Без вести пропавший. Попаданец во времена Великой Отечественной войны - Корчевский Юрий Григорьевич
Получилось вовремя. Со стороны колонны раздалось несколько выстрелов танковой пушки, снаряды взорвались на позиции батареи. Уже перед тем, как вбежать за деревья, Михаил обернулся. К батарее полз танк, за ним немного в стороне бронетранспортер. Сейчас позиции проутюжат.
И все же радостно на душе. За зенитчиков отомстил, ущерб гитлеровцам нанес. Танк – это серьезно. На его счету их уже три. Не всякий артиллерист похвастать таким счетом может… Но по итогам стрельбы Михаил понял, что сорокапятке, основному в сорок первом году противотанковому орудию, до зенитки далеко. Для пушечки предельная дистанция поражения танка Т-III и Т-IV 200–300 метров. А он подбил с тысячи.
Забежав за деревья, ребята почувствовали себя в безопасности. Посмотрели несколько минут, как танк своим многотонным весом подминает и ломает пушки. Ну, сволочи, мы еще вам отомстим!..
Возбужденные удачным боем, бойцы долго вспоминали на ходу, как они сокрушали вражескую технику, но потом усталость взяла свое.
Быстро стемнело. Нашли местечко поудобнее, уже немалый набрали опыт был ночевок под открытым небом. Лучше всего под елью. Под утро роса выпадает, трава мокрая. Если лечь под березу или другое лиственное дерево, сам мокрый будешь. А по веткам ели влага стекает, надо только дерево постарше да погуще выбрать. Звуки войны – рев моторов, взрывы – появление людей в глухих местах разогнали зверье. Красная армия отступала, вместе с ней невидимым фронтом уходили волки, лисицы, лоси, зубры, покидая привычные места обитания.
Зверей не боялись. Сейчас двуногие страшнее.
Проснулись от глухих звуков канонады.
– Наши недалеко?..
– Да вроде так. Подъем!
Еще пятого июля наши войска на Лепельском, Борисовском и Бобруйском направлениях остановили наступление противника. А шестого июля началось витебское сражение, продолжавшееся десять дней. Также 7-й и 5-й механизированные корпуса 20-й армии Курочкина нанесли удар по немцам севернее Орши во фланг 3-й танковой группы Гота, продвинулись на 50–60 километров и вышли южнее Сенно. Немецкая 2-я танковая группа Гудериана отражала наши атаки у Гомеля.
Михаил с Игорем как раз слышали пушечную канонаду у Сенно. Вскочив, умывшись и попив из ручья, пустились в путь без завтрака, ориентируясь на пушечную стрельбу. С каждым пройденным километром она была слышна отчетливее. Перебегая дорогу, увидели указатель «Чашники – 2 км», но ни к какому крупному городу привязать это не смогли.
Шли верно, вот уже и пулеметная стрельба слышна, правда, едва-едва. Но это значит – до места боя километра два, нужно проявить осторожность. Обидно будет почти добраться до своих и оказаться раненым или убитым… Пока по лесу шли, не беспокоились. Немцы в лес соваться боялись. Указателей нет, местность для техники непроходимая, еще окруженцы постреливали. А сейчас через деревья уже ровное поле видно, слева деревья, впереди небольшое озеро. На берегу – немецкая батарея полевых пушек, ведут беглый огонь. В каком направлении – непонятно, потому что целей не видно. Скорее всего, впереди есть артиллерийский корректировщик, по его наводке по рации или телефону огонь ведется. Михаил на сосну взобрался, метров на пять в высоту. Уселся на толстую ветку. Отсюда видно хорошо.
За небольшим озером, вытянутым, как огурец, танки видны, разрывы снарядов, дым. Непонятно, чьи танки, слишком далеко. Бинокль бы сюда, да где его взять? Не каждый командир имел. По ходу войны зачастую пользовались трофейными. У немцев оптика отменная, что бинокли, что прицелы для пушек. Михаил понял разницу, когда смог сравнить. Наши более мутные, не такие четкие, у немцев кратность выше. Сказывалась культура производства, качество станочного парка.
Смотреть, как немецкие артиллеристы ведут беглый огонь всей батареей, было свыше сил. Похоже, вон тот, длинный, у них главный, потому что делает отмашку флажком. Не выдержал Прилучный, стянул с плеча «Свету», загнал патрон в казенник, прицелился и едва не нажал спуск. Потом мысль в голову пришла – выстрелить в момент, когда батарея делает залп. Тогда его выстрел не будет слышен, будет время слезть с дерева и убраться. Боец даже путь отхода наметил. Вправо метров триста, а там тянется то ли овраг, то ли лощина.
Дождался отмашки гитлеровца, выстрелил в спину, увидел, как враг упал. Все, надо давать деру. Спустился, слегка ободрав ладонь левой руки.
– Бежим!
Влетели в овраг, заросший крапивой и мелкими кустами, пронеслись через него. Взобравшись по склону по другую сторону, выглянули осторожно. Танки видны значительно ближе. По очертаниям – наши БТ-7. Стреляют с коротких остановок влево, между танков снаряды рвутся. Отстав от танков, бежит пехота. Наша пехота, униформа зеленого цвета, а не серая немецкая.
Душа к своим рвется, а разум приказывает подождать. Один танк загорелся, черный дым повалил, и экипаж через люки покинул подбитую машину. Живы, слава Богу!
Взрывы снарядов удалялись за танками. Михаил с Игорем вскочили, побежали к пехоте. Земля только издали ровная. На самом деле под травой и кочки, и норы сусликов. Падали, вскакивали, чертыхались, но добежали. А уж затем куда все, туда и они. Бойцы явно недавно призванные, форма сзади топорщится над брезентовыми ремнями. У Михаила ремень кожаный, ну а Игорь, тот вообще как партизан, в облинялом обмундировании, но с офицерской портупеей и ТТ в кобуре…
С началом войны резко возросла потребность в униформе, амуниции. Мобилизационных резервов не хватало, у пехотинцев на ногах – ботинки с обмотками, которые разматывались на бегу, бойцы падали. Обмотки, как и портянки для сапог, еще надо уметь обертывать вокруг ноги. А еще выпускали сапоги брезентовые из-за нехватки кожи. Спохватились уже с началом войны. Производственники подсуетились, стали выпускать кирзу, искусственный заменитель кожи. Уже к концу сорок второго «кирзачи» вытеснили обмотки полностью. У немцев же сапоги – добротные, кожаные, на железных подковках. Голенища короткие, широкие. Автоматчики в наступлении в них запасные магазины прятали. А вот с шинелями немцы промахнулись. Тонкий материал, на европейскую мягкую зиму рассчитан. Командование вермахта полагало до наступления осени с Красной армией покончить и осеннюю слякоть встретить под крышами занятых русских городов.
Танки дошли до реки, остановились. Видимо, танкисты искали брод. Две недели назад наши войска отходили, мосты за собой жгли и взрывали, чтобы немцев задержать. Сейчас это против своих же обернулось. Танки изредка постреливали. А пехота залегла. Артиллерийский огонь со стороны немцев прекратился. Может, снаряды на батарее кончились. Когда они наступали с темпом по сто – двести километров в сутки, службы тылового обеспечения отставали. Михаил лопатку из чехла вытащил, окапываться начал, как учили – лежа. Не очень удобно, зато безопаснее. Понял он уже, что защитницы лучше, чем родная земля, нет. Закопаешься – и не страшен ни пушечный обстрел, ни пулеметный.
Боец неподалеку смотрел на Михаила с удивлением.
– Чего смотришь? Окапывайся!
– Лопатки нет.
– Тогда жди, пока закончу.
Команда «в атаку» может последовать в любой момент. Михаил не собирался рыть окоп полного профиля. Нагрести перед собой бруствер, чтобы укрыться со стороны противника, окопчик мелкий, сантиметров тридцати глубиной. Земля в Белоруссии хорошая, мягкая, камней нет. За четверть часа, работая шустро, окопчик неполного профиля вырыл. Игорь, пыхтя, не очень умело, но примерно то же сделал. Боец подполз к Михаилу, лопатку взял, стал себе рыть, но очень уж неумело.
– Эй, мужик, тебя не учили окапываться?
– Я такую лопату в первый раз вижу.
У всех пехотинцев – винтовки, ни у кого нет автоматического оружия. Да ладно бы еще автоматы, к ним в начале войны относились, как к полицейскому оружию. Ручных пулеметов Михаил не видел. У немцев же во взводе по три, а у мотоциклистов-разведчиков – на каждом мотоцикле. Именно пулеметы создавали стену огня. При фланговых обходах непрерывный треск пулеметов создавал панику. Побежал один, побегут все. Потому как боятся попасть в окружение. Хуже только танки. Пехоте бороться с ними нечем, даже с легкими Т-II или чехословацкими Т-38. Противотанковых гранат в войсках нет, коктейли Молотова в бутылках появились в конце июля, а противотанковые ружья – по осени. Единственная надежда у солдата на пушки. Не зря артиллерию назвали Богом войны. Так и пушек остро не хватало, как и снарядов к ним.
