Живой проект (СИ) - Еремина Дарья Викторовна (бесплатные серии книг txt) 📗

LPC

была необходима беспрерывная подача электроэнергии. Соты, как называли ячейки-контейнеры с органами и тканями, нуждались в обеспечении стабильных условий хранения и роста: температуры, питания, работы внешнего оборудования или всего перечисленного вместе. Через час, когда подача городской электроэнергии все еще не возобновилась, дежурный склада и один из складских охранников спустились к генератору, чтобы проверить уровень заряда и подготовить запасной аккумулятор. Первый звонок Марку поступил около десяти вечера. Никто в корпорации не мог даже предположить, что в центре цивилизации, среди широких магистралей, заправочных станций, обладая средствами и связями, умом и умением решать проблемы может произойти что-то непоправимое.

Александр позвонил Шурику ближе к обеду. Парень сообщил, что Глеб Саныч в порядке, навещать и беспокоиться не стоит. – Посмотри новости корпорации, лучше, – добавил Шурик на прощание и отключился. Александр хотел сказать своим друзьям: “Мы сделали это!”, но промолчал. Последовав совету младшего друга, он обнаружил, что президент Live Project Inc. задержан по подозрению в даче взятки служащему госкорпорации и послал ссылку профессору Высоцкому, а потом и вовсе набрал его номер. Он хотел засмеяться в трубку, воскликнуть: “Мы сделали это, профессор! Мы победили!” но новость о задержании Михаила поразила живой проект и начал он с нее: – Михаил Королев задержан, профессор. Что-то где-то сломалось, Федор Иванович? – спросил он старика, сонно поприветствовавшего протеже. – Сашенька, я в Токио и жутко хочу спать. – Что вы там делаете, профессор? – Меня пригласили на встречу, от которой я не смог отказаться. Я хотел бы перед ней выспаться. – Простите меня, Федор Иванович. Добрых снов. Поразмыслив, какими судьбами профессора могло закинуть в Токио и не найдя ни одного правдоподобного объяснения, Александр оделся и вышел на улицу. Температура воздуха одиннадцатого октября больше подходила для одиннадцатого февраля. На деревьях еще висели клочья не успевших пожелтеть, так и замерзших зелеными листьев. Отказывающиеся верить в октябрьский мороз прохожие кутались в шарфы и вжимались в воротники курток. Почти никто не переходил на теплую зимнюю одежду. В глазах то и дело мелькало удивление, будто холода ударили минувшей ночью, а не неделю назад. Люди все еще надеялись, что это несерьезно. Саша натянул перчатки и спрятал руки в карманах пальто. Перед мысленным взором стояли таблицы, и мужчина периодически промаргивал их. Нужно было прийти в себя. Все. Письмо Дэниса о проведении закона и в России и в Америке ввергло Александра в ступор. Он смотрел на несколько рваных строк, читал простые фразы, но смысл слов ускользал. Несколько раз проверив работоспособность клиентов для мгновенных сообщений и почты, Александр решил сам набрать профессора. Если бы Федор Иванович не спал, Сашу удивило бы то, что не он стал проводником этой новости. Саша хотел увидеть профессора, взглянуть в его глаза, улыбнуться и встретить ответную улыбку. Он хотел поболтать и поблагодарить. Сказать что-нибудь приятное и простое, не относящееся к работе. Например, что сегодня в Москве жутко холодно. А Михаил задержан и сидит за решеткой. А шпана, безнаказанно вырезающая клонов, играет в “спаси живой проект” или что-нибудь подобное из пятидесяти наименований всех жанров и стилей. Что на Рождество приедет этот андрогин... Фио. И с остальными он приостановил переговоры, потому что это уже неважно. Что его преследует запах серы, а от одежды несет навозом... и что он был вынужден отправить Глеба Саныча под капельницу в стационар. Что сегодня – настало. И что у них хватило денег. И смелости. И сил. Что они приобрели несколько потрясающих друзей. И врагов. Что он должен быть счастлив. И должен быть рад. Александр тряхнул головой, прогоняя очередную таблицу, и заскочил в магазин погреться. У касс пробивали покупки редкие посетители. Они никуда не спешили. В их безразличных глазах пылилась свобода и неприкаянность. Они еще ничего не знали, а когда узнают, им будет все равно. Возможно, кто-то даст комментарий на общем канале, что живые проекты купили себе свободу. Заработали и купили. Сходили в магазин, выбрали товар, оплатили на кассе... и стали людьми. И никому не придет в голову поинтересоваться, сколько это стоило одному ученому, одной австралийско-американской компании и одному живому проекту. Никто не спросит: сколько стоит время? Сколько стоил сэкономленный год или пять – свободы? Сколько стоил год работы? Сколько стоили шесть лет ожидания и надежды? Сколько стоили шестьдесят пять лет вызревания понимания? Сколько стоила жизнь создателя живых проектов? Сколько стоит жизнь его сына? Никто не спросит: “Сколько стоил этот закон?” Сколько стоили тормоза, на которых он должен был быть спущен? Сколько стоит общественное мнение? А в скольких странах оно вообще чего-то стоит? Сколько стоит их выгода? А сколько стоит мораль? Сколько стоит их правда? А сколько истина? Сколько стоит жизнь, которой ты можешь распоряжаться? Мимо него шли покупатели с полупустыми пакетами. Вероятно, они заскочили в магазин для того же – согреться. Александр встретился взглядом с одной женщиной, с другой... с молодым парнем, со старушкой и снова робкий, быстрый и скользкий девичий взгляд. Сколько стоит твоя жизнь? Где бы ты была, если бы она обошлась тебе в ту же не просто кругленькую, а уже в квадрате кругленькую сумму, что и мне? – Простите... – прошептала девушка, проходя к двери. Саша невесело засмеялся. В чем же разница, если и он тоже здесь? И в чем разница, если у него все так же просят прощения за один лишь вопрошающий взгляд? Он вышел из магазина и быстро пошел дальше. Слева в перманентной пробке по обледенелому асфальту шоссе крались машины. Дорожные службы были не готовы к тому, что в столицу России и в этом году неожиданно, вдруг, вопреки вековым традициям – снова придут холода. Натянув шапку плотнее, Саша обратил внимание на рекламный щит. Мировое турне Фио Калоре – нет рабству! Мужчина поморщился и отвернулся. Оно – звезда? Оно прельщает взгляды? Оно – мечта миллионов? Да среди кого он мечтал оказаться? Кем он хотел себя считать, если они хотят... это? Единственная звезда, свет от которой, возможно, когда-нибудь и дойдет до них, сейчас сидит за решеткой. Они никогда не узнают, как вспыхивает сверхновая, потому что в этот момент будут играть за живых проектов... или же с ними. – Куда прешь? – Извините... Саша потер плечо и, сделав еще пару шагов по инерции, замер. Куда он идет? Он уже несколько месяцев не гулял. С тем лицом, без документов, да и потом... Почувствовав вибрацию, Саша полез в карман за иночами. Абонент был незнаком. – Ты доволен? – спросил мужской голос. – Кто это? – Саша, кто это может быть? Через полтора месяца на меня упадет бетонная плита. Хочешь при этом присутствовать? – Михаил? Тебя выпустили? – Да, сутки в назидание – вполне достаточно для начала. Так ты хочешь лично присутствовать, когда они официально обрушат этот закон на мою компанию? Ты хочешь на это посмотреть? Я уверен, ты получишь удовольствие. Вы ведь... ты, Высоцкий и дублеры заплатили стоимость ВВП Гондураса за это представление. Я оставлю тебе место в первом ряду. Никогда так сильно у живого проекта не сжимало горло. Нужно было что-то сказать, но ничего не приходило на ум. – Я пришлю тебе приглашение. И не думай отказываться. Надеюсь, ты не забыл, что этот закон – не для тебя. Ты все еще собственность

LPI

. Когда Михаил отключился, Александр сдернул очки и уронил руку. Последние слова президента напомнили ему, зачем и для кого он сделал все, что сделал. Окружающие люди перестали иметь значение. К Александру вернулась прежняя уверенность и спокойствие. Запахнув плотнее ворот и спрятав руки в карманах, он направился домой. Президент Live Project Inc. замер у выхода из отделения полиции. Он знал, что за дверью камеры и живые репортеры. И срываться на них глупо, потому что его неприятности – их хлеб. В распахнувшуюся дверь завели стайку девушек. Михаил узнал двух из них. – Опять вы? И опять с утра? – удивился Михаил. – Привет, красавчик! Предложение в силе, – засмеялась девушка и что-то тайком сунула ему в руку, Вася не успел протиснуться между ними. – За что вас так не любят, крошки? – Не делимся... Михаил засмеялся и посмотрел в ладонь, на которой лежал прозрачный прямоугольник с двумя именами: Марина и Вероника. В контакты добавился телефон девушек, которые не любили делиться. Через мгновение появился входящих сигнал. – Привет мам... да, уже выпустили, спасибо что послушалась и не пришла. Да, я уже знаю и хотел бы знать, кто сообщает подобные новости тебе и оторвать ему голову... Конечно, заеду. Нет. Точно! Никто меня не бил, успокойся. Михаил вышел на улицу. Непосредственно к входу никого не подпускали, но за огороженной территорией ломилась толпа, а удаленные зрители наблюдают за его освобождением в прямом эфире. Машине Михаила позволили заехать на территорию участка, и уже за это можно было поблагодарить. – Нет, вечером, – он шел к машине. – Не надо приезжать. Я вымоюсь, съезжу в офис и приеду к тебе. Нет, тебе показалось... Да не хромаю я, успокойся! Отсидел наверно... сутки сидел...Мамуль, все хорошо, – Михаил сел в машину. – До вечера. Через полтора часа Михаил вошел в свою приемную. – Добрый день, Михаил Юрьевич, – Лена поднялась, потому что список задач требовал явно больше времени для зачитывания, чем секунды, необходимые для пересечения приемной. Зачитав список, она приготовилась делать пометки. Михаил со вздохом отдал первое распоряжение: – Пусть эта мразь теперь сама сюда тащит свой зад. – Которая? – Иванов. И предупреди Юлию Владимировну. Вообще позови ее через час... и Федора. Что хотел Семен? – Не сказал. – Значит неважно. До трех меня не беспокоить. – Михаил Юрьевич, мне многие пока не доверяют так, как Люде... – не согласилась секретарь. – Значит, пусть учатся доверять, если хотят, чтобы их вопросы решались, – терпеливо ответил Михаил. – Теперь ты здесь привратник и надеюсь, сама понимаешь, что, прежде всего, решаются заданные вопросы. Вероятно, у Кудасова были иные приоритеты. – Понятно. Со всеми из названных соединять после трех? – Да. – Кофе? – Да. Михаил отклонился от бросившихся на него уведомлений и экстренных сообщений. Из всех углов рабочего пространства уже повыскакивали панические тизеры. Раскрыв единственное заинтересовавшее сообщение от Марка, президент ознакомился с содержанием и поднялся. Он был не готов к этому. Все было знакомо и предсказуемо, но в этот конкретный миг Михаил оказался не готов с головой погрузиться в кипящее масло с целью пересчитать пузырьки воздуха внутри. – Лен, все на завтра... Через пятнадцать минут он набрал номер Людмилы: – Люда, ты дома? – Да. – Я подъеду через пару минут. – Хорошо. Женщина не встретила его, но входная дверь была открыта. Сняв пальто, Михаил заглянул в гостиную и прошел на кухню. На обеденном столике лежал металлический ключ. Усмехнувшись, он подобрал его и вышел в гостиную. Услышав шаги на лестнице, Михаил прошел в центр комнаты. – Я ждала тебя значительно позже, – сказала Людмила. – Ты ждала меня? – усмехнулся Михаил. – Ты не спросил, когда можешь подъехать, поэтому у меня не было иного варианта, как ждать тебя каждый день. Михаил убрал ключ в карман. На лице не осталось и тени усмешки, но он оставил высказывание женщины без комментария. – И не спросишь... – поняла Людмила. Она остановилась у лестницы, рядом с проходом в свою спальню. – Я испугалась за тебя. Эти сутки... – И поэтому решила взять меня под контроль? Люда, милая... с тобой все в порядке? Это проблемы с короткой памятью или с большими амбициями? – Не ругайся. – Ну, что ты... какая ругань... – Михаил оперся спиной о дверной косяк напротив бывшего секретаря. – Просто я ехал к одному из немногих людей, которым могу доверять. Я ехал к старому и верному другу. К желанной женщине. И что я встретил? – он помолчал, разглядывая ее лицо. – Любой договор, будь он коммерческим или социальным, предполагает взаимные выгоды. Иначе это не договор, а эксплуатация... или благотворительность... – Михаил вынул из кармана ключ и протянул на раскрытой ладони. – Это было твое предложение. Если ты пересмотрела его... я не стану меньше тебя уважать. Женщина покачала головой и сжала ладонь Михаила в кулак. – Совсем не обязательно даже в постели расставлять все и всех на свои места, Миша. Михаил засмеялся: – Милая, весь мир – постель. Либо имеешь ты, либо имеют тебя. – Да что с тобой такое?! Что еще случилось? Михаил нахмурился и отвернулся. Пройдя в гостиную, присел на диван и уперся в колени. – Они провели закон о человеческих и гражданских правах живых проектов, – признался он. – Но вряд ли они знают, что я рад этому. – А ты рад? – Да. Хотя для “Живого проекта” это обернется катастрофой. Людмила присела рядом. – Как это могло произойти так скоро? Почему? – Я не умею с ними общаться. У отца был Крышаев, но после Калмана и похищения Александра он сам уже не сунулся бы ко мне. Думаю, Высоцкий спустил все свои накопления на взятки, а я в тот момент выгреб из компании все, чтобы не потерять место. С утра позвонил Эд и Григорий... остальные молчат. Я не удивлюсь, если Иванов будет прятаться от меня ближайшие полгода. И не удивлюсь, если начнут тормозить на каждом светофоре. И единственный человек, с кем я хотел бы поделиться этим, ненавидит меня. Он сбежал на другое полушарие с женщиной, с которой я делил все, что имел, свою жизнь. Я был готов дать ей все, чего бы она ни захотела, а получил лишь запись о... – Михаил осекся. – Что еще случилось? Слишком много... – после паузы он тихо усмехнулся и закашлялся. – Я приехал в офис и на меня бросились со всех углов сообщения и пропущенные вызовы и конференции... какая-то ерунда, на которую становится стыдно тратить время, когда понимаешь, что завтра может не наступить. Кроме одного... одной очередной катастрофы... – Михаил помолчал. Он не видел наполняющийся беспокойством взгляд бывшего секретаря. – Я думаю, что справлюсь со всем, если продержусь сегодня. А потом завтра. А потом еще неделю. А потом еще одну. Но я не знаю, что произойдет завтра. Когда выпускали из отделения, мне прямо сказали, что охрана в наши дни излишня. Представляешь? Менты... в глаза. Я ехал и думал, что они правы. Это может оказаться кто угодно. И те, с кем я “не поделился” и те, кого “не слушаюсь”. Это может быть и мой личный телохранитель. И один из Олегов, а может и Макс. И парень Аньки, который вляпался по уши, покрывая возврат кредита бюро ее отца из текущих поступлений. И сам Крышаев... и эти фанатики, что уже стреляли весной. Что еще случилось? – мужчина откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. – Я зол и устал. Я пытаюсь увидеть хоть какой-то просвет. До этого года я предполагал риски и защищался от них. А теперь я даже не могу представить, что еще может произойти. Кажется – все уже случилось. И когда я думаю, что все беды позади и можно передохнуть, взяться за лопату и начать разгребать... ты смотрела новости? – Что? – Ты смотрела утренние новости? – Я... нет. – На северо-западе обрушился тоннель метро. – И? – Поврежден магистральный кабель... – Михаил обернулся к женщине, – клиника и склад