Близнецы по разуму (СИ) - Кузнецова Светлана (книги без сокращений .txt, .fb2) 📗

— Всех жертв объединяет намерение стать обращенными фангами. У всех исчезнувших отыскали брошюрки сродни изъятой у той фанги, как бишь ее?..

— Арлин, — Кир помрачнел. — Да… повод запрячь фангский отдел весомый. Типографии хорошо потрясли?

— Вплоть до закрытия нескольких.

— Наконец-то перестали церемониться с выродками, которым все равно, что печатать: хоть фашистские листовки, хоть религиозную дрянь, хоть порнографию.

— А ты что-то имеешь против последней?

— Я? — Кир рассмеялся. — Аккурат против последней ничего не имею, я не моралеблядь с пуританством на всю голову.

— Агрессивный ты в последнее время, — упрекнул Вадим.

— Вот передашь мне дела, и вообще кусаться начну. И сколько уже этих малолетних дебилов?

— С полсотни.

— Ч…то?! — Кир подавился воздухом. — Я не ослышался?

Вадим помотал головой:

— Все у тебя хорошо со слухом.

— Я… знал о пятерых.

— Все в курсе о пятерых. Панику старательно не разводят.

— А… — Кир открыл и закрыл рот, помолчал, переваривая новую информацию, и спросил: — А родственники тоже молчат? Мамы с папами? Соседи и прочие доброхоты, без которых жить стало бы легче всем?

— Вот не любишь ты людей, — снова упрекнул Вадим.

— Никогда не верь доброхотам, в них слишком много желания навязать окружающим свои ошибки, неудовлетворенности, а в самых тяжелых случаях и просранную жизнь, — заметил Кир. — Но я отвлекся. Так и…

— Только у пятерых эти родственники и имелись, — пробормотал Вадим.

— Ага… — Кир кивнул. — Ясно. Хотя какой на фиг… С руководителями детдомов что?

Вадим махнул рукой.

— Ясно… — повторил Кир.

— Дети конфликта, — как само собой разумеющееся сообщил Вадим. — Тогда много отказников было. Детей, опять же, фанги не трогали никогда, даже во время зачисток. В отличие от родителей.

— ЧиСД… — Кир помрачнел еще больше. — Дети конфликта сейчас вполне самостоятельны, а эти… этих воспитывали в мирных условиях всеобщей дружбы и розовых единорогов, испражняющихся радугами.

— Наверное, — Вадим пожал плечами. — В башках у многих дурацкие сериалы о любовях клыкастиков и человеческих нимфеток. Или чего вроде. Вся вот эта муть начала века, обсосанная, растиражированная и подогнанная под фангов. Наши, ять их, режиссеры полагают, будто именно через подобную дрянь можно заставить обе цивилизации жить дружно, а правительственные фонды им потакают.

Кир уже хотел сообщить, куда следовало бы засунуть всех этих романтизаторов, но сквернословием проблему, увы, было не победить, потому заткнулся, вдохнул-выдохнул…

Да с какого рожна он должен переживать?! Можно подумать, люди друг друга никогда не резали. Еще как! И то, что на первой чеченской убили брата отца, нисколько не мешало Киру дружить в школе с Ахмедом и Маратом. И с фангами все честно: поубивали друг друга, потом разобрались и помирились. Они, как и люди, считали, будто пришли захватывать их планету. И, чтобы окончательно расставить все точки: придурки были, есть и будут. У всех. Вне зависимости от вида, расы, пола.

— А деткам не объяснили, что обращение невозможно? Мы ж только внешне схожи.

— А вознестись на небо воплоти? Религии по-прежнему популярны, Кирилл, и многие верят в якобы невозможное. Особенно, когда невозможное ходит по тем же улицам! — огрызнулся Вадим. — А самоубийства сектантов, жаждущих войти в рай? А проклятые ритуалы, якобы призывающие удачу и здоровье на тех, кто отведает плоти человека, а лучше фанга? Только на той неделе группу каннибалов взяли. Через одного — бизнесмены, пара моделек, актриса Большого театра, тренер личностного роста и этот… хиппер? читер?..

— Хипстер, может?

— А… — Вадим махнул рукой, — одно слово ублюдок.

— Все люди? — уточнил Кир.

— Разумеется! Фанги твердую пищу не могут.

— Ну мало ли… идейный вдохновитель, — пробормотал Кир.

Вадим помотал головой.

— Люди. И знаешь, как от этого погано?

Кир знал. Стоило пойти в полицию, чтобы понять: фанги не столь плохи в сравнении с мерзавцами среди соплеменников. По крайней мере, слов на ветер не бросают и не прячут под личиной обыкновенности, благостности, вежливости, благополучия и участливости звериный оскал или похотливость натуры. Если у фанга сносит крышу, он превращается в машину для убийства. С ним все просто — уничтожать. А вот с людьми все гораздо сложнее. Хорошо хоть стайров разрешили отстреливать. Еще бы маньяков, педофилов и сектантов к ним приравняли…

— Когда невозможность мешала упертым идти вопреки и по головам? — вопросил Вадим.

— Никогда. Тем более, слияние доказало, что многое, считавшееся невозможным, происходит вопреки всем наукам и законам.

— Вот-вот, — покивал Вадим. — Я им про закон, а они мне… ты, представь только!.. о Ветхом завете. Говорили, богатство еврейского народа напрямую проистекает из дозволения вкушать плоть и кровь человеческую. Что оно и в христианство вошло, недаром при причастии хлеб — плоть, вино — кровь. И знаешь… я даже теперь не знаю, хочу ли верить во все это: христианство имею в виду. Потому как, подлецы, очень обстоятельно говорили и правдоподобно так… до блевоты.

— То есть, библию свою мне подсовывать перестанешь? — Кир его драмы разделять не собирался. Он считал все религии (и старые, и новые) способом одурманивания и манипуляции людьми. Если человеческая душа бессмертна и обладает свободой воли, то не благодаря какому-то богу, а вопреки нему. — Уже хорошо. А зачем вообще относить себя к какой-то религии? Ну… мне действительно интересно.

— Как же иначе? — Вадим задумался. — Десять заповедей, посты…

— От того, что твои десять заповедей есть, лично мне ни тепло, ни холодно. Я так-и-так не собираюсь резать младенцев, красть или брюхатить чужих жен. Хотя… насчет последних еще надо подумать, — Кир усмехнулся. — И верить в бессмертие души ничего не мешает. Видишь ли, Вадим, бог не должен быть мелочен, потому то, что я ем и с кем сплю, вряд ли его должно волновать. Иначе он и не бог вовсе, а так… мелкий пакостливый бесенок, которому поклоняются сановники, алчные до золота, богатств и возвышения над другими.

— Богохульствуешь, — заметил Вадим.

— Против кого? — поинтересовался Кир.

Вадим пожал плечами.

— Вот именно. Их слишком много. Атрибутика и ритуалы — дрянь, суть и без них видна. Заметь, я вовсе не отвергаю существования чего-то выше нас с тобой. В конце концов, слияние доказало слишком многое.

— Возможно… — Вадим задумался о чем-то своем, вот только Кир не обладал неограниченным лимитом времени. Разговор слишком далеко ушел в дебри философии, переплетенной с демагогией.

— С восстановлением виртуальной сети новым пышным цветом расцвела вся эта порнография с электронными дневниками и форумами, — поторопился он вернуть разговор в деловое русло. — У деток точно шло бурное общение по теме обращений в фангов. Только не говори, будто готы возродились.

После конфликта подобное казалось немыслимым, однако, услышав смешок Вадима, Кир начал в том сомневаться.

— Что? Малюют рожи, ходят в черном, называют себя детьми ночи? — предположил он. — Да их засмеют сами же фанги.

— Скажешь, мало людей сотрудничало с кровопийцами во время конфликта?

— Не спрашивай…

— Ты войди в поисковик и набери фразу «Хочу обратиться», — предложил Вадим, — узнаешь, чем нынче дышит молодое поколение.

— Неприятно.

— Вот-вот. Не были бы морализаторы откровенной дрянью, я первый перестал бы их ловить и пополнил бы их ряды.

— Все-то тебя тянет примкнуть к кому-нибудь, — посетовал Кир, потянулся к ноутбуку, но набрал в поисковой строке другое:

«Дмитрий Михайлович «Искупление в наказании».

— Твою мать! — выругался Вадим, глянув на экран.

— ЧиСД… а ведь проговорился гаденыш!

— Ты о ком?

— Потапенко.

— Кир?

Но он лишь отмахнулся. Объяснять не хотелось. С темно-зеленой обложки смотрел бородатый, косматый мужик, будто созданный для изданий типа «Домострой», зато в костюме и при галстуке, а в самой книге… Лозунги, лозунги, лозунги, цитаты и призывы один другого красочнее и все — про величие человечества, его богоизбранность и разрешение творить все, что угодно, со всеми, поскольку и Земля, и прочее, на ней существующее, создано лишь для людей.