Бешеный прапорщик. Части 1-18 (СИ) - Зурков Дмитрий (книги .txt) 📗
— Но причем тут наши союзники? Какая им выгода от того, что в стране воцарится смута?
— Тогда мы перейдем в разряд туземцев, и все обещания можно будет не выполнять. Джентльмены ведь хозяева своего слова, захотели — дали, захотели — взяли обратно. Тем более, что вопрос стоит о таком лакомом кусочке, как Проливы…
Король Георг отказался принять царскую семью, хоть и догадывался, что для них это был вопрос жизни и смерти. Зато впоследствии, гораздо позже, в газетах появлялись сообщения, что его Ее Величество королева Великобритании не стыдится носить фамильные драгоценности Дома Романовых, будто свои собственные. А вообще, чем больше мы будем убивать друг друга, тем слабее станем, и им будет легче диктовать свои условия… Тот ефрейтор, «живущий» в генерале Келлере, обладает более обширными историческими знаниями. Федор Артурович рассказал недавно на каких условиях французы обещали помощь армии Врангеля в Крыму… Нет-нет, не Вашему адъютанту, а барону Петру Николаевичу Врангелю.
— Ну и что это были за условия?
— В случае победы белых передача под контроль французского капитала промышленности и банков, плюс тридцати- или сорокалетние концессии на разработку недр. На таких условиях страна могла бы оставаться независимой?..
— … Да, Денис Анатольевич, невеселую картину Вы нарисовали, если не сказать… — Великий князь явно чувствует себя не в своей тарелке. — Благодарю Вас за беседу. Я, как следует, обдумаю все, о чем мы говорили…
Сегодняшний день, пожалуй, будет самым если не сложным, то уж точно напряженным. Вчера после того, как я вернулся к своим блиндажам, окопам, эскарпам и прочей фортификационной премудрости, Великий князь точно так же докопался до Федора Артуровича, затем настала очередь Павлова. Августейшее любопытство было полностью удовлетворено, аудиенция нам была назначена после обеда, как я понимаю, чтобы Его высочество еще раз все обдумал и разложил по полочкам. Мы втроем собрались в кабинете академика заранее и сейчас маемся в ожидании высокого гостя. Иван Петрович сидит, задумавшись о чем-то своем, и невидяще смотрит в окно. Я, примостившись сбоку стола, позаимствовал несколько листов бумаги и карандаш и, желая выйти из режима ожидания, пытаюсь рисовать что-то наподобие творений Кукрыниксов, только применительно к здешнему времени. А заодно выслушиваю ленивые упреки Келлера, который дефилируя по кабинету вперед-назад, увидел мои карандашные извращения. Видно, что Федор Артурович и сам понимает, что вчера у меня другого выхода не было, но по генеральской привычке и, чтобы убить время, старается «снять стружку» с ни в чем неповинного штабс-капитана.
— Денис Анатольевич, Вы опять за свое? Вы бы еще мольберт и краски попросили, чего на карандашных-то эскизах останавливаться? У меня вчера глаза на лоб полезли, когда Михаил Александрович Ваши художества показал. Второй Васнецов нашелся! Да так талантливо все изобразил! В школе по рисованию, небось, пятерки были?
— Ваше превосходительство, а Вы сами Великому князю ничего такого не рассказывали, молчали, как рыба об лед? Страшных тайн из будущего не выдавали?
— Слова словами и останутся, а вот бумажки с рисунками — это совсем другое дело. Если их кто-то посторонний увидит, что тогда?
— Решит, что кто-то с больной фантазией что-то начирикал на бумаге…
— Или увидит путь развития бронетанковой и прочей военной техники на многие годы вперед! Причем, — правильный, без всех возможных ошибок.
— Друзья мои, вы спорите не о том. — Павлов берет на себя роль арбитра, и вмешивается в нашу перепалку. — Федор Артурович, это Вам хорошо, вся царская семья знает и Вас, и Вашу честность. А вот чтобы Великий князь поверил Денису Анатольевичу, от него требовалась максимальная искренность, в том числе и с карандашом в руках. Что наш штабс-капитан с успехом и сделал.
До меня только сейчас доходит, что Келлер вообще-то нервничает не по-детски. Зная его фанатичную преданность Фамилии, если Михаил не поверит, или будет взбрыкивать… М-да, редкое зрелище — двухметровый боевой генерал в растерянности. Но ведь князь же мне поверил, судя по его поведению…
— Великий князь Михаил нам поверил. Почти. — Павлов будто читает мои мысли. — Во всяком случае по докладу Воронцова он не пытался отправить никакую корреспонденцию кому бы то ни было, и абсолютно безразлично отнесся к хронической алкогольной нирване своих офицеров. Ему просто нужно немного времени, чтобы привыкнуть к этой ситуации. Поэтому, Федор Артурович, прекратите трепать нервы и себе и младшему по званию и подумайте, как помягче рассказать Великому Князю Михаилу о наших планах… О, а вот, кажется и он сам, я слышу шаги в «предбаннике»…
Фраза о том, что точность — вежливость королей пока что свою актуальность не потеряла. Обещался в пять пополудни, и — пожалуйста, тридцать секунд — не в счет. Секретарь академика распахивает дверь, мы с Келлером вытягиваемся по стойке «Смирно», Павлов тоже поднимается со своего места, и Великий князь появляется в кабинете. Почти спокойный, немного напряженную улыбку можно, наверное, отнести к серьезности и необычности предстоящего разговора.
— Добрый вечер, господа! Прошу Вас, давайте оставим церемонии для парадов. Тем более, что сегодня, как я понимаю, наш разговор должен подойти к своему логическому завершению…
— Да, Михаил Александрович, но чтобы он происходил в менее напряженной обстановке, я предлагаю совместить его с хорошо известным Вам мероприятием. Позаимствуем у британцев их традицию «five o'clock tea»… Или Вы желаете кофе?
— Пожалуй — кофе. Он у Вас какой-то особенно вкусный… — Великий князь размышляет совсем недолго. — Денис Анатольевич, чему Вы так загадочно улыбаетесь?
— Это — страшная тайна, но, вообще-то, самый вкусный кофе заваривает моя жена… Это, конечно, мое личное мнение, которое я никому не навязываю.
— Дело в том, юноша, что с некоторых пор мне заваривают кофе исключительно по рецепту Дарьи Александровны. — Павлов торжествующе ухмыляется. — Когда она была здесь и ухаживала за Вами после ранения, поделилась рецептом. Вот так-то…
Секретарь, получив указание, развивает кипучую деятельность, в кабинете при помощи двух горничных появляется столик на колесиках, накрытый белоснежной скатертью, ниспадающей почти до пола, на котором в идеальном порядке расставлен сервиз из множества предметов, нужных и не совсем. Чашки тонкого фарфора с блюдцами на подстеленных салфетках взяли в окружение заварочный чайник, тарелки с тостами и сэндвичами, вазочки с джемом и сахаром, маленькие тарелочки для закуски и такой же миниатюрный молочник, подносик для использованных ложечек и кувшинчик с холодной водой. Отдельными цитаделями высятся большой чайник с кипятком и высокий кофейник. Вся комната наполняется ароматом свежезаваренного кофе со специями.
Пока идут приготовления, получившийся тайм-аут используется, чтобы вспомнить самые экзотические варианты напитков. Мою попытку похвастаться знанием тонкостей приготовления кофе «по-бедуински» играючи пресекает Келлер, точнее, его альтер-эго, вспомнивший о самом дорогом кофеёчке в мире, который делают из полупереваренных в желудке какой-то тропической кошки зерен. Наконец все готово, лишние любопытные уши покидают помещение, и мы приступаем к разговору.
— У меня до сих пор не укладывается до конца в голове все, что вы, господа, рассказали. — Великий князь неловко улыбается. — Слишком уж фантастичная история… Но я склонен вам верить, хотя некоторые сомнения все же остались. Надеюсь, вы их развеете со временем… Можно, конечно, проработать, так сказать, сценарий в целом, но практически одинаковые, совпадающие до мелочей ответы на произвольные вопросы, которые я задавал и к которым нельзя заранее подготовиться, — это, знаете ли, впечатляет… И теперь у меня остается последний и, наверное, самый важный вопрос — что делать?
— Цель у нас одна — вывести Россию из нынешнего катастрофического состояния и сохранить ее, как мировую державу. — Павлов, как наш главный реформатор-теоретик, берет слово. — Это будет очень нелегко, пройти придется через многое, но шансы есть.
