Наёмный самоубийца, или Суд над победителем (СИ) - Логинов Геннадий (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗
Он без проблем обзаводился новыми связями и занимал выгодные места, но вскоре терял их с той же простотой, как и обретал, поскольку, узнав о его репутации, — новые знакомцы более не желали водиться с подобным авантюристом и ни в одном приличном месте не желали держать на службе нечистого на руку человека.
На самом же деле большинство из тех, кто с непреложной убеждённостью называл его подлецом и мерзавцем, гораздо больше подходило под данные ими определения. Этот дар (или, быть может, проклятье) был унаследован им от отца, а тем — от его отца, и очень может быть, что цепочка тянулась и дальше.
Как бы то ни было, мнимая удача приносила Везунчику (как его язвительно называли) только беды и страдания. И никакими силами он не мог противиться этому злому року. Хотя, быть может, это было лишь испытание, посланное ему свыше.
Он мог вспомнить разве что один случай из детства, когда с ним случилось явное невезение в милом для него деле: это тоже была, своего рода, игра, но только не азартная, а музыкальная. В тот раз его больно ударила по пальцам упавшая крышка рояля, отбив зарождавшееся было желание стать выдающимся пианистом. Со временем изначальная гибкость пальцев и способности восстановились, но вот желание как-либо реализовывать себя в этом плане перегорело как-то само собой.
Позднее он потащился на фронт, где его не брали ни вражеский штык, ни пуля; получил немало наград и медалей, но не смог сделать карьеру военного по причине очередного скандала, связанного с азартными играми. Конечно, ими увлекались все, но на подобные разбирательства «везло» именно ему. Принимая во внимание былые заслуги, его не стали наказывать сурово, но вынудили покинуть военную службу, которой он, впрочем, оплатил свой долг сполна.
Сначала он пытался повеситься — верёвка оборвалась, и он лишь больно ушибся об пол. Затем он пытался застрелиться: сперва пистолет дал осечку, а при повторной попытке лишь выстрелил из казённой части, поранив руку. Потом он бросился с моста, но добрые самаритяне своевременно выловили его из холодного городского канала и привели в чувство. Далее: он пытался заколоть себя кинжалом, но руку сковал паралич, заставивший выронить несостоявшееся орудие самоубийства. Затем он решил было броситься под поезд, но тот сошёл с рельсов незадолго до своего приближения, каким-то чудом избежав с ним встречи. В довершение Везунчик забрался на крышу здания с твёрдым намерением упасть и разбиться о мостовую: казалось, теперь он предвидел всё и никакая случайность не сможет спасти ему жизнь; но на самом деле он не мог предвидеть того, что ровно за миг перед роковым приземлением — он вдруг просто проснётся в своей постели, как будтоэто был всеголишь сон. И так, снова и снова, раз за разом, что-то мешало его трагическим планам осуществиться.
Осознав, что бессилен даже покончить с собой, он отчаялся ещё больше, хоть раньше ему и казалось, что дальше, в принципе, некуда. Не зная, куда он бредёт и зачем, он просто скитался по улицам, насвистывая грустную песенку: слова позабылись, остался одинокий мотив, и это почему-то напоминало Везунчику пожелтевший скелет мертвеца, освобожденный от некогда сгнившей плоти.
Конечно, он мог бродить по мрачным подворотням, приставая к всевозможным тёмным личностям, в надежде нарваться на чей-либо нож. Или обойти бордели, задавшись целью подцепить какую-нибудь жуткую заразу. Или, на худой конец, переключиться на морфий, алкоголь или опиум, доведя себя до смертельной кондиции. Но подозревал, что и эти нелепые затеи завершатся не лучше, чем прочие глупости до этого.
Со стороны могло показаться, что проблема надуманна, ведь так или иначе можно было просто переехать на новое место, начав там жизнь с чистого листа, заведя новые знакомства, жену и работу, навсегда завязать с азартными играми или, в крайнем случае, интересоваться лишь теми, в которых роль везения несущественна по сравнению с мастерством и расчетом. Естественно, всё это приходило на ум великое множество раз, но каждый раз при попытке осуществить задуманное сталкивалось с теми же трудностями, что и при попытках свести счёты с жизнью.
Какая-то сила не только пресекала его попытки поступать так, как не было ей угодно, но и принуждала Везунчика вести себя так, как было угодно ей. Раздав все деньги нищим и церквям, он всё равно оставался в глазах общественности негодяем; просто, вдобавок ко всем эпитетам, ещё ханжеским и лицемерным. Новые деньги могли найтись буквально на улице за углом от кабака или иного притона, где собиралась за игрой честная компания. И снова неведомая сила влекла его внутрь, сметая потуги воли, как мощный поток — жалкую соломинку. А завершалось это тем же, с чего начинался каждый прошлый переезд, — подгаженной репутацией на новом месте и усугубившейся депрессией.
Полный горьких дум, Везунчик набрёл на двор, которого, как он мог ручаться, не видел прежде в этих местах, хотя и знал их как свои пять пальцев. Разумеется, в городе имелись такие закоулки, куда вход посторонним был заказан, но это место было не из их числа. Как бы то ни было, бродяга не стал задаваться вопросами, а пошел вперёд, куда несли его ноги.
Посредине двора находился огромный фонтан. Безжизненный и серый, он был сух и местами потрескан; а подле него стоял бородатый человек (чем-то напоминавший Везунчику короля червей из краплёной колоды одного шулера) с шарманкой (чем-то напоминавшей игральную кость), смотревший на ворона, с важным видом рассевшегося в навершии мёртвого фонтана. За выходившими во двор окнами теплился робкий свет, а подсвеченный печальной луной снег кружился и падал, устилая землю вокруг. Завидев приближение человека, шарманщик закрутил ручку своего инструмента, оживляя вечернюю тишину звучанием незатейливой музыки. Едва заслышав мелодию, ворон спикировал с фонтана, приземлившись на плечо игравшего человека.
— Припозднился ты, милчеловек. В такое время нормальные люди все по домам сидят, а не по подворотням шатаются. Повезло ещё, что никто не прирезал, — неожиданно заявил владелец птицы, продолжая неторопливо вращать ручку.
— Это как посмотреть, — грустно улыбнувшись, не без иронии заметил пришедший.
Пройдя поближе, Везунчик остановился напротив шарманщика, прислушиваясь к мотиву, покосился на птицу. Ворон деловито каркнул. Забросив монетку в прорезь для сборов на шарманке, бродяга бросил взгляд на фонтан. Обычно люди бросали в рабочие фонтаны монеты на удачу, что в его случае было бы злой насмешкой. Быть может, что с вымершим фонтаном всё должно было работать с точностью до наоборот? Во всяком случае, Везунчику не приходилось когда-либо слышать о подобном поверье. Но даже если и так, то вряд ли у кого-нибудь ещё на белом свете имелись причины и желание проверить справедливость подобных суждений.
А впрочем, Везунчику нечего было терять. По крайней мере, потом будет о чём вспомнить, подводя итоги прожитого дня. Небрежно забросив монетку в сухой фонтан, он вздохнул, выпустив струю белого пара. Пустые суеверия. Да и вообще везение и неудача —понятия относительные.
— Есть своя прелесть в таких местах, — бархатисто пробасил шарманщик. — Фонтаны, в которых больше не бьёт ключом вода; станции, на которые больше не приходят поезда; глинистые русла пересохших рек, в которых остались старые лодки и обнажились некогда затонувшие вещи; руины старинных домов, поросшие мхом и плющом, где, например, остались рояли, в которых птицы свили себе гнёзда; ну и прочее в том же духе.
— Пожалуй. Наверное, — примерно представляя себе причудливую эстетику упадка и запустения (о которой, на взгляд Везунчика, говорил шарманщик), согласился несостоявшийся самоубийца. — Я в этом городе уже довольно давно. Но раньше тебя не встречал. Как не помню и этого фонтана.
— Немудрено, — с пониманием согласился незнакомец. — Это место находят лишь те, кто не ищет его специально. Не знаю, что у тебя приключилось, но, видимо, тебе было всё равно, куда идти. Ни цели, ни мотива.
— Выходит что так, — уже ничему не удивляясь, снова согласился Везунчик.
