Голодные игры. И вспыхнет пламя. Сойка-пересмешница - Коллинз Сьюзен (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
После выступления Лайм технари засыпают ее вопросами. Час за часом, прервавшись только на обед, пытаются разработать реальный план захвата Орешка. Бити полагает, что сможет взломать часть компьютерной системы, также обсуждается, как можно использовать горстку наших агентов, находящихся там, но никаких по-настоящему новых идей ни у кого нет. Разговор то и дело возвращается к тому, что иного выхода, кроме штурма, нет. Я вижу, как растет раздражение Лайм. Штурмовать гору пытались уже не раз и разными способами, но все без толку, только напрасно теряли солдат. Наконец она не выдерживает:
– Следующий, кто предложит штурм, будет сам им руководить. Так что пусть вначале крепко подумает, насколько гениален его план!
Гейлу надоело торчать на одном месте за столом, и теперь он то расхаживает взад-вперед по залу, то вскакивает ко мне на подоконник. Он сразу принял сторону Лайм, что атаковать входы не получится, и выпал из обсуждения. Последний час он сидит, сосредоточенно нахмурив брови, и не отрываясь смотрит на гору. В тишине, последовавшей за ультиматумом Лайм, он наконец произносит:
– А зачем нам вообще захватывать Орешек? Разве не достаточно вывести его из строя?
– Возможно, это шаг в верном направлении, – говорит Бити. – Что у тебя на уме?
– Представим, что Орешек – это логово диких собак, – продолжает Гейл. – Кому придет в голову туда лезть? Значит, остаются два выхода – либо замуровать собак внутри или спугнуть их, чтобы они выскочили наружу.
– Мы пытались подорвать входы, – говорит Лайм. – Стены слишком толстые, ничто их не берет.
– Я имел в виду другое, – возражает Гейл. – Что, если нам использовать саму гору?
Бити встает и присоединяется к Гейлу у окна. Напряженно смотрит сквозь плохо подходящие очки.
– Ну, понял? Посмотри на склоны.
– Лавины… – шепчет Бити. – Это будет непросто. Нужно точно рассчитать места и последовательность взрывов. Потом уже ничего не исправишь.
– Нам не нужно ничего исправлять, если мы откажемся от захвата Орешка и просто его обезвредим.
– То есть ты предлагаешь вызвать сход лавин и заблокировать выходы? – спрашивает Лайм.
– Именно, – отвечает Гейл. – Замуровать врага внутри, отрезать от внешнего мира. Не дать выбраться на планолетах.
Пока все обсуждают план, Боггс с хмурым видом листает чертежи внутренних помещений Орешка.
– Мы рискуем убить всех, кто будет внутри. Посмотри, какая там вентиляция. Если это вообще можно назвать вентиляцией. Никакого сравнения с Тринадцатым. Воздух поступает исключительно через отверстия в горных склонах. Перекрой их – и все внутри задохнутся.
– Они могут выбраться на площадь по железнодорожному туннелю, – говорит Бити.
– Не смогут, если мы его взорвем, – резким тоном возражает Гейл.
Только теперь я понимаю, что замыслил Гейл. Не силок, чтобы поймать добычу живьем. Смертельный капкан.
15
Некоторое время все молча переваривают предложение Гейла. На лицах отражаются самые разные эмоции: радость, страх, оторопь, восхищение.
– Большинство рабочих – жители Второго, – безучастно замечает Бити.
– И что? – отзывается Гейл. – Мы никогда не сможем им полностью доверять.
– По крайней мере, им нужно дать возможность сдаться, – говорит Лайм.
– Когда бомбили Двенадцатый, нам такой возможности не предоставили, но у вас-то с Капитолием более теплые отношения.
У Лайм выражение лица такое, будто она сейчас застрелит Гейла или как минимум хорошенько ему врежет. Пожалуй, она бы с ним справилась, при ее подготовке. Однако гнев Лайм только больше распаляет Гейла.
– Мы видели, как заживо горят дети, и ничего не могли сделать!
Воспоминания пронзают мой мозг, и мне на минуту приходится закрыть глаза. Гейл умеет убеждать. Теперь я тоже хочу, чтобы все в той горе погибли. Я открываю рот, чтобы сказать это и… не могу. Я всего лишь девчонка из Двенадцатого дистрикта. Не президент Сноу. Я не умею обрекать на смерть с такой легкостью, как он.
– Гейл. – Я беру его за руку и стараюсь говорить спокойно. – Орешек ведь заброшенные копи. Вспомни аварии на угольных шахтах.
Без сомнения, этих слов достаточно, чтобы любой, кто вырос в Двенадцатом дистрикте, крепко задумался.
– Я очень хорошо помню. Эти люди в Орешке умрут не так быстро, как наши отцы. Успеют осознать, что умирают, а не сразу разлетятся на куски? Это всех волнует?
Раньше, когда мы детьми охотились в лесу, Гейл, случалось, говорил что-то и похуже. Но тогда это были просто слова. Сейчас у них есть шанс обратиться в поступки, которые уже не исправить.
– Ты даже не знаешь, как рабочие из Второго попали в Орешек, – продолжаю я. – Возможно, их заставили. Держат там против воли. И среди них наши разведчики. Ты готов убить и их?
– Да, я готов пожертвовать несколькими, чтобы спасти многих. Будь я сам разведчиком, сказал бы: «Чего же вы ждете! Спускайте лавины!»
Это правда. Гейл способен пожертвовать собой ради дела. Пожалуй, мы все поступили бы так же, если бы перед нами встал такой выбор. Но какое у нас право решать за других? Это бессердечно по отношению к ним и тем, кто их любит.
– Ты сказал, есть два варианта, – напоминает Боггс. – Либо запереть внутри, либо выкурить наружу. Я предлагаю устроить обвал, но железнодорожный туннель оставить свободным. Люди смогут выбраться на площадь, где их будем ждать мы.
– Хорошо вооруженные, я надеюсь, – говорит Гейл. – У них-то оружия хватает.
– С оружием, – соглашается Боггс. – Мы возьмем их в плен.
– Нужно сообщить о нашем плане в Тринадцатый, – говорит Бити. – Что скажет президент Койн?..
– Прикажет заблокировать туннель, – с убежденностью говорит Гейл.
– Да, скорее всего, – соглашается Бити. – Но знаешь, Гейл, в одном Пит был прав. Когда говорил, что мы можем сами себя уничтожить. Я тут прикинул… посчитал убитых, раненых и… В общем, думаю этот вопрос заслуживает особого обсуждения.
К обсуждению приглашают только избранных. Нас с Гейлом отпускают. Я беру его с собой на охоту – в надежде, что он немного выпустит пар и поостынет, но он почти все время молчит. Наверное, злится, что я выступила против него.
План утвержден. Вечером я облачаюсь в костюм Сойки-пересмешницы, вешаю лук на плечо и вставляю в ухо наушник, связывающий меня с Хеймитчем в Тринадцатом дистрикте, – на случай, если представится возможность для агитролика.
Мы стоим на крыше Дома правосудия, откуда наша цель видна как на ладони.
Вначале на наши планолеты не обращают внимания – в прошлом они доставляли обитателям Орешка не больше беспокойства, чем мухи, жужжащие вокруг горшка с медом. Только после того, как бомбы дважды падают на самую вершину горы, нас принимают всерьез. Однако к тому времени, когда зенитные установки Капитолия открывают огонь, уже слишком поздно.
Успех превосходит все ожидания. Бити был прав – когда лавины приходят в движение, их уже не остановить. Горные склоны здесь сами по себе нестабильны, от взрывов же они становятся текучими. Мы – маленькие и ничтожные – затаив дыхание наблюдаем, как волны камней с грохотом несутся вниз, заваливая выходы штолен тоннами горной породы, превращая Орешек в могилу.
Я представляю себе кромешный ад, царящий внутри. Вой сирен. Свет мигает, потом гаснет. От пыли нечем дышать. Люди кричат и мечутся в поисках выхода. Но его нет – все штольни, стартовые шахты ракет, вентиляционные отверстия забиты землей и породой. Болтаются электрические провода, вспыхивают пожары. Груды камней превращают знакомые места в непроходимые лабиринты.
– Китнисс! – раздается в наушнике голос Хеймитча. Я пытаюсь ответить и обнаруживаю, что обе мои руки плотно прижаты ко рту. – Китнисс!
В день, когда погиб мой отец, сирены сработали во время школьного обеда. Никто не ждал разрешения уйти с уроков. Это подразумевалось само собой. Авария на шахте важнее любых предписаний. Я побежала в класс Прим. До сих пор помню ее, маленькую для своих семи лет, очень бледную. Сидела и ждала меня, чинно сложив руки на парте. Я обещала, что приду за ней, если завоют сирены. Она вскочила, схватила меня за рукав пальто, и мы влились в поток людей, текущий к главному входу на рудники. Мы нашли маму. Она стояла, вцепившись руками в ленту, натянутую вокруг места аварии. Мне следовало уже тогда понять, что с мамой творится неладное. Потому что это она должна была нас искать, а не наоборот.
