Огонь сильнее мрака (СИ) - Герасименко Анатолий (е книги .txt) 📗
Они поплелись туда, откуда пришли. Занятый раздумьями, Джон не сразу заметил, что из-за стен доносится человеческий шум: гомон, далекие выкрики, топотанье. Вместе с Джил они добрели до углового высокого здания, за которым, как помнилось, надо было повернуть налево; повернули, обнаружили низкую арку с тоннелем; из тоннеля вышли к стене с колючей проволокой сверху. Куда идти дальше, Джон забыл. Поспорили, решили бросить жребий по-нинчунски, на пальцах. Джон выбросил "камень", у Джил вышла "вода". Заспорили ещё жарче, выясняя, что сильней. Джон считал, что камень останавливает воду, и нужно идти направо, Джил говорила, что вода точит камень, и надо налево. Пока они препирались, шум за стенами стал сильней, можно было уже различить отдельные голоса. Джон прислушался и понял, что происходит нечто скверное. Джил, видимо, сделала тот же вывод.
– Что там за дела творятся? – спросила она хмуро. Словно бы ей в ответ, щёлкнул выстрел. Кто-то завопил, раздалось ещё несколько выстрелов, почти слившихся воедино. Между кирпичных стен шарахнулось эхо.
– Вот дерьмо, – сквозь зубы прошипел Джон, расстёгивая кобуру. – Пойдем поскорей.
С револьвером в руке он быстро зашагал вдоль стены – как и собирался, направо. Джил, тихо ворча горлом, поспешила вслед. Крики были слышны всё ближе и ближе. Через полсотни ре в стене открылась арка, заглянув в которую, Джон понял сразу две вещи. Первое – что верно выбрал направление, поскольку из арки были видны знакомые окованные ворота на волю. Второе – что на волю им этой дорогой не выйти.
Тюремный двор превратился в поле боя. Похоже, драка, которую пытался усмирить майор Балто, переросла в бунт, потому что арестанты вырвались на свободу, и теперь двор был заполнен оборванными, окровавленными людьми, сражавшимися с охраной. Тюремщиков было меньше, они палили в толпу, но на место тех, кто был подстрелен, лезли новые – из сорванных с петель дверей, из окон с выломанными решетками. Заключённые орали, свистели, размахивали отнятыми у охраны дубинками. На земле лежали тела, вода в лужах была красной. Джон стиснул зубы.
– Назад, – бросил он, отпрянув за угол арки. Они побежали обратно вдоль стены. Джил была впереди, Джон хотел крикнуть ей, чтобы держалась за ним, но не успел. Из бокового тоннеля, откуда они вышли, показались арестанты. Их было много – целый поток смердящих, тяжело дышащих, жадных до крови хищников. Джон стал стрелять. Трое человек упали, толпа перевалила через них и устремилась к сыщикам. Джил попятилась, скаля клыки. Арестант, замахнувшийся на неё дубинкой, обмяк и повалился грязным кулём на землю, другого она сцапала за голову и, крутанув, сломала шею, но ещё четверо схватили русалку и прижали к стене. Начали сдирать одежду. Джил завыла, принялась лягаться, щёлкать зубами – без толку, нападавшие брали числом. Джона тем временем окружили: боязливо, на всякий случай сторонясь разряженного револьвера. Бородатый, с гнилыми зубами мужик, гикнув, взмахнул палкой. Джон перехватил его руку, отобрал палку, толкнул бородача, треснул по черепу. Ткнул другого в горло, третьему попал по ребрам – слабо, на излёте. Почувствовал обжигающий удар в плечо. Отскочил, завертел головой, увидел, как падает Джил. Прыгнул к ней, споткнулся о выставленную ногу и упал сам.
Всё кругом вдруг стало прозрачным и хрупким, как сделанные из стекла часы. Как остановившиеся часы. Он видел искажённые, грубые лица над собой, занесённые дубинки, готовые опуститься ножи в руках. Видел Джил, сомкнувшую клыки на чьём-то запястье, брызги крови, застывшие в воздухе, как россыпь рубинов. Видел себя, лежащего на земле, заслонившегося рукой от удара. Видел тучи, равнодушно сеявшие дождь над Собачьим островом, видел кирпичные стены и клубки колючей проволоки. Видел это всё не своими глазами, а глазами арестантов. Потому что был у каждого из них в голове.
наша взяла ответят гады за Винпера за всех задавим бабу поймали бабу хочу бей дави первым буду ногами замесим глаза вырежу всех перевешаем где кухня пожрать воля наконец воля баркас захватить бабу раздевай домой скорее отсидимся всех утопим как я его раскатал юшка наружу навались братва дубину дайте вломить жрать охота на чистый двор богатеев резать подыми револьвер бей до смерти всё спалим по кирпичику разнесём в пыль растопчем поквитаюсь за десять лет рви ломай пику в бок бритвой по роже огня сюда дави фраеров наше время наша воля вернусь в город найду суку да да да победа
Они словно бы кричали все разом, и Джон кричал вместе с каждым из них. Их мысли были его мыслями, их головы – его головой. Сознания двух десятков людей сплелись в одну паутину, в одну сеть, в центре которой был Джон. Сеть ненавидела его и Джил, сеть жаждала плоти, крови и смерти. Тогда он изо всех сил рванулся – вверх, к свету, к дождливому небу.
И разорвал её.
Арестанты взревели – одновременно и на разные голоса, будто свихнувшийся дирижёр дал сигнал хору безумцев. Дубинки и ножи выпали из рук. Кто-то схватился за голову и рвал волосы, кто-то упал на колени, хрипя, теребя лохмотья на груди, кто-то согнулся пополам и блевал желчью. Потом они так же разом умолкли и один за другим осели наземь. Будто каждый вспомнил нечто важное, требующее тишины и покоя, и прилёг отдохнуть. Больше никто из них не двигался и не дышал. Джон перекатился набок, вскочил, бросился к русалке. Та поднималась на ноги, с яростным удивлением глядя на валявшихся подле неё людей.
– Ты как? – прохрипел Джон, сграбастав её за плечи.
– Цела, – бросила Джил, запахивая на груди порванный редингот и оглядывая его с ног до головы. – А сам?
– Нормально вроде, – ответил Джон. Джил хотела спросить ещё что-то, но из тоннеля послышался знакомый голос:
– Эй! Сыщики!
Джон обернулся и увидел майора Балто. В правой руке тот держал винтовку, левой делал широкие округлые жесты. За стеной вновь загрохотали выстрелы – мощно, слаженно, залпами.
– Давайте за мной! – проревел Балто, отступая вглубь тоннеля. – Подкрепление пришло, сейчас будет жарко!
Джон схватил за руку Джил, подобрал с земли револьвер и последовал за майором. В тоннеле валялись тела – не так много, как осталось лежать у стены, но тоже порядочно.
– Бунт? – спросил Джон, поравнявшись с Балто.
– Зарвались, сволочи, – ответил тот. – Говорят, конвойные кого-то из этих подонков неудачно пустили в расход. Из-за кисета табаку, или вроде того... Вздор. Остальные узнали, и пошло-поехало. Ничего, сейчас всех ребят под ружьё поставил. Перестреляют, как вшивых собак. Посидите пока у меня. И чтоб больше ни шагу без сопровождения, Хальдер вашу мать! Ещё гражданских жертв не хватало.
– Ладно, – ответил Джон. У него кружилась голова. Винпер, табак... Холера, не то, потом. Что сейчас произошло? Он сделал что-то? Как он это сделал? И что именно? В висках стучало, память расползалась, как дырявая сеть. Сеть! Была сеть. Вроде паутины. И он... разорвал её. Разорвал внутри их голов. Внутри всех. Как?!
Они вышли на свет, во двор. Балто выдернул из-за пазухи медальон, забормотал, не оборачиваясь, на ходу энергично тыча винтовкой в воздух.
– Джонни, – сказала Джил, – ты же ранен!
Он глянул туда, куда она показывала. Плечо и впрямь горело, рукав плаща был перечёркнут косым разрезом с рваными краями. Отстав от широко шагавшего майора, Джон стянул плащ. Рубашка была мокрой, липла к коже. Джил разодрала порезанную ткань, показалась рана. Не слишком опасная, неглубокая, длиной с палец, она пересекала плечо выше бицепса, и из неё медленно текла кровь. Джон не сразу понял, что это кровь, стёр ладонью, но из раны потекло опять, и сомнений не осталось. Он стряхнул капли на землю, они тут же смешались с дождевой грязной водой, распустились в луже дымчатыми разводами. Невдалеке снова грянул залп, заметался между кирпичных тюремных стен и унёсся в пасмурное небо. В небе, словно эхо выстрелов, шевельнулся гром. Дождь припустил с новой силой.
– Джонни... – прошептала Джил. Он во все глаза смотрел на собственную руку, словно бы залитую молоком. Молоком странного, жемчужного оттенка.
