицией. Потом зарядил оружие, вложил «люгер» в кобуру, пристроил за поясом револьверы, закинул за спину винтовку и объявил:
– Прошу вас дать мне команду для начала стрельбы.
– Засеките время, полковник, – приказал генерал одному из своих подчиненных. – И дайте сигнал к началу стрельбы.
Полковник достал большие командирские часы, а Крапивин встал на огневой рубеж спиной к экзаменаторам.
– Огонь! – скомандовал полковник.
Еще не успели смолкнуть звуки его голоса, а Крапивин уже сделал первый выстрел. С невероятной скоростью он успел сдернуть с плеча винтовку, передернуть затвор и спустить курок. За первым выстрелом последовали второй, третий, четвертый, пятый. Крапивин перезарядил оружие, перекатившись при этом по полу и уходя от воображаемого ответного огня. Встав на колено, он разрядил новую обойму и снова ушел в перекат. Теперь Вадим катился вдоль огневой позиции, стреляя всякий раз, как оказывался на животе или на спине. Пули неизменно ложились в черные круги на мишенях. В очередной раз разрядив оружие, Крапивин вскочил на ноги, выполнил несколько выпадов штыкового боя, ударил воображаемого противника прикладом, снова ушел в перекат, перезарядил оружие и вновь открыл стрельбу. Теперь он постоянно менял положение, стреляя то стоя, то с колена, то лежа, а то и просто на бегу.
Разрядив таким образом все имеющиеся в его распоряжении винтовочные патроны, Вадим отбросил винтовку, выхватил «люгер» и снова открыл огонь. Скорость стрельбы была такая, словно тарахтел пулемет. Небольшой перерыв на перекат, во время которого Крапивин сменил обойму, – и снова ураганный огонь по мишеням. Когда все припасенные Вадимом патроны для немецкого пистолета были использованы, центральные круги мишеней уже представляли собой сплошные дырки.
Теперь Крапивин выхватил револьверы. Вначале он вел огонь с двух рук. Потом, когда барабаны опустели, он отбросил один из револьверов, одним движением перезарядил второй, и в тире вновь зазвучали частые выстрелы. Пороховой дым застилал глаза, но Вадим все стрелял и стрелял, неизменно поражая цели. Наконец патроны оказались полностью израсходованы, а команда прекратить стрельбу все еще не прозвучала. Перекатившись в сторону, Вадим подхватил винтовку, снова перекувырнулся и, когда вышел на колено, с силой метнул отомкнутый штык в одну из мишеней. Сталь с треском впилась в истерзанное «яблочко».
