Как приручить Обскура (СИ) - Фальк Макс (бесплатные версии книг .txt) 📗
— Чувствую, говоришь по собственному опыту, — парировал Гриндевальд, насмешливо улыбаясь.
Грейвз отступил, взялся за спинку кресла с резным деревянным подлокотником, переставил поближе. Сел, положил ногу на ногу.
— Ну, а как твои дела, Геллерт? — спросил он, и снисходительная насмешка в его голосе проступила сама собой. — Всё трудишься, как пчела?
— Представь себе, — подхватил тот. Взмахом ладони подозвал к себе кресло от камина, уселся по ту сторону преграды. — Пока ты прохлаждался, я менял мир.
— Это как же? — с искренним интересом спросил Грейвз. — Диванную обивку поменял или стены покрасил?
Гриндевальд засмеялся. Он очевидно наслаждался их пикировкой. Он, очевидно, полагал, что знает, куда ужалить. Он думал, что знает о Грейвзе всё — ведь он выпотрошил его, как цыплёнка, изучил все его страхи, знал все секреты. И это действительно было так, но кое-чего Геллерт о нём всё же не знал. Он не знал, что Грейвз состоял не только из грязных секретов и страхов.
— Перси, дорогой мой, зачем же так явно демонстрировать своё мещанство, — снисходительно улыбнулся Гриндевальд. — Я понимаю, что тебе из твоей уютненькой норки было не видно, что происходит в мире, но отвлекись хотя бы ненадолго от интерьерных проблем, оглянись… Я так скучал по нашим разговорам о политике континентов, — он с сожалением вздохнул. — Не разочаровывай меня.
— Хочешь поговорить о политике? — спокойно поинтересовался Грейвз.
— Ну хоть капельку, — тот издевательски сощурился. — Разверни свой талант, вытряхни из него пауков. Ты же когда-то был таким интересным собеседником!..
— Почти как Альбус?.. — невинно поинтересовался Грейвз. — Извини, или он для тебя тоже был — Перси?..
Гриндевальд заметно вздрогнул, у него на лице промелькнул страх. Всего на миг, но Грейвзу было достаточно, чтобы заметить, как сжались зубы и прервалось дыхание. Он смотрел на Гриндевальда, будто тот сидел перед ним в комнате для допросов — внимательно, пристально, не упуская ни одной детали. Тот быстро справился с собой, надменно усмехнулся.
— Ревнуешь?.. Не надо, Перси. Ты для меня уникален. Второго такого осла трудно найти.
— Ну, так как там… политика?.. — невозмутимо поинтересовался Грейвз.
Он чувствовал молодую, весёлую злость. Столько лет он пытался менять мир, убеждал, льстил, уговаривал консервативных трехсотлетних чародеев Конгресса, что мир не стоит на месте, и нужно двигаться вслед за ним — но все так панически боялись перемен, были так запуганы внезапными и бессмысленными атаками Гриндевальда, что любые реформы приходилось проталкивать нежно и аккуратно, как хер в задницу излишне нервному мальчику. Одной рукой держишь, чтоб не вертелся, второй направляешь, третьей развлекаешь его, пощипывая за соски, чтоб не косился себе за спину, четвёртой поддрачиваешь ему, чтоб расслабился и впустил, и всё это — не затыкаясь ни на минуту, потому что стоит тебе закрыть рот, как он мгновенно забудет все ласковые уговоры, завизжит и кинется удирать.
Грейвз наконец получил возможность говорить открыто. Высказать всё, что накопилось, виновнику всех своих бед — не скрываясь за дипломатией, не выбирая выражений. Высказать правду, которую он давно носил в себе — и он почувствовал, как азарт впрыснулся в кровь, словно бензин в камеру двигателя не-маговского автомобиля.
— Я давно слежу за твоими успехами, Геллерт, — сказал Грейвз, покачивая ботинком. — И давно хочу спросить…
Он сделал паузу, будто собирался задать интимный, щекотливый вопрос, и чувствовал неловкость от того, что приходится говорить об этом вслух.
— Я помню, ты всегда говорил, что желаешь магам свободы…
— Неужели ты наконец догадался? — тот усмехнулся, но не стал перебивать. Грейвз покусал губу.
— Ты занимаешься этим уже… сколько?.. Почти десять лет?.. Прости за нескромный вопрос, но… где результаты, Геллерт?.. — проникновенно спросил он, глядя ему в глаза. — Ты носишься по миру, как курица с отрубленной головой: туда побежал, сюда побежал, там враги, здесь враги… А где свобода-то?.. Как-то её не прибавляется.
— Ты так ничего и не понял, — разочарованно ответит тот. Огонёк интереса в его глазах погас. — Такие, как ты, никогда не понимают. Даже если ткнуть вам ответ в морду.
— Ладно, — покладисто согласился Грейвз. — Пусть я не вижу. Пусть я слепой. Но покажи мне хоть одного зрячего. Хоть одного мага, который скажет: вот, вот стоит Геллерт Гриндевальд, человек, который изменил всю мою жизнь! Я был несчастен, а он открыл двери моей темницы, и теперь я счастлив!
— Продолжай, Перси, у тебя отлично получается паясничать, — бросил тот, усмехаясь с какой-то горечью. — Не останавливайся.
— Нет, в самом деле, Геллерт, — продолжал Грейвз. — Ты десять лет твердишь о том, что магам нужна свобода. А что ты сделал, чтобы дать её нам? Ты убиваешь не-магов, — он начал загибать пальцы, — взрываешь их дома, магазины, устраиваешь шумиху в их городах, ставишь магический мир на грань новой войны с не-магами… А потом приходят авроры, ликвидаторы, обливиаторы и подчищают за тобой это дерьмо. И весь твой террор улетает в трубу, — Грейвз взмахнул рукой. — Ты что, пытаешься спровоцировать их создать новую инквизицию? Чтобы они снова разожгли костры и начали охоту на ведьм?
— Ты думаешь, ты уел меня? Нет, ты просто расписался в том, что неспособен понять, чем я занимаюсь! — резко бросил Гриндевальд. — Чего ещё от тебя ждать!
Он уже не сидел спокойно — щурился, сжимал губы, кривил усмешку углом рта. Оперся локтем на подлокотник, зло уставился на Грейвза. Оборвать разговор и уйти он уже не мог — это бы означало, что слова Грейвза задели его. Что в них была правда. И он отвечал, изо всех сил стараясь не оправдываться, а нападать в ответ.
Ёрзай, ёрзай, — с удовлетворением подумал Грейвз. — Я только начал.
— Всё, чего ты добился за десять лет — научился эффектно убивать. Да и то, — хмыкнул он, — у меня Криденс убивает эффектнее. И безо всякой науки.
— Именно такие, как ты, — выплюнул Гриндевальд, — кто любит сидеть, сунув голову в песок — тупые чиновники, дерьмовые авроры — никогда не поймут моей работы. Вы пытаетесь уничтожить всё, что я делаю, но вы не сможете остановить то, что я начал.
— Что ты начал? — настойчиво спросил Грейвз. — Какую такую работу ты ведёшь? Десять лет, Геллерт, ты занимаешься бессмысленными, никому не нужными вещами.
— Бессмысленными? Никому не нужными? — не выдержал тот. — Я хочу разрушить Статут, ты, идиот! Магия — суть этого мира! А ты хочешь, чтобы мы и дальше жили в подполье, как крысы в канализации? Хочешь всё оставить, как есть? Оглянись, Перси!
Он вскочил, нервно прошёлся по своему кабинету.
— Мы, маги, сотни лет назад были хозяевами этого мира! Мы правили людьми, мы были богами! Магглы всегда боялись нас — и правильно делали! — воскликнул он. — Мы созданы, чтобы управлять этим миром! Мы можем постичь его тайны, мы можем управлять временем, жизнью и смертью! Мы обладаем великой силой! Почему мы должны прятаться? Почему мы должны их бояться? Зачем нам дана магия, если не для того, чтобы властвовать здесь по праву? По праву сильного! Это порядок вещей, созданный изначально! Но такие, как ты, никогда этого не поймут! Вы скорее согласитесь сдохнуть в безвестности, чем встать с колен!
Грейвз молчал, не перебивая, позволяя ему высказаться.
— Хочешь знать, чем я занимался? — яростно спросил Гриндевальд. — Я изучал магию. Настоящую, древнюю магию, не ту, что преподают в ваших школах. Хогвартс, Дурмштранг, Ильверморни — неважно! Всё это ничего не стоит. Нет никакой особенной магии в том, чтобы заставить вилки и ложки танцевать канкан. Нет никакого смысла в том, чтобы превращать мышь в тарелку и наоборот. То, чему учат в школах — это осколки, выжимки настоящего, подлинного искусства.
Он оборвал себя, испытующе глянул на Грейвза. Кашлянул, чтобы прочистить горло. Обуздал порыв гнева, вернулся к креслу и снова сел.
— Школы не учат магии, — с отвращением сказал он. — Школы делают из магов безмозглых ослов, которые боятся прикоснуться к по-настоящему грозным силам. И это везде. Сосредоточие этой тупости — твоя любимая Конфедерация, которая диктует каждому магическому правительству, как получше оболванить учеников. Современные маги толком не умеют пользоваться той силой, что им дана. Они просто привыкли облегчать себе жизнь, помахивая волшебной палочкой.
