Сельва не любит чужих - Вершинин Лев Рэмович (читать книги без сокращений txt) 📗
Никто. Даже господин Гуриэли.
Ну что ж…
Пошарив по карманам, Эдвард Юсифович извлек на свет Божий крохотную записную книжку, расползающуюся меж пальцев от дряхлости. Сосредоточенно полистал. Улыбнулся, обнаружив искомое.
Поднял трубку телефона, красующегося в центре стола.
Да-да, вы правильно поняли – телефона! Самого настоящего, неописуемо древнего, массивного, черного. Жутковатого и вместе с тем необъяснимо привлекательного, словно Квазимодо.
Диск, хмуро ворча, провернулся семнадцать раз.
– Лох-Ллевен? – спросил Эдвард Юсифович. – Гуриэли на проводе. Как там Хозяин? В порядке? Рад за него. Попросите, пожалуйста…
Рассеянно напевая, дождался ответа. И совсем негромко сказал, улыбаясь с некоторым смущением, словно человек на том конце провода мог это увидеть и оценить:
– Здравствуй, Данил. Это я. Прости, что беспокою, но без тебя, похоже, не обойтись…
И грянул гром.
Естественно, не в кабинете Эдварда Юсифовича.
А совершенно в другом месте.
На Татуанге.
Раскат прогремел гулко и тяжко, взявшись непонятно откуда, и дробные отзвуки его долго не желали утихать, стальными горошинами перекатываясь в безоблачном небе над спокойными водами, омывающими Южные Тихоны.
Такое вот природное явление. И никакой мистики.
А то, что с ударом грома в столовой опрокинулись все до единой солонки и в гостиной, жалобно звякнув, треснуло пополам венецианское зеркало, так это… ну, в общем, чепуха!
Мало ли какие бывают совпадения.
Во всяком случае, Сергей Борисович не обратил на грохот никакого внимания. И на свой остановившийся хронометр тоже. У него была масса иных, более важных забот.
Уже завтра к полудню ведущие газеты и стереоканалы получат официальное обращение Галактического Комитета Обеспокоенных Матерей. Взволнованные женщины не станут просить ни о чем. Они потребуют, и потребуют во весь голос, допустить делегацию Комитета на Валькирию, где в грязных чумных бараках гибнут их дети. Ничто не способно исцелить страждущего так, как всепобеждающая материнская любовь!
Жаль, конечно, что матерей еще предстоит набрать, но это дело наживное; такого добра в Федерации хватает. Главное, что Почетный Председатель Комитета, госпожа Смирнова-Тихонина Наталия Владимировна, слова лишнего не вымолвит, а Исполнительный Директор, госпожа Марджори Танака (Ерваан), напротив, не замедлит высказать правду-матку в лицо любому чинуше, посмевшему стать на пути благородного материнского порыва.
В том, что такие чинуши найдутся, сомневаться не приходилось.
В любом случае, Галактическая Ассамблея на инициативу Комитета Матерей наложит вето, это Сергей Борисович, по долгу службы знакомый с нравами народных избранников, понимал четко. Кое-кто из депутатов, лояльных «ССХ, Лтд», попытается, конечно, затеять обсуждение, но дальше мордобоя у микрофона дело не продвинется. К сожалению, среди тамошних омандаченных недоделков едва ли не половина сидит на дотациях Компании, а с остальными бессмысленно работать. Это не люди, а быдло, последние номера партийных списков, тупо тянущие ладошки к потолку вслед за горластым большинством…
Ну что ж, на каждую хитрую жопу, как известно, найдется винт с левой резьбой. Отказ Ассамблеи, снабженный непременным многостраничным обоснованием причин оного, можно будет, не читая, сдавать в макулатуру, как только из Администрации Его Высокопревосходительства Президента придет разрешение Комитету снаряжать полет в карантинную зону.
В том, что разрешение будет дано, Болгарин, памятуя о беседе с господином Гуриэли, нисколько не сомневался.
Он думал о другом. О том, например, сколько санитаров должно сопровождать несчастных женщин? Сколько фельдшеров? Сколько старшего сансостава? Какое оборудование выделить на случай, если медики Компании повадятся воровать лекарства? И как набрать нужное количество подготовленных людей, не ослабляя при этом охрану Южных Тихон?
А еще Сергея Борисовича волновало: где же, черт его побери, Юрка?
Сколько еще времени этот бесенок намерен переодеваться?!
– Бо-осс! – не выдержав, позвал он.
– Я здесь! – откликнулся Юрий Валерьевич, распахивая двери.
И был он хорош. До того хорош, что придирчивый Сергей Борисович не нашел за что уцепиться и не счел нужным скрывать удовлетворенную ухмылку. Он безмолвно признал: совсем не зря Юрчик переодевался так долго!
Где привычный костюм? Нет его! Тем паче галстука…
Все скромно и просто: синие, слегка потрепанные джинсы, майка, кроссовки, легкая кожаная куртка.
На широком ремне, слева, – кобура с «дуплетом».
За ремнем, справа, – «гуппи», машинка донельзя простенькая, но безукоризненно надежная.
Левая штанина немножко топорщится. Болгарин, не глядя, мог бы заключить пари, что там скотчем прикреплено нечто маленькое, допустим, «пэк» или «крошка ру», в крайнем случае, «кронпринц».
Поперек груди, небрежно наклоненный дулом книзу, – «олди».
Под мышкой, вблизи от сердца, чуть оттопыривает предплечье «фидель».
С другой стороны… э, а кстати, что там?
Ага, так и есть. «Бермудо-45». Это, пожалуй, уже лишнее.
Тоскливым взглядом проводив изъятый ствол, Юрий Валерьевич, однако, не произнес ни слова. В таких вопросах дядя Сережа с пеленок был для него непререкаемым авторитетом…
– Мужчи-ина, – протянул Болгарин, одергивая куртку любимца, и глава концерна порозовел от счастья. – Все запомнил? Ничего не забыл?
Юрий Валерьевич помотал головой.
– Ну, с Богом!
Крепко хлопнув босса по широкому, металлически звякнувшему плечу, шеф секьюрити отошел в сторону, пропуская господина Смирнова к пристроившемуся около самого бунгало вертолету-малютке, уже начинающему раскручивать винты…
– От меня привет передай! – крикнул Болгарин.
Юрий Валерьевич, не оборачиваясь, кивнул.
Скрипнула алюминиевая лесенка. Щелкнула, входя в пазы, дверца.
Вертолетик, украшенный скрещенными шпагами, крест-накрест перечеркнувшими фюзеляж, вздрогнул. Все быстрее пошли лопасти, превратившись в сизо сияющий круг, – и машина легко оторвалась от травы.
Устремилась в небо, набирая высоту.
Выровнялась.
Легла на курс.
Все меньше и меньше с каждой секундой делался зеленеющий позади, одинокий среди сплошной синевы, остров Адели…
Юрий Валерьевич приник лбом к хромостеклу иллюминатора.
Ему было по нраву летать на вертолете.
Конечно, эту стрекозу не сравнить со стремительным аэромобилем, зато с нее, летящей медленно и низко, все видно как на ладони.
Вот неторопливо проплыл слева по борту мрачноватый каменный остров Натали, обиталище серебристых дисков, хранящий покой архипелага. По флагштоку, издали похожему на карандаш, ползет ввысь трепещущий зеленый лоскуток-вымпел: секьюрити приветствует босса!
Вот мелькнул в отдалении остров Яни, мечта зоологов, единственное место в Галактике, где водятся лысые попугаи, умеющие сочинять нудные стихи по-испански. Их никто этому не обучал, так распорядилась природа. В детстве маленький Юрик любил мучить этих уродцев, но дядя Сережа однажды сказал, что стыдно обижать тех, кто и так уже обижен Богом…
Вот Волшебная Мормышка, не остров даже, а так, камешек среди океана, но с этого камешка совершенно изумительно ловится рыба.
Один за другим: остров Таки, остров Да, остров Или…
– Алтестово, босс, – грохочущим микрофонным зыком известил пилот, полуобернувшись. – Захожу на посадку!
Стрекоза резко взмыла вверх, на вершину отвесной скалы, растущей из синевы, словно черное дерево, не имеющее ни ветвей, ни кроны.
Толчок. Гул винтов стихает. Шурша, уходит вправо дверца.
Не дожидаясь, пока пилот расправит лесенку, Юрий Валерьевич пружинисто выпрыгивает из чрева машины.
Вот он, весь как есть, остров Алтестово, клык океана. Идеальное место для уединения. Никто не подплывет: у подножия скалы кипят водовороты. Никто не взберется: от волн до вершины сорок метров отвесной стены. А здесь, наверху, самой природой созданная площадка из гладкого, словно отполированного камня, метров двадцати в диаметре.
