Бешеный прапорщик. Части 1-18 (СИ) - Зурков Дмитрий (книги .txt) 📗
— Подскажу, Денис Анатольевич. Неподалеку отсюда казармы бывшей железнодорожной бригады, сразу за ними — лагерь для военнопленных. Анатолий Иванович своих штурмовиков уже отправил, сейчас там должен быть. Если хотите — дам провожатого, покажет дорогу.
— Не откажусь, время дорого. Не к добру эта тишина затянулась, чувствую, скоро очухаются гансы и полезут, как наскипидаренные…
Лагерь действительно нашелся за казармами, отгороженный от внешнего мира классическим забором из колючей проволоки и воротами с традиционной в таких случаях надписью «Gefangenenlager» сверху. Уже не очень нужная на мой взгляд охрана из штурмовиков, тем не менее, расположилась на входе. Увидев подъехавшее начальство, бойцы без лишней суеты освобождают дорогу. Но сразу попасть на территорию не получается, рядом стоит пролетка, из которой начинает выбираться томившийся ожиданием невысокий и худощавый священник лет сорока пяти с окладистой бородой, начинающимися проявляться залысинами и проницательным взглядом. И ждет он, судя по кивку караульного, определенно меня. И что всё это значит, блин? Ладно, слезаем с лошади и идем знакомиться…
— Здравствуйте, господин офицер. — Служитель Божий, понимая особенность момента, решает придать беседе светский характер и неожиданно для своего телосложения рокочет приветствие густым басом. — Я — протоиерей Павел Мацкевич, настоятель местной приходской церкви.
— Здравствуйте, отец Павел. Я — капитан Гуров, командир отдельного Нарочанского батальона. Какая нужда привела Вас сюда?
— Дело в том, что мы слышали выстрелы, видели русских солдат и решили, что наш город освобожден от германцев. Но вас так мало, что…
— Вы правы и в первом, и во втором случае. Город действительно занят подразделением русской армии, и нас действительно немного. Но уходить мы собираемся лишь в крайнем случае, а пока постараемся не пустить врага обратно до подхода основных сил. Так что я бы Вам посоветовал пройти по домам и предупредить оставшихся жителей, чтобы без особой нужды не показывались на улице, это может быть опасно, если начнется стрельба.
— Значит, Господь услышал наши молитвы и привел мя, аки Моисея, в нужное место. — Священник будто и не слышит моей фразы и продолжает свою мысль. — Господин капитан, могу ли я собрать горожан, не возжелавших уподобиться Понтию Пилату, для беседы с Вами? Очень может статься, что они окажутся полезны в сей знаменательный день.
— А Вы уверены, отче, что они захотят рисковать своей жизнью, помогая нам? Вполне может статься, что скоро бой будет вестись на улицах города.
— За время нашествия тевтонов мы многое здесь претерпели, а насчет того, кому убиенну быть — на всё воля Господня.
— Хорошо, сколько времени вам нужно, чтобы собраться и где будет происходить встреча?
— Не более получаса, и коль не возникнет возражений, мы все подъедем на станцию. Насколько я понимаю, для Вас она важней всего. — Батюшка улыбается, давая понять, что тоже немного разбирается в военном деле… Примерно так же, как я в законе Божьем. Надеюсь, «не более получаса» в его понимании означает полчаса плюс-минус пару минут. За это время попытаемся разобраться с делами в лагере, тем более, что пленные за время нашей беседы вышли на плац, а Дольский о чем-то разговаривает со стоящим рядом судя по всему старшим из их числа и еще одним священником. Поэтому оставляю отца Павла и иду знакомиться с новыми людьми.
За три шага Анатоль козыряет мне и вполне официально докладывает:
— Господин капитан, освобожденные из плена построены и ждут дальнейших указаний.
Мощный, ширококостный и основательный батюшка с окладистой черной бородой. коротко представляется:
— Приходской священник отец Владимир. Вместе с отцом Павлом окормляю страждущих в плену.
Стоящий рядом индивидуум в изрядно поношенной форме принимает строевую стойку и, непроизвольно скосив глаза на пустое место там, где должны находиться погоны, несколько неуверенно представляется:
— Поручик Мехонин, 33-й пехотный Елецкий полк.
— Капитан Гуров, отдельный Нарочанский батальон. Вы будете в лагере старший по чину? — Сходу пытаюсь вникнуть в суть дела. Но Анатоль в свойственной ему манере вмешивается в ход событий и выдает самую важную на его взгляд информацию.
— Господин капитан, поручик Андрей Андреич Мехонин действительно является здесь старшим по чину. Помимо него в лагере есть еще три офицера в чине прапорщика и семьсот шестьдесят три нижних чина, что подтверждается изъятой у охраны регистрационной книгой. Из них семнадцать человек — лежачие больные, еще девятеро на грани голодного истощения. Всем им требуется медицинская помощь… Денис Анатольевич, это спускать нельзя!.. Остальные находятся на плацу. Я уже предложил им вступить в добровольческий батальон. Большинство — за, только и ждут, когда оружие выдадим.
— А что, есть и те, кто против?
— Так точно, господин капитан. — Хрипловато от волнения подает голос новоявленный поручик. — Восемьдесят один человек отказались… Они сами еще год назад добровольно сдались в плен… И теперь вот…
— Андрей Андреич, давайте без официоза. — Надо хоть как-то подбодрить человека. — Скажите, Вы готовы принять командование батальоном? Честно, положа руку на сердце.
— Да. — Ответ уверенный и не дающий ни капли сомнений. — Готов… У меня к ним за последний год большие счеты. И у остальных — тоже… Долго рассказывать…
— Хорошо, Вы ведь лучше знаете людей, сможете разбить на роты и взводы?
— Конечно… Денис Анатольевич… Тем более, уже почти что сделано. Осталось в паре случаев со взводными унтерами решить — и всё.
— Добро. Значит, семьсот шестьдесят три минус семнадцать, минус девять и минус восемьдесят один… Получается шестьсот пятьдесят шесть. Три роты по двести с чем-то человек. Командирами рот ставьте прапорщиков. Формируйте колонны и выдвигайтесь на Полесскую станцию. Организуете получение трофейного оружия и сухого пайка из германских запасов. Предупреждаю сразу — сначала по банке тушенки и пачке галет на троих, иначе замаетесь животами, и бойцы из вас будут никакие. Вопросы есть?
— Я буду и ротным и батальонным одновременно. С Вашего разрешения. — Мехонин тут же поясняет свое решение. — Один из прапорщиков — артиллерист. Роту не потянет…
Ух ты! Кажется, я знаю, кто будет из пушек в броневагоне стрелять!.. Приятная новость тут же улетучивается со следующим вопросом поручика:
— Что делать с остальными… Ну, кто не захотел…
— А ничего. Найти подвал, из которого не смогут убежать и запереть там. Не хватало еще, чтобы кто-то снова к германцам перебежал с ценной информацией. Единожды предавший… ну и так далее.
В глазах Мехонина читается явственное сомнение, но возражать он не решается и убывает к только что родившемуся подразделению.
— Денис, может быть, действительно поговорить с ними? Мало ли что там было? — Анатоль негромко сеет сомнение в только что отданном распоряжении. И оказывается прав. В куче навоза тоже можно найти что-нибудь стоящее…
Восемьдесят один человек… Четыре шеренги по двадцать человек, окаймленные оцеплением «кентавров»… Больше, чем полторы сотни глаз смотрят, ожидая, что я им скажу. А ничего особенно приятного я им сказать не могу…
— На время боя все вы будете закрыты в каком-нибудь подвале. В случае попытки выбраться, охрана будет стрелять без предупреждения. — Охраны как таковой по определению не будет, у меня каждый человек на счету, но им об этом знать не обязательно. — Потом разбираться с вами будут жандармы и военно-полевые суды.
Недовольный гул прокатывается по шеренгам, штурмовики подобрались, готовясь пресечь возможные эксцессы…
— Вы все здесь стоящие добровольно сдались в плен врагу!.. То есть, изменники присяге, дезертиры и перебежчики! Что еще вы заслужили?..
— Вашбродь, дозвольте обратиться! — Из третьей шеренги раздается злой выкрик. — Разобрались бы сначала, чем нас лаять!
— Кто там такой смелый? Выйти из строя!
Расталкивая впереди стоящих, на всеобщее обозрение выходит чернявый усач в потрепанной форме и разбитых сапогах.
