Бешеный прапорщик. Части 1-18 (СИ) - Зурков Дмитрий (книги .txt) 📗
— Да, этакая русоволосая красавица из Павловских «мышек». Очень любит проверять свои женские чары на всех особях мужского пола. Хотя, не скрою, есть на что посмотреть.
— Она еще до войны окончила в Питере двухгодичные курсы нянь при Фребелевском обществе, работала в хорошей семье, но после настойчивых домоганий хозяина уволилась и перебралась в Первопрестольную. Мы по своей линии это проверили, там действительно еще та мразь обретается… Но не суть, главное в том, что после определенной работы около десятка горничных теперь являются нашими нештатными сотрудницами.
Ого, наш ротмистр создает свой вариант «белых колготок». Или «сладкий взвод»…
— И что, они уже выполняли какие-нибудь задания? Не жалко Вам, Петр Всеславович, эти безобидные создания бросать под нож?
— Постараюсь сразу ответить на все Ваши вопросы, Денис Анатольевич. Даже не высказанные. Они, как и раньше, выполняют свои обязанности, что, однако, не мешает им собирать необходимую информацию о пациентах. Причем, лезть в постель от них не требуется, наше категоричное условие — агентесса сама решает, насколько далеко может зайти в каждом конкретном случае. И в случае неудачи никто ее и словом не попрекнет, что не были использованы все способы. — Воронцов понимающе улыбается. — Кроме того, несколько девушек уже успели поработать на выезде. И Оленька в том числе. Именно она с подругой были ключевыми фигурами в операции с Урусовым… А насчет безобидности — не хочу, чтобы Вы заблуждались. Все девушки прошли определенную подготовку. До Ваших «призраков», конечно, Оленьке еще далеко, но защитить ребенка она сможет надежно. Тем более, что от няни никто не будет ждать активных действий.
— Петр Всеславович, если не секрет, расскажите про Урусова. Интересно, что он там наболтал.
— Для Вас — не секрет. Не буду раскрывать все нюансы и подробности, но мы сумели подвести Оленьку к Урусову. Он назначает бедной и скромной барышне, служащей гувернанткой у богатенького господина из Земгора, рандеву в одном более-менее приличном заведении. Чтобы услышать душещипательную историю о том, как хозяин-негодяй занял ей некую сумму денег, необходимую для лечения сестры. И поэтому она не имеет возможности уволиться, чем тот и пользуется, пытаясь склонить даму к близости. Последней каплей стала неудачная попытка изнасилования, после чего она в такой безвыходной ситуации и обращается к известному защитнику всех обиженных и несправедливо притесняемых. Дело усугубляется тем, что она весьма и весьма разделяет идеи социалистического устройства общества, а ее наниматель имеет большие связи в верхах, короче говоря, явный представитель тех, против кого князь всегда боролся…
В назначенный срок Урусов приезжает полюбопытствовать на этакое чудо, видит двух дамочек, заказывает чаю, потом у одной из них, той самой сестры, случается приступ кашля, пока князь пытается ей как-то помочь, в его чашку падает маленькая пилюлька, не больше рисового зернышка… После чего уже Урусов впадает в прострацию, а дамы поднимают шум, что господину плохо и его надо к доктору…
— А что, господин масон был настолько неосторожен, что приехал один?
— Нет, конечно, как Вы могли подумать такое? Накладочка получилась, посетители заведения почему-то решили, что спутники Урусова, бросившиеся на помощь, хотят обидеть дам и немного воспрепятствовали этим господам. Используя некоторые, уже знакомые Вам приемчики.
— Понятно. На улице уже ждала пролетка без номеров, которая и увезла беднягу в неизвестном направлении? — Стопроцентно угадываю дальнейшее развитие событий.
— Да. А когда он приходит в себя, два вежливых господина, не обращая внимания на княжеское возмущение, начинают задавать вопросы. И не получив ответа ни на один, отправляют беднягу отдохнуть и собраться с силами для завтрашнего разговора. Короче говоря, ему хватило одной ночи в «шкатулке», чтобы понять, что обычные правила тут не действуют… Потом был скополамин с кофеином, после чего мы узнали очень много интересного о российских масонах. Но, к сожалению, далеко не всё… Князь Урусов — этакий прекраснодушный идеалист, борец с несправедливостью. Очень обижен на Власть из-за четырех месяцев тюрьмы за «Записки губернатора», в которых правдиво описал нравы и быт бюрократии. К серьезным делам Гучков с компанией его особо не подпускали. Более того, есть вероятность, что можно будет его в некотором смысле перевербовать, несколько приоткрыв наши планы. Разумеется, в самых общих чертах.
— И где же он сейчас?
— Естественно, у себя дома. Очнулся в клинике одного врача, нашего хорошего знакомого. Который поставил диагноз «обморок от переутомления на фоне нервного возбуждения». Еще одно замечательное свойство скополамина заключается в том, что… м-м-м… допрашиваемый не помнит, что с ним происходило последние несколько дней. Так что, есть над чем поработать… Возвращаясь к началу нашего разговора, хочу предупредить, что Оленька получила долгосрочное задание — обеспечить безопасность Вашей дочери и супруги. Но, в первую очередь — ребенка. Малышка сейчас — самое уязвимое звено…
— Спасибо, Петр Всеславович, пока они в Институте, думаю, им ничто не угрожает. Более того, я распоряжусь, чтобы в случае чего, по условному радиосигналу, к Вам на помощь прибыл мой батальон.
— Вы думаете, может дойти до такого?.. Хотя, всякое может случится. По имеющимся у меня данным в войсках столичных гарнизонов сейчас происходит нездоровое брожение. В офицерской среде. И работают там отнюдь не господа революционеры. Ниточки ведут наверх, в Государственную Думу и великокняжеское общество. Больше пока ничего не скажу определенного, тут надо как следует поразмыслить… Ладно, это — дело будущего, а пока нам надо начинать работать с гауптманом фон Штайнбергом. С завтрашнего дня…
* * *
«Резиденция» Воронцова представляла собой две смежных комнаты. Собственно кабинет, со всеми присущими атрибутами — плотно задернутыми занавесками, письменным столом, четырьмя стульями, массивным сейфом, занимавшим целый угол и шкафом, заполненным книгами пополам с какими-то картонными папками в понятном только одному хозяину порядке. Сразу за ним, прикрытая портьерами, была дверь, в маленькую спальню, вмещавшую только никелированную кровать, тумбочку, шифоньер и табуретку. На которой я и коротал время, слушая в режиме инкогнито разговор ротмистра и гауптмана фон Штайнберга. Который начал беседу то ли с традиционно-высокомерной германской наглости, то ли с крика измученной души.
— Герр Воронцофф, может быть Вы, наконец, объясните мне почему я уже столько времени здесь?! Я — офицер германской армии и, если нахожусь в плену, отправьте меня и обер-лёйтнанта Майера в лагерь для военнопленных, как то предписано Гаагской конвенцией! Что Вы еще от нас хотите?
— Скажите, герр гауптман, а похищение человека, более того, члена Царствующего дома, с целью шантажа тоже предписано международными соглашениями? — Голос Петра Всеславовича звучит вежливо и вкрадчиво. — Или, всё-таки, данное деяние подпадает под юрисдикцию уголовного права? И как в таком случае Вас рассматривать? Как бесчестного похитителя молодых девушек? Группой лиц по предварительному сговору…
О как! Ротмистр уже взял на вооружение словечки из нашего времени. М-да, звучит неплохо… Так, а что там наш бедный Генрих вякает в оправдание?..
— … Исполнял приказ, как и положено военнослужащему любой армии!..
— А Вам не приходило в голову, что военнослужащий, исполняющий преступный приказ, сам является преступником? Или нужно было попасть в плен, чтобы понять такую простую истину?
— … К сожалению, герр Воронцофф, Вы правы… — Немец отвечает уже совсем другим тоном и после долгого молчания.
— Других претензий нет, герр гауптман? По питанию, например?.. В лагере гораздо более скудный рацион, нежели здесь. К сожалению, переводы из «Дойче банка» далеко не полностью покрывают расходы на содержание военнопленных. А мы, как сами понимаете, далеки от желания изображать радушных хозяев перед долгожданными гостями. Особенно после того, как стали известны условия содержания наших пленных в Германии. Тем более, что бюджет Империи не предусматривает такой роскоши. Что же касается остального, вся корреспонденция, в частности, письмо от некоей фройляйн Греты фон Ритцен, Вам вручена, в газетах тоже не отказывали, нашли даже Шиллера и Гёте на немецком. Ограничения в прогулках связаны только с нежеланием снять форму и переодеться в цивильное. В общении с обер-лёйтнантом Майером тоже не препятствуем, других людей, желающих пообщаться до сегодняшнего дня не было… Но вот как раз сейчас Вам предстоит встреча с одним человеком. Правда, я не уверен, что она будет радостной…
