О чем поет вереск (СИ) - Зима Ольга (книги онлайн .TXT) 📗
Я в очередной раз хочу вспомнить, хочу записать. Это почему-то трудно. Всякий раз трудно.
Слова, сказанные Этайн при воскрешении, каждый понял по-своему.
Как оказалось позже, каждый из нас стремительно забывал, что именно произнесла королева, словно это стало дополнительным Проклятием. Видно, у каждого оно и вправду свое…
Мидир дал согласие и упал на колено — силы он лишился сразу. Брат поддержал его за плечи.
А Этайн медленно поднялась с постели и вымолвила те самые слова.
Когда наша королева очнулась, она не была собой. Или, вернее, была собой в первый момент. Потом дымная поволока присутствия друидов что-то изменила. Светлая, солнечная Этайн, которую мы знали, не смогла бы проклясть мир, что стал для нее родным. Тот мир, что полюбила она и что полюбил ее. Впрочем, можно ли счесть ее слова проклятием? Мы загордились, всесилье — коварная штука, и… Не сами ли мы себя прокляли?
Все не то. Я опять пишу не то, что было, а то, что думаю. Главное, не сжечь наутро, что начеркаю ночью.
Попробую дословно.
— Этайн любовь моя, как ты? Скажи что-нибудь! — с трудом вставая, попросил тогда Мидир.
Этайн, окруженная сине-черным сиянием, поднялась, оглядела всех нас словно не узнавая и молвила:
— Пусть сказанное истиной станет.
После этого наша королева пропала. Вслед за ней, взвившись серым смерчем, пропали и друиды.
Сказанное кем? Ею? Им?..
Мир Нижнего гадал, гадает и, видимо, будет гадать не одну тысячу лет.
Мидир ведь когда-то клялся Этайн «всей любовью и магией Нижнего мира». И не сдержал слова. Вернее, поиграл словами, как истинный маг. Поиграл словами, поиграл любовью…
Очередное перо сломалось.
Шлем Мидира, реликвия древнейшей династии Благого Двора, тоже пропал. Эту пропажу, как и пропажу волшебства, мы поняли, узнали, ощутили не сразу. Однако последовать вслед ушедшей за грань пространства Этайн Мидир уже не смог.
По словам Мэллина, наша королева произнесла следующее: «Почему вы так страстно почитаете телесную любовь? Вам нужно тепло, вам, подземным жителям, не хватает тепла, чтобы согреться. Вот вы и греетесь. Вы горячие, но в сердце у вас холод. А любви нет, нет! Нет тепла без любви, нет счастья без любви — не плотской, душевной. И пока вы это не поймете, не будет у вас ничего. Ни дружбы, ни любви. Пока не придут те, для кого эти слова перестанут быть просто словами. Кто будет способен не только брать, но и отдавать».
Наш принц, ко всему прочему, поэт. И романтик, да. Кто бы мог подумать?
Что слышали Хранитель и Алан, неизвестно. И я все равно надеюсь, прояснится со временем. Хранителя я когда-нибудь обязательно разговорю. И стены Черного замка тоже!
Что показалось Мидиру, он обещал поведать лишь бумаге. Что-то очень печальное и страшное, я слышал однажды: «помни, твой сын смоет кровью печать…» Эти слова утвердили его в мысли — Этайн убила новорожденного.
Итак, она сказала, что сказала.
Больше Этайн, королеву Мидира, мы не видели.
В ситуации угасающей магии сложно судить, однако временами мне кажется, что на моменте проклятья нашего мира тоже лежит отдельное проклятье — он размывается в точной памяти ши, всплывает разрозненными и не всегда правдивыми фрагментами. Дальше попробую дословно. Теперь вспоминать легче.
— Мидир, пойдем уже, ну Мидир! — теребил застывшего брата Мэллин. — Она не могла уйти далеко! До ближайшего места силы! Она стихийный маг, черпнула мощи и все! Ей… ей ведь рожать вот-вот! А там холодно, Мидир!
— Мидир умер, — ответствовал наш король. Увидев, как исказилось лицо Мэллина, он добавил: — Когда я был ей другом, она называла меня Майлгуир. Пусть так и будет.
— Но… Ши не меняют имена!
— Иногда случается все. Поспешим.
Меня не отпускало дурное предчувствие, что мы опоздали. Что мы уже опоздали, как бы ни торопились! Видимо, оно охватило всех, ибо неслись мы к заповедному лесу так, словно нас подгонял сам Балор своими несущими смерть хлыстами.
При всей резвости наших коней далеко от замка мы уйти не успели.
Сначала с сухим треском ударили молнии. Одна, другая — и зарядили градом. Они оглушали нас, вспарывали землю, крошили далекие горы.
Потом вздрогнула земля. Она пошла волной: синей, полной магии искристой волной.
Затем почернели небеса. Вслед за ночью не менее темным покровом на Благой край опустилась паника.
— Надо увести волков! — закричал я, еле различая контуры всадников. — Мы не найдем Этайн в этой мгле! Нужно закрыть Черный замок и взять факелы!
Мидир, помедлив, все же послушал меня, крикнул о возвращении нашему отряду и тем, кто начали разбирать свежие завалы. А было их много.
Я пришпорил коня и припустил за всеми к воротам, Алан окликал стражу, призывая выискивать всех и не оставлять никого. Однако вернуться в спасительные стены Черного замка мы не успели…
Из свинцовых облаков спустились, вытягиваясь воющими, вращающимися с огромной скоростью хвостами черные смерчи.
Взбесившаяся темнота накрывала волков, а когда отпускала — бледных, едва дышащих, обожженных — в воздух взвивался новый разряд, унося магию. Ши мгновенно поднимался до уровня великого волшебника и тут же падал — истощенный магически, разбитый, в беспамятстве. Иных почти лишало разума.
Стражи заводили в замок всех ши, добралась до них темнота или нет. Быть за чертой дома Волка грозило худшими бедами.
Алан командовал отходом, созывая, подгоняя отстающих.
Я внезапно почувствовал острую угрозу, не себе и не королю, но кому-то рядом. Приподнялся на стременах, пытаясь успеть, понять до того, как опять произойдет что-то непоправимое… Проверил, как там бесшабашный Мэллин — но он был очень собран и помогал зайти тем, кто почти лишился сил.
Из-за холмов, куда ушли галаты, протянулась тонкая нить. По ней прицельно и уверенно летела в сторону начальника замковой стражи, стоявшего на пригорке, алая точка. Замок прикроет и слопает частное проклятье, а вот что будет с отдельным ши!
— Ала-ан! Алан! За ворота!.. Алан! Быстро!
Время словно застыло. Я видел, как недоуменно моргает, оборачиваясь, Алан, как рядом вздрагивает горло Мидира — на волю рвется грозный рык «В замок!», как, дотянувшись до нас, быстро растягивается понизу черная поволока, охватывая копыта коней первыми, бережными дымными объятиями.
Над головой злым шмелём прогудела красная искра…
И ударила Алана в центр груди. Вырвала из седла, с маху, со свистом вбила в стену.
Алан пропал.
Просто исчез в черном камне, словно это была вода! Мидир кинулся к стене, ударил по ней кулаками…
Ничего.
Вихри, словно обезумев или почуяв наживу, кинулись на нас с новой силой. Я уже успел попрощаться с жизнью, поняв — нас слишком много — мы не успеем укрыться, как Мидир развернулся и вихри остановились. Он прижался спиной к камню у входа в Черный замок, ощерился, поднял руки. Я все еще не понимал, что он задумал, только почуял, как он тянет силу изо всех, не спрашивая, и покорился. Темное пламя сорвалось с его ладоней, ударилось в ров со льдом и кристаллами неблагих. Вода с шипением растворилась, кристаллы взметнулись роем злых снежинок и ринулись на черные вихри.
Все же это был не Лорканн. Не от темного владыки пришла эта напасть, иначе кристаллы ринулись бы на нас. Страшное оружие неблагих обрушилось на то зло, что грозило смертью всему живому, не разбирая степени благости.
Кристаллы со скрипом и звоном рассекали вихри, уменьшали их, но и сами уменьшались на глазах.
Разумеется, вихри победили. Их было много, слишком много. Но мы, мы успели — о да, еще как! Новые, плотные волны сумрака, поглотившие дары неблагих, облизнули захлопнувшиеся ворота цитадели.
Туман не пропал. Он встал рядом. Он решил взять крепость измором, накидываясь черными злобными смерчами на восьмую стену. Мы переводили дух, подсчитывали потери, перевязывали раненых. Время у нас было.
А вот Алана не было.
