Роман Суржиков. Сборник (СИ) - Суржиков Роман Евгеньевич (читать книги онлайн полностью без сокращений TXT, FB2) 📗
Насекомое замерло на грифельном острие в нескольких дюймах от носа Уильяма и уж теперь оно определенно смотрело на человека. У букашки просто не было выбора: Уильям развернул ее усатой головкой к себе. Усики свисали неподвижны. Муравей боялся пошевелиться. Боялся, вероятно, даже вздохнуть — если в остальное время он дышал.
«Ну, как тебе большой внешний мир?» — спросил мистер Браун и опустил муравья на стол. Тот заметался на полированной поверхности. Банка находилась всего в футе от него, но несчастный муравей понятия не имел, как его тесный мирок выглядит снаружи. Он побежал по спирали, все расширяя круги и поминутно замирая в разных положеньях — на юг головой, на запад, на восток. По кругу, по кругу, без малейшего намека на направление. Чувства его были очевидны: насекомое мечтало вернуться в банку.
Уильям сжалился над ним и поднес кончик карандаша. В ту же секунду букашка вспрыгнула на жало. «Умный!..» — похвалил Уильям и вдруг, внезапно, им овладело странное чувство: неправильности, уродливости, грешности его действий. Не по отношению к данному конкретному муравью — а вообще. Все, что проделывал мистер Браун с обитателями банки, представилось ему мерзким, приторным злодеянием.
Он бросил карандаш вместе с букашкой на песок, накинул куртку, подхватил стеклянную емкость и вышел в теплый поздне-апрельский лес.
— Ну, потом я отыскал то самое место, где нашел их, раздвинул кусты и положил, значит, банку на бок — так, чтоб букашки могли выползти. Тепло уже было, так что в лесу они прекрасно обустроились. Больше я их и не видел.
Так заканчивает обычно Уильям Браун свой рассказ, оставляя слушателя во вполне понятном недоумении.
Однако в реальности концовка истории была несколько иной. Уильям, действительно, отыскал те самые кусты и, на самом деле, раздвинул их. Меж кустов он увидал туго натянутую паутину. Приседая, чтобы опустить банку на землю, мужчина задел блестящее кружево головой. Паутина порвалась, а вместе с нею — и пространство штата Мэн, США, планета Земля. Гравитация втянула Уильяма в зигзагообразную червоточину. Он судорожно глотнул воздуха — и выдохнул его уже на пятой планете молодой звезды Регул.
Уильям Браун находился внутри. Его окружала, возможно, комната. С той же вероятностью это мог быть и платяной шкаф, и гигантский овощ, и коробка передач. Откуда-то лились лучи некоего цвета. Мистер Браун стоя лежал на твердомягкой поверхности и пытался схватиться за какой-нибудь предмет, но выходило так, что предметы поочередно хватались за него. Органы чувств были столь же беспомощны, как таракан в кармане штанов внутри работающей стиральной машины. Единственно понятным для Уильяма был воздух: он входил в легкие без боли, а значит, содержал азот и кислород.
— Мы восхищаемся вашей мудростью! — сказал инопланетянин.
Чужаков было двое. Теперь, услышав голос, Уильям смог выделить из фона их фигуры. Они совсем не походили на головастиков. Да и на белковые организмы. Да и ни на что другое, когда-либо виденное Уильямом.
— Ваш поступок станет прекрасным стереотипом для копирования, — сказал второй чужак.
— Эээ… — выдавил из себя человек, все еще пытаясь схватиться.
— Очень мудро и дальновидно, что вы решили убрать синкретическую управляющую модель с вашей планеты, — сказал первый инопланетянин.
— Ее присутствие в вашем мире, — добавил второй, — создавало бы внутривложенный парадокс и было бы жестоким преступлением против законов логики и физики.
— Ага…
— Мы пока не установили, кто и почему оставил модель на Земле, но его поступок будет наказан, — изрек первый.
— На нашей планете такое карается заключением в пространство пониженной мерности, или же отсечением интуиции, по выбору судьи, — строго отметил второй.
— Итак, позвольте, мы примем у вас синкретическую модель!
Второй чужак приблизился к Уильяму и взял некими частями тела банку с муравьями.
— Мы были бы счастливы отблагодарить вас, — вымолвил первый, — но боимся унизить вашу мудрость своей благодарностью.
— Ну, да, — буркнул Уильям, украдкой оглядываясь по сторонам.
— Мы позволим себе лишь предложить вам небольшой сувенир, — проговорил второй чужак и выдвинул из части тела прямоугольную коричневую коробочку. Мистер Браун с немым восторгом схватил сувенир: тот имел строго определенную форму и понятный цвет.
— Не желаете ли осмотреть нашу планету? — поинтересовался первый.
— Время… нету… — промычал Уильям, мечтая лишь об одном: оказаться на Земле.
— Что ж, разумно, — согласился чужак, — ваш организм не имеет лифузорной системы, так что здешняя химентация может нанести вам вред.
— Прошу вас, — сказал второй и частью тела указал направление.
Справа сверху от себя Уильям Браун увидел паутину. С замиранием сердца тут же ткнул в нее рукой и прорвал пространство. Давление гравитации вытолкнуло его в червоточину, и, спустя вздох, он стоял на коленях среди кустов в лесу штата Мэн, мычал и выхаркивал слюну. Вокруг носился обезумевший от счастья Казак и лизал хозяина то в лоб, то в затылок.
Только вернувшись домой, Уильям Браун открыл коробочку с регуланским сувениром. Внутри оказался крупный жук, похожий на майского, застывший в стеклянистой капле смолы.
Мистер Браун не решился выбросить сувенир, а тем более — уничтожить. Все-таки эта вещь проделала семьдесят семь световых лет… Он отнес коробочку с жуком в подвал, сунул в давнюю выемку в стене, заложил кирпичом и больше никогда не смотрел на нее. Это была самая страшная штука, которую Уильям когда-либо видел.
Маленькие давние истории
АЛИЯ
— Мама, я хочу спросить. Ты говоришь, что мой дед и отец — оба были достойными людьми, славными воинами, и оба погибли в схватке, как подобает мужчине. Ты говоришь, оба отправились на небесный пир к богам, поскольку умерли с мечом в руке. Ты говоришь, что в моих жилах течет их кровь, и в этой крови больше стали, чем воды. Я счастлив это слышать, и люблю их, и восхищаюсь ими… Но ты всегда много рассказываешь про деда, и мало — про отца. Пожалуйста, мама, расскажи мне о нем! Каким он был? Как он погиб?..
Желтый Лес слыл весьма неспокойным местом, и на то были причины. Лишь узкая речушка отделяла его от больших степей, а степи лежали уже вне власти короля и кишели кочевниками. Потому Желтолесный барон всегда держал в замке крепкое войско, а его рыцари славились отвагой на все королевство.
Некогда на службе барона состоял сэр Харольд Бурелом. Оправдывая прозвище, был он здоров и силен, как ломовая лошадь. Широк в плечах, могуч, крепок, потому хорош с копьем или боевой секирой, но как для мечника несколько медлителен. Говорил громко, а смеялся тихо, в бороду. Уважал лошадей, умилялся собакам, презирал деньги, оттого никогда их не имел. Словом, был рыцарь как рыцарь — не хуже иных.
Воины баронской дружины редко обзаводились семьями: кто почитал это скукой смертной, кому недосуг было, а кто попросту не рассчитывал надолго задержаться в нашем суетном мире. У сэра Харольда сложилось иначе. Когда стрела степного конного лучника вошла ему в глотку, сэр Харольд оставил по себе вдову и дочь.
Девочку звали Алией, ей тогда едва исполнилось пять. Печальный день похорон плохо запомнился ей. Много чужих больших мужчин в железе; бесформенное восковое чучело с мерзким оскалом на лице, ничуть не похожее на отца; огромный костер, и мать шепчет: «Папа теперь на пиру у богов, он радуется сейчас» — и до красноты трет глаза.
Живого отца Алия помнила и того хуже — разрозненные блики, силуэты в тумане. Вот откуда-то сверху он хватает ее рукой в перчатке — и вмиг она оказывается на широкой горячей спине жеребца. Вот треплет по холке лохматого черного кобеля, а тот, счастливый, лезет передними лапами на колени к хозяину. Вот за столом хохочет над своею же шуткой, расплескивая из кружки густой эль. А вот дочка просит его: «Покажи, как ты бьешь врагов!» — и секира в руках воина начинает вращаться все быстрее, пока не расплывается в сияющую восьмерку.
