Тени Рентиана (СИ) - Канра Дана (читать книги полностью без сокращений бесплатно TXT) 📗
Искренне Ваш,
Король Томирана Базиль Алисон».
С печати под письмом ехидно скалился кит.
«Здравствуйте, вирнет Базиль Алисон.
Благодарю Вас за это чудесное письмо.
Я согласен с каждым Вашим словом и с каждым вашим утверждением. То, что вы сделали для нашей будущей победы не имеет цены, в будущем Вы будете вольны просить всего, чего захотите. Повелитель Темного Царства призван мной, и не сомневайтесь, что с его помощью мы свергнем правящих женщин.
Я восхищен незаурядной силой Вашего ума.
Марениус сослужит нам отличную службу, а потом мы сумеем обмануть его и сохранить наши души при себе. Полагаю, Вы не станете сомневаться на этот счет.
Искренне ваш
Король Маренто, Арман Готье».
Несколько тягостных и мучительных минут Мия сидела на смятой постели, кусая губы и пытаясь сдержать лихорадочно метающиеся в голове мысли. Что можно сделать, если привычный мир, любимый, красивый и уютный, разбивается вдребезги от мощного удара стальным молотом? Плакать Мия давно отвыкла, слезы пересохли в ее измученной душе, но сейчас нахлынули сильнейшим потоком мысли о Раймонде Вион. А ведь она почти забыла о ней. Скривившись с омерзением, она брезгливо отшвырнула бумагу от себя прочь, словно гадкое насекомое, и листы разлетелись по постели.
Марениус молчал и улыбался, наблюдая за ней. Он твердо знал, что именно так можно воздействовать на людей, даже если они маги. Сказать пару нужных слов в решающую минуту, сыграть на неожиданности, тонких струнах души, а лучше обо всем и сразу. Он всегда был хитер и ловок, в отличие от…
Мия резко подняла голову. К щекам прилила горячая кровь, во рту пересохло и стучало в висках. На душе остался мерзкий осадок, превращающийся с каждой минутой осознания происходящего в толстый слой тошнотворной пыли. Гадливость, боль, гнев и ярость смешались в душе, разрывая ее на алые полотна, но почему так медленно двигаются ноги и кружится голова? Хлопнув себя звонко и больно озябшей ладонью по горячей щеке, Мия резко встала с кровати.
− Убирайся! — резко велела она Марениусу.
И тот покорно ушел. Спокойно, не споря и не одаряя ее улыбками и шутками. И на том спасибо, хоть и не верилось до конца в странное для Марениуса поведение. Но сейчас не до него. Она велела кормилице покормить дочь, когда та проснется, отдала несколько мелких поручений служанкам, и вышла из особняка, зябко кутаясь в зимний камзол.
Едва ли следовало ехать в карете — она и без того слишком привыкла к комфорту, так что Мия велела оседлать лошадь и, едва исполнили приказ, немедленно выехала за ворота. Осенний город с его выстывшими сырыми улицами и холодными порывами немилосердно дующего в лицо ветра оказался совсем не гостеприимным. Сколько месяцев она уже сидела дома, не выходя в свет? Вздохнув, Мия сунула руку за пазуху и убедилась, что прихваченный с собой смятые письма не намокли. Следовало убрать их в футляр, накрапывающий мелкий дождь застал врасплох.
Гвардейки и гвардейцы у входа молча поклонились ей и расступились, пропуская во дворец, а Мия слегка улыбнулась уголками губ. К неискренности можно привыкнуть быстро, особенно если она становится едва ли ни образом жизни. Шаг за шагом, коридор за коридором, лестница за лестницей. Она не рассматривала роскошь дворца, и без того прилипшую к зрению за прошедшее время, не вглядывалась в лица проходящих придворных, которых машинально приветствовала, она желала видеть только Его Величество Базиля Алисона. Подходя к приемной, как назло сделанной на одном из верхних этажей дворца, Мия испытывала все меньше и меньше решимости, уверенности в своих силах. Но перед плотно закрытой дверью не удержалась и с силой дернула на себя.
Блестящая ручка под пальцами плавно подалась вниз. Все, больше не было смысла скрываться. Она вошла очень быстро и сразу захлопнула за собой дверь. Громкий щелчок отрезал ее от всего, что происходило до этого — от Джетро, от дочери, от прошлой верной службы.
Его Величество Алисон сидел за большим столом, вольготно раскинувшись в широком кресле. Он растолстел за минувшие месяцы, и еще сильнее состарился. Или был таким всегда, а она за его добротой не желала видеть прогнившего насквозь человека? Сердце заколотилось снова, но уже не от тревоги, а от злости, граничащей с лютой ненавистью.
− Вирнета Гамильтон? — голос короля звучал спокойно, устало и отчужденно. — Что вы здесь делаете? Мне не доложили об аудиенции.
− Зато я докладываю вам лично, − отрезала Мия, направляясь к его столу твердыми шагами. — Я явилась для очень важного разговора, Ваше Величество.
Она низко поклонилась ему и достала листки из-за пазухи, швырнула этот смятый бумажный, замаранный чернилами сор, на стол. Камин в приемной не горел — король не мерз, а значит бумага не сгорит. В груди словно лопнула тонкая дрожащая струна — теперь Мия Гамильтон уже ничего не боялась.
− Это что вы такое себе позволяете?! — громовым голосом закричал король Алисон. — Вирнета Гамильтон?! Я требую объясниться!
− Как же легко вы меняетесь, − прошептала она хрипло и надломлено. — Нет, Ваше Величество, − с каждым новым словом голос креп, и дыхание становилось сильнее. − Объясняться будете вы, слышите, вы, продавший душу Марениусу!
Тяжело дыша, Базиль схватил письма и пробежался по строчкам рассерженным взглядом. Глаза у него налились кровью, щеки побагровели — так Мия впервые увидела истинную суть своего государя. Даже если после появления Марениуса она самую малость сомневалась в его правдивости, теперь горькая правда стала печальной и скользкой явью.
− Кто дал тебе это?
− Тот, кто не оторвал вам голову, как вашему сообщнику! — голос нехорошо зазвенел от непролитых слез.
− Да как ты смеешь?! — сорвался толстяк на фальцет, и оттолкнул от себя стопку бумаг — они нелепо разлетелись по столу, некоторые свесились с него, будто человеческие фигуры наполовину в пропасть! — Я сделал тебя той, кем ты являешься сейчас, дал положение в обществе, хорошего мужа — хотя ты не стоишь ни единой из этих милостей!
− Теперь я смею все! — воскликнула Мия. — Не думайте, что вы всесильный! Вашей власти хватило только на отравление жены, ведь это сделали вы, так?! Чтобы самолично править…
− Молчать! Вы горько пожалеете о своих словах, вирнета…
− Марениус вам не поможет!
Вместо ответа король вскочил и неуклюже дернулся к висевшему на стене витому шнуру — неумело приделанному и оттого неудобному для толстых королевских пальцев. Он хочет, чтобы гвардейки выпроводили ее или вовсе арестовали, он хочет замять неудобную правду и избавиться от улик, но этого никогда не будет! Пусть ничтожество понесет наказание, во что бы то ни стало!
Злость — это огонь. Смертоносная, живая, горячая сила ярко-рыжего цвета, что вырывается из глубин разгневанной взбешенной души, из тьмы, из пальцев. По глазам ударило красной вспышкой, в сторону Мии метнулось несколько слабых искр. Неудачная магия иногда подводит, но на сей раз чистая злоба не скроется в потайных уголках обманутой Хранительницы. Крепко сжатые пальцы тонких рук метнули в томиранского Владыку огненный шар — в камзол. Бархат вспыхнул, будто свечка. Следующий шар угодил в голову, в редеющие волосы, и только потом Мия смогла опомниться. У нее дрожали руки и губы, пока жалкий монарх бился в агонии и заходился в диком крике. Его власть, его сила, его могущество догорали вместе с ним.
Колдовской огонь быстр и жесток, но все же скор на расправу. Гибель свершилась, по ковру рассыпался серо-черный пепел — того же цвета, как душа Алисона. В сознании мелькнула ленивая мысль о выгоде Марениуса, не желающего убивать короля своими руками, но Мия тут же отбросила ее прочь. Нужно уходить. Убегать. Убираться.
***
Эдит Листон никогда не проходила мимо чужих бед, даже если те случались по ее вине, и потому, услышав крики в королевской приемной, немедленно метнулась туда. Две гвардейки и гвардеец помчались следом, хотя она им не велела, и, ворвавшись в комнату, все узрели гору пепла на роскошным ковре. В прохладном воздухе стойко витал запах гари и тлена.
