Волшебство для короля - Худ Дэниел (версия книг .TXT) 📗
Наконец справа вывернулась арка знакомых ворот. Войдя под ее кирпичные своды, Лайам первым делом увидел все те же орлиные крылья – ряд длинных вычурных скобок для факелов, далеко не многие из которых пылали. Сквозь кованую решетку проглядывал двор, освещенный теплым оранжевым светом. Он казался точно таким же, как и в тот день, когда Лайам его покидал… лет десять назад или больше. «Тогда тоже лил дождь?» Может быть… Этого Лайам не помнил.
Вдруг рядом с ним на мостовую плюхнулся Фануил. Лайам вздрогнул и вернулся к реальности.
«Твоя знакомая – она здесь?» – спросил, встряхиваясь, дракончик.
«Надеюсь. И даже очень. Иначе просто не знаю, как мы отыщем Маркейд».
Старая Бекка должна быть на месте, как все эти кирпичи и позеленевшие от времени скобы. Спохватившись, он сунулся в сумку и выудил из нее кусок мяса.
«Вот. Это твой ужин. Поешь в каком-нибудь уголке. Тут хорошо, а главное – сухо».
Дракончик поразмыслил, взял в зубы мясо и затрусил к улице.
«Я лучше посижу на какой-нибудь крыше. Вдруг появятся миротворцы».
Не стоит, хотел было возразить Лайам. Вряд ли его станут искать в университете, да еще именно в коллегии «Обалденствия». А впрочем… Гостиницу ведь они разыскали!
«Спрячься тогда под плющом, – распорядился заботливо он. – Там все же посуше».
«Да, мастер».
Фануил подпрыгнул, расправил крылья и вылетел из-под арки. Лайам подошел к боковой двери в стене и дернул за шнур. Где-то внутри, в каморке привратницы, зазвенел колокольчик.
«Она должна знать, – говорил он себе. – Старая Бекка все знает».
Действительно, старуха-привратница служила здесь с незапамятных лет и знала в лицо всех студентов. Мало того – она помнила, кто откуда родом, кто как учился и где надирался. А еще Бекка могла рассказать всю историю этой коллегии, и в таких красках, какие не снились ее почтенным профессорам. Должность эта досталась ей от отца, а к тому, в свою очередь, она тоже перешла по наследству.
Зазвучали шаги. Лайам приободрился и наспех стал сочинять рассказ, способный правдоподобно обосновать причину его визита. Он проживает в Харкоуте и, приехав в Торквей, решил повидаться со своей однокашницей. Ведь старой Бекке непременно захочется кинуть свежую косточку своему неуемному любопытству.
Дверь открыл молодой увалень.
– Чего вам?
Толстый, неряшливый, туника усыпана крошками, в маленьких глазках – недружелюбие. Лайам с недоумением рассматривал незнакомца.
– Вы – не старая Бекка… – проговорил он наконец.
– Да ну? – насмешливо сказал парень. – И правда, я – вовсе не Бекка. И если вам не назначена встреча – а этого нет, ибо у меня все записано, – я вас в коллегию не пропущу. Спокойной ночи, любезный!
Он потянулся, чтобы закрыть дверь, но Лайам, слишком расстроенный, чтобы как-либо реагировать на грубое обращение с ним, взмолился:
– Подождите, пожалуйста! Я тут когда-то учился. Лет десять назад. Подождите, прошу!
Увалень остановился и шевельнул пальцами, делая знак посетителю продолжать.
– Я хочу лишь узнать, где проживает студентка, которая училась здесь вместе со мной.
– Как ее звали, любезный?
На этот раз Лайама покоробил хамский тон молодого нахала, и он сдвинул брови. Старая Бекка бывала сердита и часто упрямилась, но никогда никому не грубила.
– Маркейд. Маркейд Валгас. Она местная – из Торквея. Ее отец занимал какую-то должность в мэрии, но какую – не помню.
Привратник даже не соизволил наморщить лоб.
– Никогда о такой не слыхал, – буркнул он и попытался закрыть дверь, но сапог посетителя, быстро вдвинутый в щель, ему помешал.
– А если подумать? – Лайам хлопнул ладонью по кошельку, и монеты в нем забренчали. Старая Бекка, конечно, тоже брала чаевые, передавая записочки или отворяя в неурочное время ворота, но наглость или откровенное вымогательство не были свойственны ей. – Если хорошенько подумать? – повторил он, понизив голос, и посмотрел на парня в упор.
Привратник переменился в лице, ощутив в тоне пришельца угрозу.
– Не знаю, – заныл он, – я тут тогда не служил… Я ничего не знаю, честное слово!
– Это потому, что ты ленивый и бестолковый, да к тому же тупоголовый мешок, набитый дерьмом, – послышался из глубины каморки хриплый, одышливый голос – Проведи господина ко мне! – распорядилась старая Бекка.
Там не горело никаких фонарей или свечей – там в небольшом очаге тлели несколько комьев битумного угля, отбрасывая густой оранжевый свет на нижнюю часть голых каменных стен. Высокий потолок оставался в тени. Бекка, закутанная в одеяла, полусидела на койке, стоящей в нескольких футах от двери, словно бы даже теперь, в старческой немощи, не желая оставить свой пост. Затянутые мутной пленкой глаза нашли посетителя так безошибочно, будто они вовсе не были поражены слепотой.
– Не обращайте внимания на моего олуха, – просипела старуха. – Молод еще, ума не набрался. О Маркейд Валгас я вам сама расскажу.
Она замолчала, причмокнув беззубым ртом.
Лайам протиснулся мимо угрюмого отпрыска старой Бекки и подошел к постели. Незрячий взгляд сильно сдавшей привратницы был неотступно прикован к нему.
– Рад это слышать, сударыня. Извините, что вас тревожу. И даже не знаю, смогу ли я в равной мере отплатить вам за вашу приязнь.
Он сделал многозначительную паузу. Бекка хихикнула.
– Еще как сможете! Прежде всего расскажите, зачем вы ищете эту студенточку?
– Она мой друг – точнее, мы с ней дружили, но это было давно, – сказал Лайам и, понимая, что старая Бекка так или иначе из него многое вытянет, добавил: – Я сам тут учился – мы поступали с ней в один год.
– Ага! – сказала она торжествующе, будто бы собираясь поймать его на беспардонном вранье. – А как ваше имя, сударь?
Лайам назвался, и старуха кивнула с таким видом, словно давно уже знала, кто стоит перед ней.
– Ну да, ну да, молодой лорд из Мидланда. Вы появились тут в третий год правления Никанора III, увы, слишком краткого, да смилуется над ним небесная Мать.
Она поворочала головой в поисках сына, но не нашла его (тот сидел у камина, молча глядя в огонь) и решила повысить голос.
– Слыхал, дуралей? Ты уже был большой, такого стыдно не помнить! Никанор III, барышня Маркейд Валгас и лорд Лайам Ренфорд из Мидланда. Ну-ка, все повтори!
Увалень нехотя повторил сказанное, но старуха его не дослушала, она вдруг в изумлении разинула рот.
– Так это, значит, за вашу голову назначили неплохую награду?
На миг Лайам оторопел. «Откуда старухе знать? Уорден никак не могла развернуться так быстро!» Но тут он сообразил, что речь идет о другом, и, облегченно вздохнув, успокаивающе похлопал расспросчицу по ветхой, трясущейся от страха руке.
– Этот указ уже отменили, сударыня. Совет лордов меня оправдал!
Лайам ошибся: старуху трясло не от страха. Она отбросила его руку и огрызнулась:
– А то я не помню! Помню, как же, и была рада за вас. Но вот подробности этой истории мне совсем не известны. Давайте-ка, молодой человек, выкладывайте все по порядку, да без утайки, иначе и я помолчу!
И она решительно опустила подбородок на грудь.
Лайам вновь вздохнул, на этот раз тяжко, и принялся излагать старой Бекке, как вышло, что ему пришлось оставить коллегию, но та после первой же фразы перебила его.
– Да знаю я, знаю! И что ваш батюшка забрал вас прежде, чем вы успели закончить курс, и что на ваши земли напали, и что враги разорили ваше поместье дотла. А вот чего я не знаю, так это того, за что вас приговорили к смертной казни?
Она выжидающе смолкла.
– За что?
Лайам нахмурился. «За то, что я придушил в постели одну дотошную старую клушу!»
– Я убил человека, убившего моего отца.
– А как его звали?
– Лорд Даймен.
Старуха радостно встрепенулась и потерла опухшие узловатые руки.
– А как вы его убили? Ножом, прямо в спальне, в глухой полуночный час?
Лайам потупился и уронил:
– Да.
Старая Бекка внезапно исполнилась подозрений. Она приподнялась на подушке.
