Бешеный прапорщик. Части 1-18 (СИ) - Зурков Дмитрий (книги .txt) 📗
Да и наши доморощенные буржуи тоже здорово «помогают» фронту. Путилов, именуемый «российским Круппом», в прошлом году, несмотря на оружейный голод в армии, дал команду на свои заводы работать вполсилы. Дело дошло даже до того, что специально созданная комиссия провела расследование и предложила изъять предприятия в казну…
— И как, что-то из этого получилось? — Интересуюсь на всякий случай, вдруг придется встретиться с господином, объяснить ему смысл лозунга «Все для фронта, все для Победы!».
— В тот раз — нет, вмешался то ли Распутин, то ли друзья-масоны, но конфискацию приостановили. Зато сейчас Путиловские заводы стоят, рабочие бастуют, и, говорят, Путилов сам собирается передать предприятия государству…
В-общем, говорить можно долго, кратенько подведу итоги. Передать землю крестьянам так, так мы обговорили, создавать ВПК и стратегические отрасли тяжелой промышленности, убрать оттуда и из банковской сферы засилье иностранного капитала. Интенсивно развивать науку с упором на практические достижения. За счет нашего послезнания мы можем сделать гигантский скачок и обогнать остальные страны. Навсегда!.. И ввести автаркию. — Павлов поочередно смотрит на наши непонимающие лица и поясняет. — Это — не новое ругательство, Денис Анатольевич. Автаркией обозначают экономику, ориентированную на самоё себя, на развитие без связей с другими странами, либо делающую эти связи минимальными. Это во-первых, позволит нам спокойно пережить Великую Депрессию и прочие прелести в том же духе, а во-вторых, обрести экономическую независимость страны.
— Но, все же, какие-то внешние связи должны остаться. — Что-то нашего академика опять заносит в необъятные дали чистого разума. — В конце концов, те же станки, двигатели, всякое разное оборудование хотя бы поначалу придется закупать за границей.
— Если нам дадут это все закупить. Хотя, если постараться… — Федор Артурович прерывает свое молчание. — Короче говоря, в конкретику ударяться пока бессмысленно. Главные направления мы обсудили и, насколько я понимаю, возражений нет. Тогда остается последний вопрос, лично к Вам, Денис Анатольевич. Сами же сказали — цель оправдывает средства… Хотели с Иваном Петровичем об этом попозже, ну да ладно.
И в сельском хозяйстве, и в промышленности, нас ждет ожесточенное противодействие, очень многим перемены придутся не по вкусу. И вот тут у нас позиция слабая. Если действовать по ныне существующим законам, абсолютно ничего не добьемся. Переделывать эти законы — занятие долгое и неблагодарное. Любой закон должен быть одобрен Государственной Думой, а кто там заседает — сами знаете. Я уж не вспоминаю про господ революционеров всех мастей, которым не живется спокойно, да и простых преступников-душегубов. Вспомните хотя бы оправдательный приговор Вере Засулич, стрелявшей в Трепова. Поэтому мы думаем, что нужен действенный рычаг воздействия на эту публику. Пусть и не совсем законный, или совсем незаконный… Подумайте, прежде, чем возражать. Иван Петрович предлагает создать то, что у нас там, в будущем, в России будет называться «Белой стрелой», а в Латинской Америке — эскадронами смерти…
Ну, в принципе, о чем-то подобном я уже думал. Особенно после очередного общения с теми же земгусарами, или интендантами. И не скажу, что испытывал при этом какие-то муки совести. Пятая колонна существовать не должна по определению! И чем раньше, тем лучше. Но тут есть нюансы, о которых стоит заранее подумать.
— Что касается лично меня, то я — «за» всеми четырьмя лапами. Но!.. Люди, которые пойдут со мной на акции, должны быть на сто процентов уверены, что делают благое дело, и что с ними не поступят, как с убийцами, грабителями, вымогателями и так далее согласно Уложению о наказаниях. Нужно хорошенько продумать юридический аспект. Сейчас не времена Ивана Грозного, чтобы новую опричнину официально устраивать.
— Когда Вы пугали одного из полковников Ник-Ника, об этом не думали? — Павлов хитро прищурившись, смотрит на меня. — Почему же сейчас такие душевные терзания?
— Потому, что тогда взял бы все на себя, и никого бы не сдал. А сейчас им придется работать самостоятельно, одним. И каждый должен быть уверен в том, что его не сольют ни сейчас, ни потом. Вон, Петр Всеславович меня понимает. Это ведь одна из заповедей работы с осведомителями, не так ли?
Воронцов согласно кивает головой и подхватывает идею:
— У нас, если агент работает, как Вы говорите «под прикрытием», то на его действия, пусть и противозаконные, внимание далеко не всегда обращают, если он дает результат. То есть, уже существуют прецеденты неподсудности. Таким же образом надо поставить дело и с Вашими боевыми группами. Жесткий режим секретности, об их существовании должен знать очень узкий круг лиц, пользующихся абсолютным доверием. Ну, а если кто-то попадет в руки полиции, способ связи уже отработан. Любому полицейскому начальнику сказать, чтобы связался с ближайшим отделением Корпуса, и передать условную фразу. Хотя, посмотрев на тренировки Ваших солдат, Денис Анатольевич, я глубоко сомневаюсь, что кто-то из них попадется.
— Ну, всякое бывает. Может случиться так, что исполнителю самому придется сдаться, чтобы выкрутиться из ситуации. Поэтому механизм должен быть отработан до мелочей… И еще, кто будет заниматься оперативной разработкой? И насколько тщательно? Очень не хотелось бы невиновного, как потом выяснится, человека отправить на кладбище, или еще куда-нибудь похуже.
— А что может быть хуже? — В голосе Воронцова неприкрыто звучит растерянность и удивление.
— Петр Всеславович, не обращайте внимания. Наш штабс-капитан любит иногда вот так пожонглировать словами. — Улыбаясь, объясняет Павлов.
— А вариант Канатчиковой дачи, или аналогичного заведения Вы не рассматриваете, Иван Петрович? — Пытаюсь противоречить академику. — И, на мой взгляд, это — еще хуже, чем кладбище. На погосте тихо, спокойно, никто не орет, не дерется, друг другу не мешает, санитары со смирительными рубашками не бегают. Как там пелось в песенке?
Там, на кладбище, так спокойненько,
Ни врагов, ни друзей не видать,
Всё культурненько, всё пристойненько,
Исключительная благодать…
— Ну, все, раз Денис Анатольевич начал хохмить, серьезному разговору — конец. — Келлер облегченно оглядывает собравшихся за столом. — И, правда, Иван Петрович, дайте нам хоть вечер на осмысление сказанного сегодня.
— Хорошо, только еще пару слов о планах на завтра. Оглашаю диспозицию: на вокзал встречать Великого Князя Михаила Александровича едут генерал Келлер и штабс-капитан Гуров. Вас, господин ротмистр, я прошу остаться на месте. К сожалению некоторые «господа офицеры, голубые князья» никак не могут избавиться от сословных предрассудков и аллергии к голубым мундирам. Ничего, со временем мы мозги им вправим, а пока не будем резко нарушать традиции. Кстати, Петр Всеславович, Вы уже выяснили, кто его сопровождает?..
Семеново жилище нашел не сразу, он обитал в одном из многочисленных «общежитий» для персонала Института — длинном бревенчатом доме, разделенном внутри на десяток комнат с общим коридором. Нахожу нужную общагу, рядом с крыльцом какой-то паренек в затертой телогрейке пытается с помощью маленького топорика наделать кучу щепы из небольшой чурочки.
— Хозяин, не подскажешь, где тут Семена Игнатова найти?
— Дядь Сему? Так нету его. — Хлопчик отрывается от своего занятия и внимательно оглядывает меня с ног до головы. — Он на обход пошедши… А Вы ему хто будете, Вашбродь? Новый начальник?
— Нет, просто старый знакомый, вот, заехал по случаю, хотел повидаться.
— Так пойдемте в дом, чего на улице мерзнуть?
Юный дровосек собирает щепки в охапку и идет внутрь, показывая дорогу. Несколько шагов по полутемному коридору и вслед за ним захожу в небольшую, чисто прибранную комнату. Две по-солдатски аккуратно заправленные кровати, стол у окна со стоящей посередине керосиновой лампой, пара табуреток, небольшой шкаф возле глухой стены, полки с разной утварью, в красном углу — икона.
