Бешеный прапорщик. Части 1-18 (СИ) - Зурков Дмитрий (книги .txt) 📗
Вскидываю вверх руку, тут же со стороны вокзала раздается звон битого стекла и, хоть и не вижу, но спиной чувствую, как появившиеся в окнах тупые рыльца пулеметов начинают ощупывать состав от паровоза до последнего вагона.
— Кстати, вон там тоже мои люди. — Кивком показываю оберсту на шевелящийся ствол носового орудия броневика, стоящего неподалеку на соседнем пути. — На такой дистанции не нужно быть даже артиллеристом, чтобы попасть по вагонам. И стоит там что-то достаточно убийственное калибра где-то шесть сэме… Как вы думаете, двух, или трех минут хватит, дабы устроить здесь большой погребальный костер, чтобы вашим солдатам удобнее было попасть в Вальгаллу?.. Для этого мне нужно только резко опустить руку вниз… Даю вам минуту на размышление…
Вся троица пытается испепелить меня взглядами. Вот так-то, господа германцы, ваша здесь не пляшет. Вот, уже торговаться начинаем…
— Какие мы имеем гарантии? — Оберст медленно, как бы через силу, произносит эти слова, затем после секундной паузы добавляет. — И как вы оцениваете свои шансы остаться в живых, если начнется стрельба?
— Я даю вам слово офицера, что в случае добровольной сдачи никто вас пальцем не тронет. Что же касается меня лично, в свое время я достаточно долго общался с одним японцем. Он рассказывал мне о кодексе чести самурая… Там есть хорошая фраза «Если воин стоит перед выбором жить, или умереть, он должен выбрать смерть»…
А всё равно стрёмно! Кто-нибудь случайно нажмет на спусковой крючок, тут такое начнется!.. Хотя я это вряд ли увижу. Как там тот римлянин говорил?.. «Пока я жив, смерти нет. Когда она придет, я умру. Значит, мы с ней никогда не встретимся».
Отпущенное время подходит к концу, фон Кэрн наконец-то принимает правильное решение. Медленно расстегивает кобуру и достает свой люгер. Офицеры позади него начинают что-то зло бурчать вполголоса.
— Что я должен сделать дальше?
— Во-первых, отдать письменный приказ о сдаче, передать знамя, полковые документы, казну и печать… — При этих словах немец набычивается и сжимает кулаки, но, видя мое покачивание головой, сникает и, как будто, сдувается. — Во-вторых, солдаты по команде своих командиров выходят поочередно из вагонов и с поднятыми руками идут вон в те пакгаузы. Офицеры могут оставить при себе личное холодное оружие, все остальное вооружение остается в эшелоне… Поймите, герр оберст, вы проиграли. Но теперь только от вас зависит, умрет сейчас тысяча подданных вашего кайзера, или останется в живых.
— … Хорошо… Мы сдаемся… Хотя со мной следует только первый батальон… — Полковник всё же подчиняет эмоции жесткой логике. — Майор фон Виттель, подготовьте приказ… И передайте этим русским офицерам штабную документацию и всё остальное… Только знамя полка вы не получите. — На его лице мимолетно проскальзывает язвительно-торжествующая усмешка. — Уже почти год полковые и дивизионные знамена хранятся в штабах корпусов…
Штабной вагон уже под охраной двух унтеров, последний немецкий солдат, пройдя мимо редкого оцепления из свободных штурмовиков, скрывается в темноте склада. Германский полковник, закаменев стоявший всё это время рядом, поворачивается ко мне.
— Вот и всё… Теперь вы позволите мне побыть несколько минут в одиночестве?..
Он, не торопясь, тяжелым шагом уходит за один из пакгаузов, на ходу доставая из кармана портсигар. Кивком прошу Пепеляева присмотреть за немцем и иду учиться управлять железнодорожным «танком». Но дойти не успеваю, от складов слышится негромкий одиночный выстрел. Поворачиваю и несусь обратно.
Полковник лежит на земле, на груди расплылось темное пятно, в руке зажат маленький маузер, Анатолий Николаевич растерянно стоит рядом с начальником штаба майором фон Виттелем и еще несколькими офицерами, почти мгновенно приведенными сюда, чтобы не возникло лишних вопросов и, как следствие, — эксцессов, сопровождающихся обильной кровью и уже ненужными жертвами… Наверное, фон Кэрн когда-то тоже слышал о Бусидо… или посчитал, что так достойно смоет свою вину за сдачу полка…
Гансов закрыли в пустом пакгаузе, не забыв даже про санитаров, если кому-то слишком нервному станет хреново. И, для большего спокойствия, поставили под ворота пустой ящик из-под взрывчатки, найденной в одном из вагонов, навесив сверху гранату на растяжке и предупредив новоявленных пленных, что неосторожная попытка улизнуть приведет к большому взрыву и массовой гибели запертых людей. Сам тротил перекочевал до лучших времен в мешок и уютно устроился в броневагоне. Разобраться с устройством трофейного агрегата оказалось не очень трудно, нужно было просто запустить один из движков, затем, после небольшого разгона, через довольно хитроумную муфту сцепления подсоединить его близнеца. Обо всем этом поведал в качестве подсказки один из членов немецкого экипажа, удачно, как он посчитал, променяв свою искренность и желание помочь ближнему, даже одетому в форму противника, на благополучное попадание в плен вместо рискованного пребывания в заминированном складе. Под его бдительно-услужливым присмотром я уже пару раз завел первый движок и собрался прокатиться пару десятков метров туда-сюда-обратно, осваиваясь с новой техникой, но мне помешали два штабс-капитана, явившиеся на «военный совет в Филях».
— Господин капитан, вверенный мне эскадрон к выступлению готов! — Дольский пребывает в отличном расположении духа и по привычке начинает валять дурака. — Но у нас с Анатолием Николаевичем есть некоторые соображения по поводу дальнейших действий. Если соблаговолите отвлечься от этой гигантской груды железа, мы готовы их озвучить.
— Анатоль, ты хоть когда-нибудь можешь быть серьезным? Дальнейшие действия как раз сейчас и будем обсуждать. Задание выполнено, штаб со всеми обитателями уничтожен. Но… Если мы сейчас уйдем, скоро здесь снова будут гансы. Ты же видел карту. Они уже слышали стрельбу в Барановичах и, наверняка, попытались связаться со штабом. Который молчит, как рыба. Немцы войдут в город, освободят пленных на станции, подтянут артиллерию, и нашим придется их выбивать отсюда большой кровью. Поэтому я предлагаю оставаться здесь до подхода сибиряков.
— Денис Анатольевич, я, вообще-то, не отношу себя к трусам, но у нас под рукой всего две с половиной сотни солдат против полка, как минимум. И не далее, как в пяти-шести верстах четыре германских корпуса. — Пепеляев пытается воззвать к голосу разума и при этом «не потерять лицо». — Германцы просто возьмут нас количеством!..
— Названные Вами соединения сейчас грызутся с нашими десятым, двадцать пятым, Гренадерским и прочими корпусами и вряд ли хоть одна германская рота будет снята с позиций. Но, Вы правы, под городом стоит несколько эрзац-батальонов, саперы, обозники и прочая тыловая обслуга в качестве резерва и очень скоро в окрестностях гансов будет больше, чем блох на собаке. И не в самом хорошем расположении духа. Они просто задавят нас серой массой цвета фельдграу. Но только в том случае, если мы примем их условия игры и ввяжемся в традиционный бой, начнем занимать оборону и так далее. Тогда нас можно будет расстрелять из пушек, кстати, заодно с мирным населением, и потом триумфально войти в город… — Держу небольшую паузу, после чего делюсь с собеседниками своими авантюрными мыслями. — А вот если мы будем тормозить их из засад на подходах, вряд ли они смогут что-то этому противопоставить…
— Ты предлагаешь поиграть с ними в «кошки-мышки»? — Дольский понимающе улыбается. — Сделать то же самое, что твои любимые диверсы при прорыве?
— Да, Анатоль, твои «кентавры» достаточно подготовлены, чтобы справиться. Разбивай эскадрон на десятки, каждой по пулемету вьюком на заводных лошадей, и — россыпью по дорогам. Особое внимание — деревням Антоново и Новая Мышь, согласно карте большинство гансов там. Спрятались, дождались, отстреляли ленту-другую, пусть сматываются на следующую позицию, не задерживаясь долго на одном месте. Особо метким стрелкам цель — командный состав. Четырем группам отдельная задача — обезвредить батареи, стоящие у города, на карте они тоже есть. Способ — любой, на их усмотрение и по обстоятельствам. Снять замки, взорвать боекомплект, перестрелять расчеты, одним словом — всё, что посчитают нужным.
