Трилогия об Игоре Корсакове - Николаев Андрей (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗

— Сейчас узнаем, что за бумаги. Князь жив?

— Преставился, царство ему небесное. Аккурат виском о камушек приложился, сердешный.

— Черт, — пробормотал Корсаков, — неужели он был прав. Самое время проверить свою судьбу. CИdez! [46], — крикнул он, обращаясь к французу.

Офицер высокомерно усмехнулся.

— Jamais! [47]

— Чего он говорит? — спросил Головко.

— Что не сдастся.

— Дело хозяйское, — пожал плечами хорунжий, — ну-ка, ребята…

— Постой, — остановил его корнет, — так не годится. Хочет умереть, так я предоставлю ему эту возможность, — он спрыгнул с коня.

— Алексей Василич, да вы в уме ли? Никак поединок ему предложить хотите?

— А, вот проверю: может, мне только в карты не везет?

— Да что же это такое, господин корнет? Или вы и впрямь смерти ищете? — рассердился хорунжий.

— Не мешай, казак, — Корсаков отсалютовал французу, — Le cornette Korsakov, la garde impИriale le rИgiment de hussard [48].

— Le lieutenant Djubua, la compagnie Иlitaire du septiХme konno-rИgiment de chasseurs Ю pied [49], — ответил француз, поднимая саблю.

— Тьфу, мать вашу, — выругался Головко, — так и знайте, господин корнет, о вашем поведении беспременно по команде доложу.

— Сделай милость, Георгий Иванович, доложи, — усмехнулся Корсаков, — а теперь не мешай.

Хорунжий сделал знак и казаки нехотя подали коней назад, освобождая место для поединка.

Корсаков воткнул саблю в землю, снял с плеча перевязь с лядункой [50], не спеша расстегнул доломан [51], снял и бросил его на землю. Следуя его примеру, француз освободился от мундира, оставшись в темно-зеленом жилете и такого же цвета панталонах с белыми лампасами. Отстегнув от пояса ташку [52] и ножны, корнет положил их рядом с доломаном и, взяв саблю, сделал несколько «восьмерок», разминая кисть. Французский офицер проследив за ним с нехорошей улыбкой, также сделал несколько финтов оружием.

— Если со мной что случиться, — вполголоса сказал Корсаков, — офицера и бумаги доставишь полковнику Мандрыке [53].

— Один на один, пешим, это не то, что рубка в бою, господин корнет. Вы уверены…

— Уверен, хорунжий, — сказал Корсаков, — ну, что ж, приступим. A votre service [54], — сказал он, обращаясь к французу.

Тот молча кивнул и встал в позицию, заложив левую руку за спину. Глаза его сузились, с ненавистью глядя на корнета. Сабля Дюбуа имела малую кривизну, что давало ему преимущество при нанесении колющих ударов.

Сделав короткий шаг вперед, он атаковал Корсакова и, после наружного финта, попытался восходящим ударом разрубить ему запястье. Не среагировав на финт, корнет чуть отступил, батманом отвел клинок противника и, в свою очередь, провел атаку в лицо. Француз парировал удар терцией и сместился вправо, заходя под солнце. Корсаков шагнул влево и некоторое время противники, как бы проверяя друг друга, провели несколько ударов парад-рипост.

Головко одобрительно кивнул.

— А корнет то наш — хват-парень!

— Баловство это, — неодобрительно проворчал Семен, с напряжением следя за схваткой.

Внезапно француз прыгнул вправо и Корсаков, не успев отреагировать, вынужден был развернуться лицом к солнцу. Дюбуа сделал длинный выпад, корнет отпрянул, пытаясь парировать удар. Француз повернул руку в запястье и, ударив снизу по клинку Корсакова, попытался его обезоружить. Корнет удержал саблю, но раскрылся и Дюбуа вертикальным ударом снизу рассек ему левую щеку от скулы до виска. Отступив, француз поднял оружие.

— Toucher! [55]

— La betise! [56] — воскликнул Корсаков.

Перейдя в атаку, он попытался нанести удар в голову, Дюбуа подставил саблю под углом к земле и оружие Корсакова скользнуло вниз по лезвию сабли противника. Француз сделал выпад, его клинок на длину ладони вошел в правую сторону груди корнета. Пошатнувшись, он шагнул назад, почти рефлекторно отмахнувшись саблей вверх. Кончик его оружия чиркнул французского лейтенанта по горлу. Дюбуа рванулся в сторону, выдергивая клинок из груди Корсакова, схватился за шею. Глаза его полезли из орбит, лицо побагровело. По пальцам, сжимающим горло, побежала кровь, он открыл рот, словно пытаясь что-то сказать, но из глотки вырвался лишь кашель с брызгами крови. Согнувшись пополам, Дюбуа рухнул на землю, забился, словно вытащенная из воды рыба и затих.

Корсаков упал на колено, сабля вывалилась из пальцев. Головко, соскочив с коня, метнулся к нему.

— Доигрались, дуэлянты хреновы, — воскликнул он. — Семен, готовь слеги. Отвезем его в лагерь, пока живой еще.

Двое казаков поскакали к лесу. Хорунжий положил Корсакова на траву, приподнял ему голову. На губах корнета выступила розовая пена, из раны на щеке струилась кровь. Он кашлянул.

— Бумаги не забудь, Георгий Иванович, — чуть слышно сказал он.

— Эх, мать честная! Ты о себе думай, поединщик! — Головко разорвал рубаху на груди Корсакова, обнажив узкую рану под соском, — Митяй, помоги.

Вдвоем они изорвали рубашку Корсакова на полосы, крепко перевязали ему грудь и голову. Подскакал Семен, волоча две длинные слеги. На них набросили бурку, подвязав полы, закрепили меж двух коней. Головко подхватил с земли остатки блокнота, велел двум казакам остаться, чтобы похоронить князя Козловского и Сильвестра и вскочил в седло.

Четыре эскадрона Лейб-гвардии гусарского полка остановились на постой в небольшой деревушке. Головко нашел полковника в крепкой избе старосты деревни. Выслушав хорунжего, Мандрыка крепко выругался.

— Как знал, что рано мальчишке этому команду давать! Где он?

— На дворе, ваше высокоблагородие, — ответил хорунжий.

Полковник быстрым шагом вышел во двор. Корсаков по-прежнему лежал на бурке.

— Снимите его и несите в избу, — распорядился полковник, — врача быстро, — скомандовал он ординарцу.

Казаки осторожно сняли корнета с импровизированных носилок. Корсаков открыл глаза и, узнав полковника, хотел приподняться.

— Лежи, лежи, Алеша. Что же это ты, а?

— Судьбу проверить хотел, Николай Яковлевич, — прошептал Корсаков. — Где бумаги, — он поискал глазами Головко.

Тот вынул из-за пазухи блокнот и подал ему.

— Француз уничтожить хотел, верно, секретное что-то, — сказал он, потягивая блокнот полковнику.

Мандрыка раскрыл блокнот, перелистал его и, закусив губу, исподлобья взглянул на хорунжего.

— Кто-нибудь видел, что здесь написано.

— Никто, ваше высокоблагородие, — хорунжий вытянулся под его испытующим взглядом.

— А ты, Алексей, читал?

— Мельком взглянул. Не до того мне было, — попытался улыбнуться корнет, — а что там?

— Важные бумаги, — уклончиво сказал полковник, — услуга твоя неоценима, а что до судьбы… Ты даже не представляешь, с чем свою судьбу связал. Слыхал ли ты такие слова: требуется пролить реки крови, чтобы стереть предначертанное?

— Что-то в этом роде говорил князь Козловский, царство ему небесное.

Невесело улыбнувшись, Мандрыка, будто для пожатия, протянул ему руку. Хорунжий заметил некоторую странность в жесте полковника — его рука, вместе с большим пальцем, легла в ладонь Корсакова. Но раненый, не обратив на эту странность внимания, слабо пожал протянутую руку командира.